* * *

 

Много написано о женщинах-декабристках, последовавших в Сибирь за своими мужьями-изгнанниками. Их благородный подвиг, совершенный в позапрошлом веке, несомненно, достоин памяти потомства. Но было немало женщин, совершивших нечто подобное в жестокое время сталинских репрессий, когда органы НКВД усиленно добивались, чтобы жены и родственники отказались от «врагов народа». Добивались не только отказа, но и их публичного осуждения. Многие отказывались, многие осуждали. Но не все! Те, кто находил мужество не отказаться, и тем более те, кто следовал за своими мужьями в изгнание, совершали гражданский подвиг.

Бронислава Яковлевна Коровина-Иоффе провела на Воркуте двадцать один год. Она приехала к репрессированному мужу Николаю Ивановичу Коровину в сентябре 1939 г. А до этого был Харьков.

Университет, молодость, надежды и крушение

 

Николай Иванович Коровин, выходец из крестьянской среды, родился в 1905 г. в Тульской губернии. В 1911 г. семья Коровиных переехала в Харьков. Николай окончил церковно-приходскую школу и едва не пошел по пути духовного образования. Уж очень хотелось его матери, Анне Андреевне, чтобы Николенька стал священником! Но отличные способности, особенно математические, позволили ему бесплатно учиться в гимназии, которая вскоре стала советской школой. Чтобы немного заработать, Николай занимался репетиторством. В число его подопечных как-то попал сын нэпмана Скоморовского. В те времена дети нэпманов оказались в дискриминированной категории населения. Перед ними была закрыта дорога к «светлому будущему». Среди прочих лишений их не принимали в ВУЗы. Николай помог этому юноше оформиться рабочим на завод, чтобы перевести его в категорию пролетариата. Взялся он также подготовить его по основным предметам для

 

поступления в ВУЗ. Все эти действия по спасению сына нэпмана завершились успехом, и Николай вскоре забыл об этом.

Через много лет случай с сыном нэпмана напомнит о себе - спасет его от расстрела в Воркутлаге. Дело в том, что сыном нэпмана был Е.И.Кашкетин (Скоморовский), руководивший расстрелами в Ухтпечлаге (тогда было уничтожено более 3000 заключенных)!

Но в далеких 20-х гг. Николай ничего не знал о своих грядущих испытаниях и с оптимизмом глядел в будущее. Им владел порыв к новым знаниям, он поступил на физико-математический факультет Харьковского университета, который успешно окончил в 1930 г. Свою педагогическую деятельность он начал еще будучи студентом: руководил занятиями в электротехнической и физической лабораториях Харьковского технологического института, на физмате ХГУ занимал должность ассистента по курсу «Электричество и магнетизм». Все это помогло ему приобрести фундаментальные знания в области физики и электротехники. Николай поступил в аспирантуру ХГУ, самостоятельно вел курс «Электричество и магнетизм» для студентов-математиков и доцентский курс «Основы электротехники» на физфаке ХГУ.

Таким образом, педагогическая деятельность молодого Коровина развернулась очень широко. В аспирантуре он с большим энтузиазмом устремился в новую по тем временам область знаний - в ядерную физику. «Рассеяние нейтронов при прохождении

 

через вещество» - такой была тема его диссертационной работы. Руководил его научно-исследовательской работой академик АН УССР А.И.Лейпунский, консультировал академик Абрам Федорович Иоффе - директор Физико-технического института АН СССР. Высказывалось мнение, что диссертация Коровина потянет на докторскую - настолько нова и актуальна была тема и фундаментальны проведенные исследования. Еще до защиты ВАК присвоил ему профессорское звание (с обязательством скорой защиты). Николай Иванович заведовал кафедрой физики в Инженерно-строительном институте и аналогичными кафедрами в ряде других вузов. От всецелого поглощения наукой его отвлекали лишь шахматы, где он подавал большие надежды. Шахматным клубом в Харькове в те годы руководил родной брат чемпиона мира Алехина. Это открывало перед харьковскими шахматистами широкие возможности в смысле контактов со знаменитостями и участия в шахматных чемпионатах. Николай был лично знаком с Александром Алехиным, Раулем Капабланкой, Эммануилом Ласкером и многими другими выдающимися шахматистами.

