Воркутинские годы Генриетты Дерман

 

Генриетта Карловна этапировалась на Воркуту сложным маршрутом. Из пересылочного лагеря в Котласе заключенных везли на баржах по северным рекам и морям: вниз по Северной Двине

 

до ее устья, далее через Ледовитый океан к устью Печоры (Нарьян-Мар), вверх по Печоре до Усть-Усы, по Усе до Воркута-Вома и по узкоколейке или пешим этапом до Воркутлага. Таков был летний маршрут. В трюмах барж заключенные размещались на четырехэтажных нарах с просветом в полметра. Без воздуха, без мало-мальски достаточного питания заключенные проделывали этот «крестный путь» в нечеловеческих условиях.

В 1939 г. железная дорога Котлас-Воркута еще не была построена, ее только прокладывали через топи, болота и тундру тысячи заключенных, большинство из которых осталось навеки под шпалами. О строительстве Северной Печорской железной дороги рассказывает в своих воспоминаниях Айно Куусинен, жена советского партийного и государственного деятеля, академика, Героя Социалистического Труда Отто Куусинена, отбывавшая свой 10-летний срок в Воркутлаге: «Каждый заключенный на вечерней поверке с ужасом ждал, что бригадир зачитает его фамилию в списке тех, кто пойдет на строительство железной дороги... Мало кто из них возвращались в лагерь. Кормили плохо, больными никто не занимался, упавших не поднимали, оставляли замерзать. Трупы укладывали вместо шпал - древесины не хватало, в тех широтах лесов нет...».

На этапе Генриетта Карловна встретилась с Т.М.Дзерве^*, конструктором из бюро Туполева, и Л.И.Кисловской, инженером. Они стали друзьями и всячески старались помочь друг другу. Вот отрывки из воспоминаний Татьяны Мартыновны Дзерве:

«Осенью 1939 г. нас отправили в барже по Печоре в Воркутлаг. Женский этап около 100 человек разместили наверху, а мужчин, в основном уголовников, в трюме. Мы

 

оказались рядом с Л. И. Кисловской. До Воркуты мы не доехали: меня высадили в Кочмесе, а Генриетту Карловну и Кисловскую в «Новом Бору» на сельскохозяйственные работы. Но потом мы все встретились в Воркуте. Зимой Кисловская пошла инженерить, я устроилась в механической мастерской - заведовала конструкторским бюро, а Генриетту Карловну очень трудно было вытащить из общих работ из-за ее срока. ...В лагере Генриетта Карловна старалась «не терять форму» - носила платье с белым воротничком, миску с баландой ставила на «салфетку» - лист белой бумаги. Она держалась прямо, с гордой осанкой, движения спокойные, уверенные. Она была человеком с несгибаемой волей. В 1943 г. ее перевели в «особую зону». Меня в 1944 г. освободили за хорошую работу - я сконструировала насос, который назвали «насосом Дзерве». Связь с Генриеттой Карловной в «особой зоне» мы потеряли».

Огромный срок и особые указания в личном деле, перечисленные нами в начале рассказа о Дерман, очень тяжело отражались на Генриетте Карловне с первых лет ее лагерной жизни. Самое большее, что удавалась друзьям, пытавшимся вытащить ее с общих работ, это устроить Генриетту Карловну на должность табельщицы или сторожа.

Прошло шесть тяжелых лагерных лет. О Генриетте Карловне 1946 года вспоминает дочь лагерной приятельницы Дерман, профессора политэкономии из Харькова, Веры Адольфовны Верхотурской:

«Я добивалась, чтобы Генриетте Карловне разрешили выход за зону, тогда ее можно было бы подкормить в столовой ремесленного училища. И вот ее привели ... Она была в жуткой телогрейке, перевязанной веревкой, еле держалась на ногах, которые были чем-то обмотаны. Страшно бледная, цинга дала о себе знать. В Воркуте стояли тогда нещадные морозы, пурга и снегопад. И первым делом, что моя мама немедленно сделала, это то, что женщины связали ей шарф... Когда привели ее, и мы познакомились, говорила она с трудом и показалась мне древней стару-

 

хой. В то время на нее страшно было смотреть. Нужна была экстренная помощь. И наша фельдшерица (тоже из заключенных) начала делать ей уколы аскорбинки. Хорошо помню, как после первого укола Генриетта Карловна потеряла сознание - настолько был ослаблен ее организм».

