- 93 -

Канкан на вечной мерзлоте

 

Помимо лагерной самодеятельности, которая существовала почти на всех ОЛПах, в Воркуте имелся профессиональный музыкально-драматический театр, занимавший особое место в культурной жизни города. Он обслуживал вольное население Воркуты, но на его сцене выступали заключенные артисты, оркестром управляли заключенные дирижеры, музыку писали заключенные композиторы, спектакли ставили заключенные режиссеры.

С Воркутинским театром, с первым профессиональным театром за Полярным кругом, связана судьба Бориса Аркадьевича Мордвинова, до ареста главного режиссера Большого театра. Мордвинов был учеником Станиславского и Немировича-Данченко. В середине 20-х гг. он поставил совместно с Немировичем-Дан-

 

- 94 -

ченко блестящий спектакль - музыкальную комедию «Дочь мадам Анго» Ш.Лекока. Об этой постановке говорила вся театральная Москва. Но ее запретили. Казалось бы, почему? Действие этой пьесы происходит в революционном Париже в 1797 г. Но все дело в том, что это было время, когда «пламя революции» уже угасало и власть захватила Директория. Напрашивались аналогии...

В начале войны Мордвинов был арестован, осужден на 5 лет ИТЛ и отправлен на Север. Ему пришлось пройти трудный путь общих работ: был грузчиком на пристани, подсобным рабочим на складе, дневальным в бараке. В Воркутлаге он встретил много профессиональных актеров, музыкантов, художников. У него возникла идея создать театр. Свои идеи он изложил в записке на имя начальника Воркутлага Михаила Митрофановича Мальцева. Последний одобрил эту затею и решил создать за Полярным кругом первый профессиональный театр. Он получил название «Музыкально-драматический театр комбината Воркутауголь МВД СССР». Концовка неплохо звучит! Но в те времена это воспринималось как само собой разумеющееся, ведь почти вся территория Коми республики находилась в ведении МВД. И закипела работа по созданию нового театра. Специальные комиссии выезжали в многочисленные лагерные пункты Воркуты для отбора певцов, музыкантов, художников, композиторов, балетмейстеров и других работников искусства. За короткий срок удалось собрать замечательный коллектив, состоящий из первоклассных артистов. Театр имел свой симфонический оркестр, хор, балет, декорационный и костюмерный цехи. Художественным руководителем и главным режиссером стал заключенный Борис Аркадьевич Мордвинов.

Открылся театр в октябре 1943 г. опереттой Кальмана «Сильва». Текст и клавир пришлось восстанавливать по памяти. «Сильва» прошла с большим успехом. В декабре 1946 г. отмечался своего рода юбилей - сотый спектакль! При Мордвинове состав труппы театра превышал 150 человек. Заключенные артисты работали с большим энтузиазмом, в атмосфере творческой самоотдачи. В год давали более 600 спектаклей. С гастролями объезжали многие города и поселки Коми АССР - Инту, Ухту, Печору, Абезь, Кожву и др. На сцене театра за необычайно короткие сроки были поставлены оперетты «Роз-Мари», «Баядера», «Фиалка Монмартра», «Марица», «Жрица огня», «Веселая вдова», «Мадмуазель Нитуш», «Одиннадцать неизвестных», «Сорочинская ярмарка», «Свадьба

 

- 95 -

в Малиновке», «Коломбина», «Любовь и доллары», «Неспокойное счастье», «Раскинулось море широко» и др.

Первой оперой, поставленной на сцене заполярного театра, был «Фауст» Гуно. По поводу «Фауста» Мордвинов шутил: «За поклонение «Фаусту» я уже однажды поплатился». Смысл этой шутки становится ясным из воспоминаний старого воркутянина Эммануила Иосифовича Котляра: «Мордвинов рассказывал о том, что в числе вздорных обвинений, предъявляемых ему следователем, было и такое. Когда была опубликована новелла Горького «Девушка и смерть», Сталин изрек: «Эта штука посильнее, чем «Фауст» Гете». Оценка «вождя всех народов» была немедленно подхвачена и запечатлена в литературоведческих анналах как мудрейшее изречение. Борис Аркадьевич однажды высказал вслух сомнение в справедливости подобной оценки. Высказал неосторожно и с юмором. Об этом, конечно, донесли. И это было определено, как «контрреволюционный подрыв авторитета вождя».

За «Фаустом» последовали оперы «Риголетто», «Травиата», «Севильский цирюльник», «Чио-Чио-Сан».

Воркутянка Мина Степановна Вольф вспоминает:

«Я приехала на Воркуту к своей сестре Галине, которая отбывала на Воркуте ссылку после длительного заключения. Всю свою жизнь я прожила в Одессе и была влюблена в наш замечательный оперный театр. Я отправилась на Воркуту в печальной уверенности, что мне предстоит полное отключение от музыкально-культурной жизни, к которой я привыкла в Одессе. И вдруг за Полярным кругом на моих глазах возник превосходный музыкально-драматический театр. Оказалось возможным «пойти в оперу» и послушать даже «Фауста»! А циклы музыкально-образовательных лекций, которые организовал дирижер Владимир Владимирович Микошо! И все это в прекрасном высоко-профессиональном исполнении! Но... почти все эти прекрасные артисты были заключенными!»