Бронислава Яковлевна в ранней юности мечтала стать актрисой. Уж очень артистичной была ее внешность - большие карие глаза, копна вьющихся темных волос, безупречная фигура, прямая осанка. Такую осанку с откинутой назад головкой приобретали девушки в пансионе благородных девиц. А у нее это было от природы! Особое очарование придавала ей улыбка - радостная, открытая, неотразимая. Улыбнется - словно солнышком согреет. Но в актрисы она не пошла, не разрешила старшая сестра. Девочки росли без матери, скончавшейся при рождении Брониславы. Мечту о театре заменила учеба в университете. Окончив химфак ХГУ, Бронислава осталась там в аспирантуре. Как и ее молодой супруг, она увлеклась наукой.

В те годы научная жизнь в Харькове кипела. С лекциями выступал Ландау. Его бунтарство против авторитетов в физике импонировало молодежи: «Все, чему вас учили, вы должны выбросить из памяти! Это

 

все - неверно!». Научные семинары, дискуссии, театры, выставки, планы на будущее. Сыну Володе исполнилось 10 месяцев. Николай готовился к научной карьере в новой области знаний, ядерной физике, где он был одним из немногих в те годы специалистом.

И вдруг все рухнуло! В феврале 1936 г. Коровина арестовали. Обвинение: связь с троцкистскими элементами и антисоветская агитация. За эти «элементы» он получил три года срока. Между прочим, он не состоял в комсомоле и никогда, ни до, ни после ареста не был членом партии.

После ареста мужа Броню исключили из комсомола и аспирантуры. Выгнали из квартиры, которую тут же занял сантехник. Если кто-нибудь решался встать на ее защиту, его одергивали: «За кого ты хлопочешь? Муж арестован, ее тоже вот-вот арестуют». Когда она жаловалась, что ее не принимают на работу, в ответ слышала: «Ваш муж арестован? Он враг народа - так чего же Вы хотите?» Кольцо сужалось. Арестовали сестру Веру Яковлевну и ее мужа Н.С.Барабанова. Сестра заведовала кафедрой марксизма-ленинизма в одном из вузов, а муж ее был членом бюро обкома КПСС в г.Смоленске. Хотя они жили в другом городе, но в Харькове об их аресте стало известно буквально на другой день. Брониславе советовали - откажись от «врагов народа», тогда твоя жизнь пойдет иначе! Близкие люди давали такие советы для блага ребенка. В те времена многие жены отказывались от своих мужей, чтобы сохранить квартиру и работу и не делать детей изгоями общества. Да, страшно было за будущее сына... Но все-таки она не отказалась от мужа и от своих репрессированных родственников.

С большим трудом удалось найти временную работу на химзаводе «Красная звезда». Идя на работу, Бронислава каждый день волновалась - не дай Бог на заводе случится авария! Ее немедленно обвинят во вредительстве и арестуют.

А Николай попал с этапом на Север. Вначале он был в Чибью на радиевых промыслах. Туда его послали по спецнаряду как специалиста-ядерщика. Ирония судьбы: мог бы стать одним из первых в нашей стране ядерщиков, а сделался одним из первых зэков на радиевых ухтинских промыслах! Затем с этапом политзаключенных Коровин был отправлен на Воркуту. Воркута, крайняя северная точка в системе Ухто-Печорских лагерей, тогда только осваивалась. Какое-то время вкалывал на общих работах,

 

но от шахты его спасло плохое зрение. Удалось устроиться на Мерзлотную станцию, которая подчинялась АН СССР. Станцией руководил Владимир Константинович Яновский. Сотрудники станции проводили так называемые предпостроечные изыскания: исследовали свойства вечной мерзлоты, бурили скважины, изучали температурный режим на разных глубинах, строили графики, выводили закономерности. Здесь, за Полярным кругом, в 160 км от Ледовитого океана, намечалось строительство крупного центра Печорского угольного бассейна- «Заполярной кочегарки». Как поведет себя вечная мерзлота при строительстве шахт? При возведении промышленных и жилых зданий? Этого пока никто не знал. Ответ должны были дать специалисты - «мерзлотники».

