- 201 -

Друзья

 

В трудной жизни на Севере более всего ценилась дружба. Только благодаря дружеской поддержке можно было выжить в суровых условиях Заполярья, под ударами все новых видов репрессий. Друзья объединялись в своего рода «могучую кучку», в которой создавался свой микромир, где легко дышалось, интересно жилось.

Как только Коровины переселились из шестиметровой комнаты типа вагонного купе в двухкомнатную квартирку (в барак бывшего оперотдела), у них появилась возможность собирать своих друзей дома.

 

- 202 -

Патриархом здесь был Константин Генрихович Войновский-Кригер, талантливый геолог, взгляды которого легли в основу научных представлений о геологии Северо-Востока европейской части нашей страны. С его именем связаны открытия Еджыд-Кырты, Ворга-Шора, Хальмер-Ю (имеются в виду угольные месторождения). Войновский-Кригер прибыл в Чибью 13 февраля 1930 г., одним из первых этапов Ухтинской экспедиции ОГПУ. В 1932 г. за открытие месторождения Еджыд-Кырта он был досрочно освобожден с переводом в ранг колонизированных. На Воркуте Войновский стал организатором и научным руководителем всех геологических исследований. К нему приехали жена Ирина Александровна и дочь Ксения. Ирина Александровна долгие годы работала на Воркуте врачом и оставила по себе добрую память.

Как-то в середине 40-х гг. Бронислава Яковлевна собралась в командировку в Ленинград, где находился опустевший дом Войновских. Родители Ирины Александровны и ее брат погибли в блокаду, сами Войновские жили в Воркуте. Нужно было разыскать их бывшую домработницу, которая, может быть, сохранила геологическую коллекцию Войновского. И домработница, и коллекция, к счастью, нашлись. Бронислава Яковлевна привезла коллекцию в Воркуту, что помогло Константину Генриховичу подготовить и защитить кандидатскую диссертацию. Вскоре он блестяще защитил и докторскую диссертацию. На Севере Войновский пробыл 25 лет. Все эти годы он посвятил изучению Печорского угольного бассейна. В 1956 г. его избрали по конкурсу профессором Казахского политехнического института. Семья Войновских переехала в Алма-Ату. В марте 1979 г. жизнь Константина Генриховича оборвалась.

Войновский воспитал целую плеяду талантливых ученых: геологов Македонова, Гречухина, Ярославцева; палеонтологов Чичагову, Загадскую и многих других.

Адриан Владимирович Македонов тоже входил в «могучую кучку». Его арестовали в 1937 г. До ареста он, кандидат филологических наук, занимался литературоведением, преподавал в Смоленском педагогическом институте, где в те годы учились будущие известные поэты Твардовский и Исаковский, с которыми у него сложились самые близкие дружеские отношения. Когда Македонова арестовали, они пытались его спасти,

 

- 203 -

дошли до Вышинского, но ничего не добились. Дружба Адриана Владимировича с Твардовским и его семьей поддерживалась до самой смерти поэта.

Воркута резко изменила профессиональный профиль Македонова. Он приобщился к геологии, всецело увлекся этой наукой, заочно окончил геологический факультет Саратовского университета, защитил кандидатскую и докторскую диссертации, стал одним из ведущих геологов на Воркуте, а затем и во всей стране. После Воркуты Македонов уехал в Ленинград, где работал в области геологии. Одновременно он успешно занимался литературоведением, состоял членом Союза писателей. Умер Адриан Владимирович в 1994 г.

Резкая смена профессии и успешная работа в новой области - нередкое явление для воркутян. В этой связи хотелось бы упомянуть еще об одном друге Коровиных - Вадиме Кононовиче Ясном, как и Македонов, прошедшем путь «от лирика к физику». Он попал на Север в 1938 г. с третьего курса филологического факультета с пятью годами срока за КРТД. В своей прежней московской жизни он занимался испанской литературой. В лагере ему пришлось переключиться на электротехнику в горном деле. Будучи одаренным человеком, он в этой области стал известным специалистом, защитил со временем диссертацию, выпустил несколько монографий. Но не оставил он и испанскую литературу, известны его переводы испаноязычных поэтов и ряд интересных критических статей.