Первый театр за Полярным кругом, мордвиновский театр, был значительным явлением в духовной жизни Воркуты. Мордвинов не побоялся поставить и «Дочь мадам Анго», за что когда-то пострадал. В театральной программке 1946 г. в первых строках,

 

- 96 -

где дается описание первого действия, приведено четверостишие:

Конец настал былым свободам,

Дельцы на старый трон взошли, -

Над одураченным народом

Другие правят короли.

Смелый поступок для того времени и для того места! Выступал Мордвинов и как актер. В комедии Гольдони «Хозяйка гостиницы» он покорил публику в роли Рипафратта.

После освобождения, в конце 1946 г., Борис Аркадьевич переехал «на юг», в Сыктывкар. Впоследствии он ставил спектакли в театрах Саратова и Минска, был удостоен званий заслуженного артиста БССР и РСФСР.

Мой муж, Алексей Алексеевич Марков, работал в Воркутинском театре с 1944 по 1959 г. Он застал «мордвиновский период» в жизни этого театра и считал его самым блистательным. Несколько ниже будут представлены его театральные воспоминания. А перед ними хочется рассказать еще об одном замечательном деятеле Воркутинского театра - о композиторе, дирижере, пианисте и музыковеде Владимире Владимировиче Микошо. Он был многолетним лагерным другом моего мужа. Когда я освободилась в конце 1953 г., Алексей Марков познакомил меня с Владимиром Владимировичем и мы не раз встречались до его отъезда в Сыктывкар.

Владимир Владимирович Микошо родом из Латвии (он родился в 1897 г. в латышском городе Валке). Музыкальное образование он получил в двух консерваториях: в 1916 г. окончил Киевскую, в 1929 г. - Московскую. До войны преподавал на военном факультете Московской консерватории (был доцентом), работал дирижером первого московского большого концертного ансамбля «Перфоманс» и руководил Малым симфоническим оркестром Мосгоркино. В войну Микошо ушел в народное ополчение. Там он организовал военный оркестр и стал капельмейстером при 1-м стрелковом полку 8-й дивизии Красно-

 

- 97 -

пресненского района. Под Ельней их полк попал в окружение, выйти из которого не удалось. Микошо дважды отважился на побег. Второй раз - удачно. Он снова вернулся на фронт. Но в 1943 г. его арестовали. Военный трибунал войск НКВД Курской области приговорил его как изменника Родине к лишению свободы на 10 лет с последующим 5-летним поражением в правах.

Поздней осенью 1943 г. он прибыл этапом в Воркутлаг. Неизвестно, как бы сложилась судьба заключенного Микошо, если бы не Воркутинский музыкально-драматический театр. Он стал дирижером театра. Постановку оперы «Фауст», столь полюбившуюся воркутянам, осуществил он. Трудно перечислить все спектакли театра, где он был дирижером. Напряженную дирижерскую работу он сочетал с композиторской деятельностью. Во второй половине 40-х гг. им была написана музыка к спектаклям «Солнечный дом», «Женихи», «Собака на сене», «Овод», «Дон Сезар де Базан»; ко многим детским спектаклям - «Золушка», «Аленький цветочек», «Снежная королева».

С 1951 г. театр стал называться Воркутинским драматическим театром. На его сцене уже не ставились оперы, но еще шли оперетты и водевили, хотя и не в таком количестве, как при Мордвинове. В связи с изменением репертуара театра дирижерская работа стала для Микошо не столь напряженной, но активизировалась его композиторская деятельность. В 50-е гг. на афишах театра все чаще можно было увидеть - «Музыка В.В. Микошо». Он написал музыку к водевилям «Девушка-гусар», «Муж всех жен», «Дочь актера», «Беда от нежного сердца» и ко многим драматическим спектаклям, среди которых «Анжело» Гюго, «Дама невидимка» Кальдерона, «Полковник Фостер признает себя виновным» Роже Вайяна и др.

В воркутинский период Владимир Владимирович создал несколько небольших инструментальных пьес для эстрадного оркестра, написал музыку к песням, сделал обработку коми народных песен. Ему приходилось работать и на заказ - он писал то, что было нужно театру. Заказы были связаны с репертуаром театра, особенностями республики (народность коми), с особенностью города (Воркута - горняцкая столица Печорского угольного бассейна). В лице В.В.Микошо воркутинские горняки нашли своего первого композитора: музыка к песням о Воркуте принадлежала ему. Так, 28 августа 1948 г. Воркута праздновала День шахтера, в

 

- 98 -

честь чего артисты театра подготовили большую концертную программу. Среди первых номеров исполнялись две песни на музыку В. Микошо: «Шахтерская» и «Песня шахтера». С тех пор многие годы эти песни звучали в различных концертах заполярной Воркуты.