Наступил 1938 г. Это было время, когда «славный нарком» Николай Иванович Ежов, сменивший расстрелянного Ягоду, «внес новую большевистскую струю в работу НКВД» (так печаталось в официальной прессе). Потянулись новые этапы «шпионов», «вредителей», «участников троцкистско-ягодинской банды». Отбывавших срок политзаключенных обвиняли в преднамеренном невыполнении производственных планов, порче оборудования, скрытом и явном вредительстве. Для чистки северных лагерей направились особые уполномоченные, наделенные правом расстрела тысяч заключенных. В Ухтпечлаге (в то время Воркута еще была отделением этого лагеря) приговоры выносила тройка: Кашкетин (председатель тройки), Григорович и начальник оперчекистской части Чучелов. При этой чистке первыми пострадали харьковчане - земляки Кашкетина. Вот как вспоминает об этих страшных днях Михаил Байтальский в своем рассказе «Тетради для внуков»:

«Открывается дверь палатки (в палатке были устроены дощатые двери), вызывают трех-четырех заключенных - все харьковчане, знающие Кашкетина еще по работе на Украине. Кашкетин сидит в помещении охраны.

— Радзиминский, - говорит он, - вы знаете меня по Харькову?

— Знаю, - отвечает Радзиминский.

— Значит, вы знаете, что я никогда не вру. Не думайте, что речь идет о каких-то сроках заключения. Речь идет о жизни всех вас. Мы будем расстреливать, как орехи, всех

 

вас расщелкаем. Идите в палатку на свое место и расскажите это всем!..»^*

Однажды вызвали по списку и Николая Ивановича. Он попрощался с друзьями, раздарил все свои вещи, оделся в самое старое и рваное и вышел из барака в полной уверенности, что его ведут на расстрел. Привели его в караульное помещение, где над столом, заваленном бумагами, склонилась фигура мрачного человека, которого он никогда прежде не видел. Человек сосредоточенно изучал бумаги и, не подымая головы, спросил:

— Вы меня знаете?

— Нет, не знаю, - уверенно ответил Коровин

— Странно, мы ведь хорошо знакомы! Я такой-то. (Здесь Кашкетин назвал свою подлинную фамилию - Скоморовский).

И вдруг Николая Ивановича осенило: да это же мой бывший ученик, сын нэпмана! Эта догадка его вовсе не успокоила, наоборот, он слышал, что харьковчан Кашкетин уничтожает с особенным удовольствием.

— То, что здесь будет происходить, Вас не коснется. Отправляйтесь спокойно на место!

Как можно объяснить неожиданно пришедшее спасение? Никто не может ответить на этот вопрос. Один Кашкетин знал, что произошло в его душе, когда в числе лиц, занесенных в расстрельный список, он нашел фамилию своего учителя, открывшего для него дорогу к «светлому будущему» в то время, когда он был презираемым сыном нэпмана!

Через несколько месяцев расстреляли и Кашкетина. О том, как он погиб, Коровины слышали от своего друга, харьковчанина, бывшего зэка Павла Владимировича Ромма. После своего освобождения он с женой находился в гостинице г. Ухты. В соседнем номере жил Кашкетин. Он часто отлучался из гостиницы по каким-то делам, очень нервничал и был мрачно настроен. Обратился к своим соседям с просьбой принять телеграмму, которую он очень ждет, если она прибудет в его отсутствие. Телеграмма так и не пришла, а Ромму пришлось быть свидетелем следующего события. В гостиницу к Кашкетину зашли двое военных из только что прибывше-

 

го самолета. Через короткий промежуток времени все трое покинули номер и неподалеку от гостиницы Кашкетина на глазах у всех расстреляли.

В феврале 1939 г. у Коровина истек срок заключения. Его возвращения нетерпеливо ждали мать, жена и сын. Но Николай Иванович не приехал. Он получил «минус». Это означало что Харьков и другие крупные города были для него закрыты. Воркута крепко держала своих пленников, не отпустила она и Коровина. Впоследствии Броня сказала: «Славу Богу, что Николай тогда не приехал в Харьков. Так он избежал повторного ареста. Повторникам давали уже не 3 года, а 5-8, а то и все 10 лет». Но такое мудрое понимание вещей пришло со временем, а тогда, в 1939 г., крушение надежд воспринималось тяжело. Бронислава решила оставить Харьков, уехать на Север и разделить судьбу мужа.