Какая разница между воспоминаниями Татьяны Дзерве начала 40-х годов, и тем, что сталось с Генриеттой Карловной в 1948 г.!

Но все-таки и для Генриетты Карловны в этом страшном заполярном лагере наступили светлые дни - ее удалось устроить на работу по специальности в библиотеку Центральной углехимической лаборатории. Заведующая этой лаборатории Екатерина Павловна Чичикова узнала о трагической судьбе Генриетты Карловны, библиотечного работника с уникальным опытом, и решила ей помочь. Сама Чичикова не была заключенной, она приехала на Воркуту к репрессированному мужу, Панкратову, осужденному в середине 30-х гг. Отбыв срок, Панкратов остался на Воркуте. По-видимому в спасении Дерман он тоже принимал участие, т.к. имел много нужных знакомых. Чичикова через УРЧ (учетно-распределительную часть) затребовала Дерман как библиотечного специалиста и ее зачислили в штат лаборатории, где она проработала с 1948 по 1950 г. в должности заведующей технической библиотекой.

Любимая работа буквально воскресила Генриетту Карловну. Она изучила специфику работы углехимиков, определила их потребности в технической и научной литературе, принялась за комплектование книжных фондов и образцово поставила справочно-библиографическую службу. В каких же направлениях работали химики Заполярья?

Они анализировали качество углей в открываемых геологами месторождениях - только после химико-технологических анализов принималось решение о промышленной разработке месторождений. При введении в эксплуатацию шахт химическая служба осуществляла постоянный контроль качества углей, отправляемых потребителю. При накоплении данных о воркутинских углях проводились научно-исследовательские работы по систематизации характеристик углей и классификации их по марочному составу. Большое практическое значе-

 

ние имели исследования обогатимости углей - фракционный анализ и определение степени спекаемости. Анализировались шахтные газы с целью определения газоносности угольных пластов и их метаностабильности. Химики разработали для геологов методы быстрого анализа горных пород и минералов. Химическая служба обеспечивала не только углеразведку и угледобычу. Она занималась также анализами различных горных пород, горючих сланцев, стройматериалов, глин, грунтов, торфа, природных и промышленных вод и пр.

Таков круг задач, которые входили в компетенцию химиков и определяли их потребности в технической и научной литературе. В конце 1948 г. на базе Центральной углехимической лаборатории была основана ЦНИБ - Центральная научно-исследовательская база, в состав которой входило около десяти лабораторий и отдельных научно-исследовательских групп. Химической проблематикой занимались углехимическая, химико-аналитическая, обогатимости, газовая, коксования лаборатории ЦНИБа. Объем фондов технической библиотеки все время возрастал, и Генриетта Карловна с энтузиастом работала над усовершенствованием библиотечной службы.

Ей очень нравился коллектив, с которым свела ее лагерная судьба. В основном это были заключенные или недавно освободившиеся узники Воркутлага, не имеющие права выезда из Воркуты или «минусники» - получившие запрет проживать в ряде крупных городов.

Первым химиком, прибывшим по этапу на Воркуту в декабре 1933 г. для организации химической службы, был Иван Константинович Траубенберг. На первых порах вся литература, которой он располагал, состояла из «Chemiker Kalender». Траубенберг был сверстником Генриетты Карловны (родился в 1882 г.), арестовали его в апреле 1933 г. Коллегия ОГПУ осудила его по ст. 58 п. 6, 7, 11, 9 на 10 лет ИТЛ. Весь срок Траубенберг отбывал на Воркуте, по окончанию срока стал пересидчиком (во время войны, как правило, не освобождали тех, у кого оканчивался срок заключения).