Одна из специальностей Микошо, полученных в Московской консерватории - музыковед. Эта сторона его образования нашла применение в организации и проведении музыкально-образовательных лекций-концертов для жителей Воркуты. Так, в 1947-1950 гг. большой популярностью пользовались годичные циклы лекций «Великие русские композиторы» и «Классики русской музыки». Просветительская работа велась и среди детей. При Доме пионеров заключенные артисты организовали музыкальную и художественную студии. Первой руководил В.В.Микошо, второй - художник театра П.Э.Бендель. Занятия в этих студиях проводились по программам музыкальных и художественных семилетних школ. Одной из трудностей при создании музыкальной студии стало отсутствие нотной библиотеки. И энтузиасты из заключенных в короткое время создали рукописную нотную "библиотеку! Большую часть нот для библиотеки переписал артист театра и лагерный друг Микошо Алексей Алексеевич Марков.

В 1951 г., через 8 лет заключения, Владимира Владимировича освободили досрочно, но покинуть Воркуту он не мог - после заключения наступили годы ссылки. Руководство театра несколько раз ходатайствовало о снятии судимости с В.В. Микошо. Судимость была снята только в 1952 г., и это позволило Микошо перебраться в Сыктывкар. Здесь он продолжает активную музыкально-просветительскую деятельность: преподает в Сыктывкарском музыкальном училище и много сил отдает созданию Коми отделения Союза советских композиторов.

В 1958 г. пришла реабилитация. После 17-летней разлуки, куда вошли война, лагерь, ссылка, представилась возможность переехать в Москву, к семье. В Москве Микошо продолжал творческую жизнь - писал музыку, участвовал в работе Секции культуры и искусства при Обществе по распространению политических и научных знаний РСФСР. Умер он в 1991 г., в 94-летнем возрасте. До последних дней он сохранил ясный ум и чистую неозлобленную душу.

К столетнему юбилею В.В.Микошо в 1997 г. я вместе с его дочерью И.В.Малининой написала статью об этом замечательном

 

- 99 -

человеке. Но она осталась неопубликованной. Приведенный выше рассказ - краткая версия этой статьи.

Как особая удача рассматривались случаи, когда в театр попадали не профессиональные артисты, а кто-нибудь из молодых узников, не имевших театрального образования. Обычно для этого нужно было обладать хорошей сценической внешностью и уметь петь, танцевать или играть на каком-либо музыкальном инструменте.

Из воспоминаний моего мужа Алексея Алексеевича Маркова:

«Сколько я себя помню, меня всегда окружала музыка. Мой отец был дирижером, мама - певицей. В детстве я учился играть на скрипке, пел в хоре, а затем увлекался самодеятельностью. Музыкальной грамоте я обучился одновременно с общей грамотой, был силен в сольфеджио, но когда пришла пора выбирать вуз, поступил в технический. Мог ли я предположить, что мое приобщение к искусству, поначалу детское, потом в самодеятельности, спасет меня в годину испытаний. А получилось именно так! В 1944 г. я попал на Воркуту с десятилетним сроком ИТП и пятью «по рогам и по ногам» (поражение в гражданских правах). Меня тут же определили на подземные работы в шахту № 8. Каждый день там происходили несчастные случаи: кто-то погибал, кто-то становился калекой. Ну, думаю, пропаду... Но тут пронесся слух, что в нашей зоне работает комиссия по отбору артистов в городской театр. Я решился пойти на прослушивание. Комиссию возглавляла милая молодая женщина, и.о. директора театра. Потом я узнал, что это была Эсфирь Абрамовна Айнгорн, «декабристка» приехавшая на Воркуту к мужу, кото-

 

- 100 -

рый освободился, но не мог покинуть Воркуту. Экзамены я сдал с легкостью: у меня баритон, ноты читал с листа и пр. Когда я из шахты попал в театр, у меня было такое ощущение, что я из ада попал в рай. Обстановка в театре была теплая, дружественная. И хотя нам приходилось работать по 18 часов в сутки, мы не унывали. Нами двигала любовь к театру, мы были исполнены энтузиазма. Борис Аркадьевич Мордвинов сделал из меня артиста оперетты. Можно сказать, что я прошел курс обучения в «Воркутинском институте театральных искусств». Помогали мне и друзья по театру. В нашем оркестре не было контрабасиста. Наш замечательный скрипач Миша Носырев обучил меня игре на контрабасе и этим укрепил мое положение в оркестре. Часто я выступал с ним в квартетах и инструментальных ансамблях. Миша отличался чрезвычайной интеллигентностью и, находясь рядом с ним, забывалось, что ты в лагере. Мордвинов обучил меня и режиссуре. Я ассистировал многим постановщикам спектаклей - Токарской, Холодову, Харламову.