Леонид Ефимович Райкин был, как и Войновский, одним из воркутинских могикан. Его, студента архитектурного факультета МВТУ, арестовали в начале 30-х гг. и отправили на Север, где ему пришлось прожить более четверти века (зона, ссылка, освобождение, опять зона и т.д.). Учился он вместе с сыном Троцкого, дружил с ним, что не украсило его биографию! Его северный маршрут - радиевые промыслы на Ухте, Инта, Воркута. Райкин был первопроходцем в проектировании и строительстве городов в условиях Крайнего Севера. Он исследовал графики движения ветров, направление и силу снегопадов, интенсивность соляризации и прочие особенности Большеземельской тундры, где совершенно не действуют привычные нормы и принципы градостроительства, и проектировал целые городские районы, застраивал большие территории с учетом

 

- 204 -

этих особенностей. Строил на сваях, строил на скальном грунте, строил, строил, строил. Работал по 18 часов в сутки.

В одном из заключений комиссии, принимавшей очередной проект, отмечались высокие профессиональные знания группы проектировщиков. А эта «группа» состояла из одного Райкина! Вот так трудились воркутяне-изгнанники, «враги народа», «изменники Родине»...

Долгие годы на Севере были скрашены для Райкина приездом его жены Александры Михайловны Челбарю. Необычная фамилия Александры Михайловны связана с ее экзотической национальностью - она была караимкой. Их сын Вова дружил с Мишей Коровиным. Дружба этих двух семейств, Райкиных и Коровиных, дружба на всю жизнь, является в своем роде эталоном. Леонид Ефимович отличался исключительной верностью в дружбе. В 1986 г. в Москве отмечалось его 80-летие. На этом юбилее присутствовали две его одноклассницы, с которыми он учился с 1 по 10 класс! В январе 1990 г. Райкин при падении сломал шейку бедра. Его школьная подруга, травматолог, взяла над ним шефство. Сама она уже не работала, но по той же специальности работал ее сын. В его больницу и направили Леонида Ефимовича. Но, увы, через две недели он скончался от двусторонней пневмонии...

Когда Н.И.Коровин перешел работать на ВМЗ, в «могучую кучку» друзей Коровиных влилась семья Шапиро. Павел Вениаминович Шапиро был начальником технического отдела ВМЗ. Он находился на Воркуте с 1935 г., через 5 лет освободился, но, имея «минус», решил остаться в Заполярье.

Жизненный маршрут Шапиро причудлив: Витебск, Рига, Краков, Берлин, Москва, Воркута. Восемнадцатилетним юношей он, выходец из очень богатой семьи, принял активное участие в революции, а затем в гражданской войне. Воевал на Рижском, Эстонском и Польском фронтах. Попал в плен к полякам, находился в лагере военнопленных в Кракове (при монастыре), бежал из плена в Германию, где жили его родители. (Во время революционной бури, когда их сын пошел воевать за власть Советов, они переехали из Риги в Берлин). С 1920 по 1929 г. Павел жил в Берлине. Немецкого подданства не принимал. Окончил высшее техническое училище, работал в торгпредстве СССР. В годы учебы был секретарем Союза совет-

 

- 205 -

ских студентов. В 1924 г. стал членом коммунистической партии Германии.

В Союзе советских студентов он познакомился с Эрнестиной Гольденбланк, приехавшей в Берлин из Кишинева на курсы техников-рентгенологов. Необыкновенная красота Эрнестины поразила его воображение с первой их встречи. Тонкие черты лица, нежная белая кожа, светло-зеленые глаза и волнистые волосы цвета белого золота... У нее красота внешняя сочеталась с душевной красотой и мужественным, стойким характером, что является очень редким явлением. Эрнестина стала верной спутницей Павла на всю их трудную жизнь.

В 1929 г. они получили разрешение переехать на жительство в СССР. Принять такое решение было непросто. Пришлось порвать с родителями, братьями и сестрами. В семье Шапиро один Павел имел просоветскую ориентацию. «Дай Бог, чтобы ты никогда не разочаровался в своих идеях!» - такие слова произнесла на прощанье его мама. Потом он не раз вспоминал эти слова...

Начался московский период их жизни. Павел Вениаминович с большой энергией участвовал в становлении и развитии военной промышленности. Работа на военном заводе поглощала все время, все его силы. Каким же неожиданным ударом был для него арест в 1935 г. и обвинение в шпионаже в пользу Германии! Эрнестина Давыдовна с двумя детьми (дочери Майе было 9 лет, сыну Гарику - 4 года) была выслана в Башкирию. В деревне Давлеканово «златокудрой Лорелейе» пришлось работать возчиком, копать огороды, переносить на плечах тяжелые мешки... Какими-то фантастическими путями удалось узнать, что родители Павла переехали в Палестину и наладить с ними связь. Матери сообщили, что Павел находится на Севере. Никаких расспросов не последовало - ей все стало понятным. В 1943 г. Павел Вениаминович добился разрешения на переезд его семьи из Башкирии в Воркуту, въезд в которую был в военное время по пропускам. Супруги Шапиро пробыли на Воркуте до 1958 г. После двадцатидвухлетнего отсутствия Павел Вениаминович и Эрнестина Давыдовна вернулись в Москву. Трудно было начинать жизнь заново...