Во время премьер царило всеобщее ликование, все поздравляли друг друга, целовались, просили прощения за возможные обиды. На программке комедии «Давным-давно» Р.М.Холодов, режиссер, сделал мне, его ассистенту, такую надпись: «Леша, не сердитесь на меня. Это все нервы. Поздравляю с премьерой!» (1949 г.). А Токарская написала такие слова во время премьеры «Одиннадцать неизвестных»: «Поздравляю с премьерой. Большое спасибо за помощь. Ценю вашу любовь к театру». Это тоже было в 1949 году. Тогда такие надписи были обычной деталью нашей театральной жизни, а теперь они для меня являются реликвиями. Относились мы друг к другу очень уважительно и обращались «на вы» несмотря на наше зэковское бесправное положение.

Когда вспоминаешь годы работы в «крепостном» театре, невольно ловишь себя на мысли - да это же был нереальный сюрреалистический мир! Мы на сцене во фраках пляшем и поем, а наши собратья погибают в подземельях - в шахтах. Разве это не напоминает пир во время чумы? Каждую минуту мы могли очутится на месте тех,

 

- 101 -

кто мучился в подземельях. Вот один из подобных случаев. В оперетте «Роз-Мари», поставленной Мордвиновым в 1945 году, были заняты в основном заключенные артисты, но заглавную партию исполняла вольная певица Вера Макаровна Пясковская. Я исполнял партию Эмиля, ее брата, а Сергей Яковлевич Ребриков - партию Джима Кениона, золотоискателя. Мужем Верочки Пясковской был большой лагерный начальник по фамилии Чепыга. Ему показалось, что любовные сцены между Роз-Мари (его женой) и Джимом (заключенным) выглядят очень и очень натурально. Мучимый ревностью, он немедленно списал Сережу Ребрикова, профессионального оперного певца с прекрасным баритоном, на общие работы.

Во всех театрах нашей страны канкан был запрещен. А здесь, в гибельном заполярном концлагере, посетители театра могли наслаждаться этим запретным плодом. Всесильный владыка Воркуты, генерал Мальцев, снял запрет на канкан! Канкан на вечной мерзлоте - разве это не фантастика?

Неправдоподобным было и наше отношение к Михаилу Митрофановичу Мальцеву. Мы были исполнены к нему чувством благодарности. Мы почти любили его, начальника страшного концлагеря! Он был нашим спасителем и благодетелем. И он всячески поддерживал нас, «врагов народа». Он ценил нас за то, что мы создавали, пусть на подмостках, иной, прекрасный, мир. Благодаря нам в ужасную действительность врывалась искрометная, веселая, упоительная другая жизнь!

Мальцев любил не только оперетту, но и оперу. Он старался выкроить время и побывать у нас на репетиции. Это удавалось ему не всегда. Когда он не смог побывать на репетициях оперы Гуно «Фауст», он как-то группу заключенных артистов пригласил к себе домой, в особняк, построенный по проекту заключенного архитектора К.В.Олтаржевского. (До лагеря он строил небоскребы в Америке). Это строение считалось достопримечательностью Воркуты и называлось «Домом Мальцева». Посещение нами «Дома Мальцева» произошло глубокой ночью. Мы освободились после очередного спектакля, Мальцев - после очеред-

 

- 102 -

ного ночного производственного совещания. В едином порыве мы перенеслись в мир «Фауста». Мальцев, по-видимому, испытывал потребность быть причастным к творческому процессу!

В 1950-е годы при режиссере Гайдарове, заслуженном артисте УССР, изменился не только репертуар театра, но и климат в нашем замкнутом театральном мирке. Театр из музыкально-драматического стал просто драматическим. Гайдаров всячески подчеркивал свою дистанцию от «врагов народа». Я занимал должность заведующего электроосветительной частью и иногда был занят в пьесах. В 1957 г. случилось несчастье: театр сгорел дотла. Прекрасное белое здание театра, построенное архитектором Луневым, погибло. Я находился в чрезвычайном волнении. Как заведующий электрическим хозяйством я мог получить новый срок. Но комиссия установила причину пожара - непогашенный окурок в урне».

Итак, здание театра сгорело в 1957 г. Воркутяне тяжело восприняли потерю своего любимого театрального дома. Года за два до этого в театре наблюдался творческий подъем, свежую струю внесли новые талантливые артисты, только что освободившиеся из лагерей строгого режима. Из культбригады пришли: В.Д.Лавров, Ю.И.Волков, Е.Л.Маевская, В.К.Видеман, художник К.П.Иванов, балетмейстер М.С.Буслевич. Виктор Дмитриевич Лавров, бывший премьер Харбинского музыкального театра, взялся за постановку оперетт («Веселая вдова», «Марица», «Морской узел»), Елизавета Людвиговна Майевская до ареста была артисткой МХАТа. Желание заняться режиссурой побудило ее поступить на режиссерское отделение ГИТИСа. Ее арестовали, когда она училась на третьем курсе. В воркутинском театре она выступала как актриса и как режиссер. Лавров и Волков через несколько лет стали заслуженными артистами РСФСР. О Волкове расскажу более подробно. В московский период моей жизни я познакомилась и

 

- 103 -

подружилась с его супругой, Александрой Яковлевной Волковой (до замужества - Молодцовой). От нее много слышала об их лагерной любви, которая продлилась на всю жизнь, и о творческом пути ее обожаемого Юрочки.