Благодаря «оттепели» стали доступными зарубежные контакты. За рубежом нашлись некоторые старые друзья - сорат-

 

- 206 -

ники по антифашистской борьбе в Германии, которые при Гитлере сидели в тюрьмах и чудом выжили. Превратностям судьбы нельзя не подивиться. Казалось бы, репрессии ожидали только тех коммунистов, которые остались в фашистской Германии, а уехавшие в Союз должны были спастись. Но нет! Сталин их либо расстрелял, либо загнал за колючую проволоку. Печальная участь постигла и тех, и других. Памяти репрессированных в СССР немецких коммунистов посвящена книга «В Тенетах НКВД», вышедшая за рубежом. В ней есть упоминание и о Павле Вениаминовиче Шапиро.

В Москве Павел Вениаминович работал в НИИторгмаше и по совместительству реферировал статьи в ВИНИТИ, выпустил несколько брошюр обзорного характера в области машиностроения (по подъемно-транспортному и погрузочному оборудованию).

Когда собирался круг таких незаурядных людей, то разговорам не было конца: это и их собственные жизненные впечатления, и профессиональные проблемы, и литературная тематика и многое другое. Павел Вениаминович Шапиро обладал редкостным даром художественного чтения. Ему удавалось блестяще читать таких разных поэтов, как Маяковский, Блок, Пастернак, Есенин, Тютчев, Цветаева. Он читал не только в узком дружеском кругу, но и на поэтических вечерах в воркутинской библиотеке.

Заядлым рассказчиком был Алексей Владимирович Эйснер. Его собственная биография была настолько фантастична, что служила неисчерпаемым кладезем для рассказов. Во время революции ему исполнилось 12 лет, но он умудрился стать белоэмигрантом. Вернее, умудрилась его мама, выйдя замуж второй раз и последовав за мужем в эмиграцию. Алексей за рубежом окончил кадетский корпус, попал во Францию и включился в литературную жизнь русской диаспоры. Он был дружен с Сергеем Эфроном, вступил в ряды Французской коммунистической партии, участвовал в испанской войне (был адъютантом Мате Залка - легендарного генерала Лукача). В СССР он добровольно приехал в 1940 г. и тут же был арестован. В лагерях и ссылке Эйснер провел 13 лет - освободили его уже после смерти Сталина.

Эйснер был чрезвычайно увлекающимся человеком. Вступив в свое время в ряды коммунистической партии Франции, он

 

- 207 -

настолько увлекся сталинизмом, что даже советские лагеря не в силах были его перевоспитать! Зэки его побаивались: сталинист-фанатик в лагере опасен. После «оттепели» Эйснер вдруг превратился в антисталиниста, столь же фанатически настроенного.

Многие воркутяне превосходно владели иностранными языками. Например, супруги Шапиро говорили по-немецки также свободно, как и по-русски. Алексей Владимирович Эйснер в совершенстве знал французский. Эти знания остались невостребованными. Эйснер пытался давать уроки французского детям Коровиных и некоторых других воркутян, но систематических занятий не получалось.

Такие интересные высокоинтеллектуальные люди собирались у Коровиных! Конечно, в постоянной поддержке многолетних связей с большим числом друзей и знакомых велика заслуга хозяйки дома. «Солнечная улыбка очаровательной Брониславы» как магнит притягивала в дом Коровиных массу гостей. Высокий рост, стройная фигура, тонкая талия, откинутая назад красивая головка - все это придавало Брониславе Яковлевне царственный вид. И она царствовала в своем доме, в кругу друзей, куда стремились попасть не только званые гости. Бывало и так: придет незнакомый гость, посидит, послушает умные речи хозяина, возьмет с полки книгу, перелистает, посмотрит мечтательно на Броню и уйдет. «Кто это приходил?» - спрашивает Николай. - «Понятия не имею! Я думала - это твой знакомый», - пожимает плечами Бронислава Яковлевна. Широко открыты были двери в доме Коровиных.

Николай Иванович обожал свою супругу. Когда в его присутствии восхваляли красоту какой-нибудь женщины, он тут же прерывал рассказчика: «И эту женщину вы считаете красивой? Вы бы видели мою старушку!»