Юрий Ильич Волков в 1949 г. окончил студию Государственного Московского камерного театра. Это был последний курс Александра Яковлевича Таирова. Волков был зачислен в таировскую труппу, но театр вскоре закрыли, а Волкова арестовали. Он проходил по групповому делу, куда входили молодые актеры, литераторы, геологи, осмелившиеся высказать во время своих дружеских встреч критические замечания в адрес существующего строя. Волков был осужден на 25 лет ИТЛ с последующим поражением в правах на 5 лет и этапирован в Речлаг. Он попал на шахты 9-10, где работал под землей навалоотбойщиком. Несмотря на тяжелую работу, вечерами участвовал в самодеятельности. В лагере он встретил много замечательных талантливых людей, которые помогли ему духовно выжить. Полезные советы давал ему режиссер Глеб Дмитриевич Затворницкий. Николай Романович Копылов вводил его в мир музыкально-эстрадного искусства. Сам Копылов, талантливый эстрадник, виртуозно играл на балалайке и гитаре, пел, танцевал, ставил концерты и спектакли. Его кипучая творческая энергия била ключом. А между тем до Воркуты он прошел долгий мученический путь: плен, побег к партизанам, лагеря Колымы и Магадана.

С «оттепелью» началось послабление режима. Отразилось это и на самодеятельных коллективах. Из воспоминаний Александры Яковлевны Молодцовой, в замужестве Волковой:

«И вот вдруг нашу женскую самодеятельность начали посылать в мужские лагеря. Привозят нас под конвоем, в сопровождении надзирателей, на шахту «Капитальная». За проходной нас ожидают тысяч семь мужчин, которые многие годы не общались с женщинами. Въезжаем мы в зону, а там от бушлатов серым-серо. Мужчины стоят плотным кольцом. Для нас оставлен только узкий деревянный трапик, ведущий в КВЧ (культурно-воспитательная часть). «Здравствуйте, мальчики! Ребята, здравствуйте!» А в ответ тихо, чтобы не раздражать вохру: «Девочки, наши девочки! Здравствуйте!» Концерт прохо-

 

- 104 -

дит в столовой. Отыграли мы первый номер, подходим к авансцене, кланяемся, смотрим в зал и видим - мужчины плачут. Убегаем за кулисы, и у нас слезь; на глазах. А в зале бурные аплодисменты. Выбегаем на поклоны «со слезами на глазах и с улыбкой на устах». Как тепло нас принимали! Мужчины все конфеты в ларьке раскупили, организовали праздничный обед...

Так мы стали разъезжать по мужским зонам. Приехали на шахту 9-10. Такой же трогательный прием. После концерта нас повели вКВЧи разрешили встретиться с участниками местной мужской самодеятельности. Ребята пришли с музыкальными инструментами и устроили для нас небольшой концерт - играли, пели. Им очень захотелось потанцевать с девочками. Это строго запрещалось, но им удалось получить разрешение начальника режима на один танец, только на один! Меня пригласил высокий худой мальчик. На шее крестик, голова стриженная. «Как вас зовут?» - «Шура. А вас?» - «Юра. Вы откуда?» - «ИзЛенинграда. А вы?» - «Из Москвы. Какой у вас срок?» - «25, а у

 

- 105 -

вас?» - «Тоже 25». Вот и все, что мы успели сказать друг другу за этот один танец.

Летом 1954 г. был создан смешанный ансамбль из заключенных - Центральная культбригада культурно-воспитательного отдела Управления по обслуживанию лагерей. Вначале в культбригаде было 64 человека, из них 17 женщин. Это был коллектив артистов высокого класса, причем коллектив интернациональный. Когда мы в августе 1954 г. в День шахтера давали концерт в городском театре, к нам подошел генерал-майор Деревянко, начальник Речлага (по его инициативе и появилась культбригада) и сказал: «Если бы я мог послать на фестиваль вашу бригаду, все награды были бы ваши!» В этой бригаде я опять встретилась с Юрой. Чтобы не расставаться до конца его жизни...»

В марте 1955 г. Волков освободился с правом выезда из Воркуты. Он уехал в Москву, повидался с родными и друзьями. Казалось бы, о Воркуте нужно было бы поскорее забыть, как о страшном сне. Но... Юрий Ильич вернулся в это гиблое место. Его Шурочка оставалась еще за колючей проволокой. Он не представлял своей жизни вдали от нее.

В театре, куда Волков устроился по возвращению в Воркуту, он сыграл за сезон 1956/57 г. одиннадцать ролей. Его Зупан в «Марице» и Пчелкин в «Морском узле» очень понравились воркутинской публике. В 1956 г. освободилась и Шурочка. Режиссер Затворницкий пригласил их в драматический театр в Измаил, где они выступали один театральный сезон. С 1957 г. начался московский период их жизни. Вначале Юрий Ильич устроился в Литературный театр при ВТО. С Алисой Георгиевной Коонен он играет в «Приведениях». Из многочисленных претендентов на роль Оствальда знаменитая актриса выбрала недавнего узника ГУЛАГа Юрия Волкова. В 1958 г. Юрий Ильич был зачислен в штат Московского театра им. М.Н.Ермоловой, где и играл до конца своей жизни. Всего в этом театре им сыграно более 80 ролей.

Волков много снимался в кино. В частности в фильме Александрова «Скворец и лира» он играл роль немецкого шпиона, а Любовь Орлова - советской разведчицы. В общей сложности, считая и телефильмы, он был занят в более чем 70 фильмах. Много

 

- 106 -

выступал по линии филармонии, Росконцерта и общества «Знание». Руководил концертной группой «Он и она».

Александра Яковлевна два года работала переводчицей с финского языка в Министерстве культуры и в Академии художеств. Финский язык она изучила в Финляндии, куда попала во время оккупации, пройдя через немецкий трудовой лагерь. Вернувшись на Родину, она получила 25 лет ИТЛ по ст. 58 п.п. 1 а и 10. Затем долгие годы связывают ее с Отделом вещания на страны Запада Гостелерадио, где она работала редактором и переводчицей финской редакции.

Когда знакомишься с подобными судьбами, невольно возникает мысль, что феникс, воскресший из пепла, далеко не сказочный образ. А история их любви, возникшей за колючей проволокой, когда молодым узникам разрешили один, только один танец, любви, которую они пронесли через всю свою жизнь, - чем это не сюжет из серии «Любовные истории, которые потрясли мир»? Но Волковы пронесли через всю жизнь не только верную любовь, но и верную дружбу. В их московском доме собирались друзья по лагерю, приезжающие из других городов - Николай Копылов и Вика Видеман (после освобождения они поженились и прожили в любви и согласии, как принято говорить, до конца своих дней), Ляля Маевская и Наташа Лавровская, а также их дети. Воркутинское братство оказалось сильнее всеразрушающего времени.

Театральную тему завершим рассказом о человеке, который спроектировал и построил светлое и прекрасное здание Воркутинского музыкально-драматического театра, так украсившего серый заполярный город. Увы, огонь не пощадил эту красоту!

Этим человеком был молодой архитектор В.Н.Лунев, который занимался генпланом Воркуты. Лунев не был заключенным, но и вольным его тоже нельзя было назвать. Он принадлежал к так называемому «спецконтингенту». Во второй половине 40-х годов Воркуту наполнили советские воины, побывавшие в плену. Судьба их складывалась по-разному. Некоторые уже были осуждены и со сроком (чаще всего 10 лет ИТЛ, а иногда 20 лет каторги) водворялись в зону. Другие еще не прошли суд, но ждать решение суда их направляли в зону, и они становились заключенными, не имея срока. К третьим судьба оказалась благосклонной. Во время «правления» Воркутлагом генерала М.М.Мальцева пригнали на Воркуту партию такого «спецконтингента» из 1000 человек. Мальцев

 

- 107 -

собственной волей не загнал их в зону, а оставил на поселении без права выезда из Воркуты. В этой партии находился и архитектор В.Н.Лунев.

Из воспоминаний Лунева*:

«Я окончил Московский архитектурный институт в 1940 году, был призван на действительную службу в РККА. В 1941 г. при обороне Днепропетровска я попал в окружение наступающих на город немецких мотомехдивизий и с тысячами других солдат и офицеров (даже с полковым духовым оркестром) был взят в плен. Находился в немецких лагерях для военнопленных, откуда бежал в 1942 г. в наступающие части Красной Армии, с которыми вновь принял участие в боях. Весной 1943 г. я был направлен в числе других военнослужащих, побывавших в немецком плену, на Госпроверку в г. Подольск под Москвой. Нас, с тысяча человек, направили на Воркуту как «спецконтингент». Нам выдали паспорта с предупреждением о запрете выезда из Воркуты до конца войны. Видимо, генерал Мальцев, познавший войну не понаслышке, никого из нас в обиду не дал.

С 1944 г. я начал работать в Проектной конторе комбината «Воркутауголь». Первые мои работы: проект Дома Партпроса и проект Городского бульвара - превращение болота между первой улицей Воркуты, Шахтерской, и железнодорожной веткой к шахте Капитальной в бульвар, т.е. в аллейку с кустарниками и с целым ансамблем малых архитектурных форм и павильонов, еще не виданных на Воркуте. Затем я проектировал театр. Мальцев и не мог мечтать, что на месте сруба из почерневших бревен старого клуба появится торжественный театральный фасад из четырнадцати белоснежных колонн, увенчанный аттиком с театральными масками и обелисками. Театр сгорел в 1957 г. Фасад сгоревшего театра я считаю одним из лучших своих архитектурных сооружений. Когда с фасада театра сняли леса, то возле

 


* Рукопись воспоминаний В.Н.Лунева хранится в Воркутинском межрайонном краеведческом музее.

- 108 -

него почти целый день толпилась вся Воркута. И видно недаром генерал Мальцев приказал сшить мне парадный черный костюм для участия в торжественном открытии театра - я ведь ходил бог знает в чем... Генерал Мальцев наградил меня за эти сооружения медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне». Он вообще сделал для меня много хорошего, в том числе разрешил мне жениться на жене бывшего главного архитектора Проектной конторы Л.Д. Сомина, у которых были для развода свои причины. Михаил Митрофанович не терял со мной связь до самой своей смерти - принимал меня в Минобороне, где он работал после Воркуты, когда я бывал в Москве, в 70-е годы приезжал во Львов повидаться со мной и подарил мне свою книгу «Рубежи мужества». Вечная ему память!

В 1947 г. новый начальник комбината «Воркутауголь» сделал меня главным архитектором Проектной конторы. Это дало мне возможность осуществить решительный шаг о выводе застройки города из зоны вечной мерзлоты на талые и скалистые грунты в районе улицы Ленина в открытой тундре! Главные мои работы в 50-е гг.: два архитектурных ансамбля - «Площадь Московская» (улица Кирова) и «Площадь Мира» с главным детищем на Воркуте «Дворцом культуры шахтеров». Генеральный план Воркуты я делал совместно с Л.Е.Райкиным. Это был первый научно обоснованный генеральный план. В генплане была применена классическая трехлучевая архитектурно-планировочная композиция, на основании которой построены были Версаль, Рим, Петербург, Вашингтон. Она была применена не механически, а в органической увязке с природными факторами Заполярья.

Мне в Воркуте удалось осуществить в натуре только один планировочный луч - улицу Мира, после чего в 1960 г. я покинул Воркуту, будучи уверенным в том, что перед ее градостроительством открыты самые радужные перспективы. Однако в 60-70-е гг. генплан был грубо нарушен...

Уехав из Воркуты, я стал главным архитектором проекта курорта Трусковца, за реализацию которого я стал Лауреатом премии Сов. Мин. СССР.

 

- 109 -

Я пишу воспоминания о Великой Воркуте в двух вариантах: 12 новелл, в которых я рассказываю о наиболее интересных для широкого круга читателей эпизодах (художественно-публицистический жанр); «Записки архитектора», в которых рисуется история рождения и становления города Воркуты».

В воспоминаниях А.А.Маркова упомянут «Дом Мальцева» -знаменитый в свое время дом в Воркуте. Расскажем еще об одном архитекторе, Вячеславе Константиновиче Олтаржевском, который построил этот дом.

Из автобиографии Олтаржевского:

«Закончил коммерческое училище и училище живописи, ваяния и зодчества. Экстерном сдал экзамены об окончании Архитектурного отделения Нью-Йоркского университета. В Красной Армии в 1918-1921 гг. - начальник военно-инженерной дистанции. 1922-1923 гг. работал заместителем главного архитектора Сельскохозяйственной выставки в Москве. В 1924-1935 гг. работал в Америке помощником десятника на строительстве небоскреба, главным архитектором курорта «Королевские сосны» в Нью-Джерси. 1935 г. - главный архитектор Московского отделения «Промстройпроект». 1935-1938 гг. - главный архитектор Сельскохозяйственной выставки, 1939-1942 гг. - заведующий строительного отделения Воркутстроя и главный архитектор города Воркуты.

Член Союза архитекторов с 1935 г. Доктор архитектуры. Звание присвоено Ученым советом Академии архитектуры СССР. Преподавал курс архитектурного проектирования на Архитектурном факультете Колумбийского университета. Перечень некоторых выполненных работ: Киевский вокзал в Москве совместно с Рербергом И.И., Дом бывшего Северного страхового общества на Ильинке, Проект памятника Колумбу (Международный конкурс, первая премия), Проект застройки площади имени маршала Фоша в Париже (закрытый Международный конкурс, первая премия) и др.».

 

- 110 -

Итак, более 10 лет Вячеслав Константинович жил и работал в США. На этот период приходится расцвет его творческой деятельности. В США он возводил небоскребы и романтизировал высотное строительство, которое было новым словом в архитектуре. Его книга «Новый Вавилон», богато иллюстрированная авторскими рисунками, -восторженный гимн домам-гигантам, стремительно возносящимся в небо. Две премии на международных конкурсах свидетельствуют о международном признании автора-эмигранта. Но по иронии судьбы проект застройки площади в Париже сыграл роковую роль в судьбе Олтаржевского. Если верить лагерным байкам (автором их был Н.И.Коровин, который в лагере дружил с Олтаржевским), случилось так, что с этим проектом познакомился Булганин, который в то время оказался в Париже в командировке. Булганин решил, что такой талант не должен находиться «за бугром» и уговорил Олтаржевского вернуться на родину. Тот вернулся... И был этапирован на Воркуту. После возносящихся в небо небоскребов ему пришлось строить уходящие в вечную мерзлоту гражданские и промышленные строения заполярного шахтерского города.

Из воспоминаний Л.Е. Райкина заключенного архитектора:

«В 1939 г. в Проектном отделении появился человек лет 60-ти, похожий на старого профессора с бородкой клином. Из лагерной телогрейки выглядывали чистенький белый воротничок и черный галстук. Это был архитектор Вячеслав Константинович Олтаржевский, зодчий еще дореволюционной школы. С 1923 по 1936 г. он жил в США, где изучал архитектурно-строительное дело и, работая в крупной строительной фирме в Нью-Йорке, специализировался по проектированию и строительству гостиниц. Там же он получил первую премию на Всемирном конкурсе на памятник Колумбу. Был членом Американской и Международной ассоциации архитекторов, получил международный диплом. По возращению на родину он с 1938 г. был главным архитектором строительства Сельскохозяйственной выставки (впоследствии называвшейся ВДНХ) в Москве. Что там произошло, сейчас восстановить трудно. Поговаривали, что строительство выставки посетил Сталин, которому не понравились легкие, типично вы-

 

- 111 -

ставенные павильоны, в архитектуре которых не хватало монументальности, пышности и помпезности. Павильоны снесли, а руководителей строительства посадили, придравшись к случившемуся пожару. И вот по иронии судьбы маститый зодчий с мировым именем, возводивший небоскребы, вынужден был проектировать 1-2-этажные домики в Воркуте. Но и здесь ему удалось создать симпатичный коттедж в скандинавском стиле с кирпичной крышей для начальника комбината. Но главным его вкладом в становление Воркуты был проект поверхности шахты № 1 «Капитальная». По его проекту выстроены шахтокомбинат, надшахтное здание и др. Руководя архитектурной группой отдела, он внимательно относился к сотрудникам, направляя все проектирование первых гражданских сооружений рождающегося города. Всегда подтянутый, корректный, несколько суховатый, но всегда предельно внимательный Вячеслав Константинович пользовался неизменным уважением всех, кто с ним сталкивался, в том числе и начальника комбината Л.А. Тарханова и главного инженера В.С.Фейтельсона. Олтаржевский отличался феноменальной работоспособностью и усидчивостью. Он с виртуозной быстротой набрасывал десятки предварительных эскизов к очередным проектам. В его набросках и чертежах чувствовалась рука большого мастера. Фасады, выполненные тонкой штриховкой простым карандашом, напоминали старинные гравюры и могли представлять самостоятельную ценность как произведения графического искусства. Будучи оторванным от «Большой земли», он не переставал живо интересоваться всем, что делается в большой архитектуре. В то время был обнародован окончательный проект Дворца Советов в Москве, который должен был быть построен на месте теперешнего плавательного бассейна* Олтаржевский тщательно изучил архитектурное решение Дворца по публикациям в журнале, составил основательную квалифицированную рецензию и отправил в Москву на имя Сталина. Неизвестно, действительно ли это, но в 1943 г.

 


* Сейчас на этом месте восстановлен храм Христа Спасителя.

- 112 -

Олтаржевского освободили, и он вернулся в Москву. Там вместе с архитектором Мордвиновым он проектировал и строил гостиницу «Украина», был автором высотных зданий в Риге, вместе с архитектором Полянским проектировал гостиницы в Ялте. В Москве вышла его объемистая книга (360 стр.) «Габаритный справочник архитектора», переведенный на многие языки и получивший мировое признание. Степень доктора архитектуры ему присудили без защиты диссертации. Умер Вячеслав Константинович в 1966 г.».

В нашей стране имя Олтаржевского известно в основном узкому кругу специалистов. Однако в США, где он работал сравнительно короткий период времени (1924-1935 гг.), его чтят как выдающегося зодчего XX века. На возведенных им зданиях по сей день значится его имя, периодически устраиваются его выставки, популярностью пользуется его книга «Новый Вавилон». В 1993 г. в Москву во ВНИИ теории архитектуры градостроительства приезжал профессор Мичиганского университета А.А.Сенкевич для изучения творчества Олтаржевского в России. После Москвы он ездил на Воркуту, где выдающийся архитектор строил здания и промышленные сооружения на вечной мерзлоте*.

После экскурса в судьбы мужского «контингента» Воркуты вернемся к женским судьбам, к судьбам тех «девочек», с которыми я дружила в лагере на Воркута-Воме, где стремительная речка Воркута впадает в величественную полноводную Усу.

 

 


* Сведения о воркутинском пути В.К.Олтаржевского взяты из архива Воркутинского межрайонного краеведческого музея.