Самым близким по «лагерным параметрам» для Генриетты Карловны оказался заключенный профессор Георгий Леонтьевич Стадников. Он был осужден Военной коллегией Верховного суда СССР в апреле 1939 г. по ст. 58 п. 6,7,8,11,17 на 20 лет ИТЛ и 5 лет

 

поражения в гражданских правах. Так же, как и в учетной карточке Дерман, у Стадникова имелись специальные указания: террорист, дочь Нина проживает в Германии, агент германской разведки. Стадников был ученым-углехимиком с мировым именем, его профессиональный профиль точно соответствовал научно-технической ориентации лаборатории, но никаких научных должностей он не занимал, а числился лаборантом, хотя и работал над научными проблемами. В то время он занимался следующими темами: самовозгорающиеся угли и породы, их геохимическая характеристика и методы опознания: анализ углей по вмещающим породам.

В научной работе Стадникову помогал химик из Болгарии Георгий Павлович Пшеничный, осужденный осенью 1945 г. по ст. 58 п. 4, 8,10,11 на 10 лет ИТЛ и 5 лет поражения в гражданских правах. Он во время гражданской войны в 19-летнем возрасте эмигрировал в Болгарию, высшее химическое образование получил за рубежом.

Главным инженером лаборатории был Неемия Иосифович Родный, выпускник Ленинградского химико-технологического института, до ареста - старший научный сотрудник Института горючих ископаемых в Москве. Он получил 8 лет в 1937 г. за контрреволюционную деятельность, во время войны попал в число пересидчиков и освободился только в 1946 г. Родный занимался вопросами классификации воркутинских углей.

Подобные биографии имели и другие сотрудники лаборатории, в окружение которых попала Генриетта Карловна. Среди вольных она наиболее сдружилась с Брониславой Яковлевной Коровиной, выпускницей химфака Харьковского университета. Бронислава Яковлевна приехала на Воркуту к репрессированному мужу, профессору Николаю Ивановичу Коровину. В лаборатории Бронислава Яковлевна занималась анализами рудничных газов и обогащением углей^*.

Через много лет Бронислава Яковлевна вспоминала: «Научную библиотеку на пустом месте создавала Генриетта Карловна Дерман, ... Она не просто создавала картотеку, она священнодействовала!»

Но «священнодействовать» Генриетте Карловне пришлось недолго. На Воркуте опять наступил период усиления режима - по-

 

чти всех заключенных по политическим статьям загоняли в особо-режимный Речлаг. Усиленный режим в Речлаге означал в числе прочего невозможность проживания за зоной и запрещение бесконвойного выхода за зону, ограничение в работе по специальности и на руководящих должностях. Из числа перечисленных сотрудников лаборатории в Речлаг попали Дерман, Стадников и Пшеничный. Генриетта Карловна хорошо знала, что означают общие работы и зона усиленного режима. Перевод в Речлаг произвел на нее такое страшное впечатление, что она надолго слегла в постель (микроинсульт). Когда оправилась, путь в техническую библиотеку был для нее закрыт, друзья с трудом устроили ее работать счетоводом. Вид ее потрясал - потухшие глаза, бледное морщинистое лицо.

В январе 1953 г. кончался срок ее заключения, но перед самым освобождением с ней случился удар. Нужно было оформлять «бегунок», и только после этого выдавали документы об освобождении, а она потеряла дар речи, лежала разбитая параличом. Процесс освобождения задержался на месяц. Генриетту Карловну освободили 19 февраля 1953 г.

«Медсестры лагерного пункта вынесли ее на носилках в машину. Она молчала, закрыв глаза. В городской больнице ее положили в отдельную палату. Через несколько дней она немного пришла в себя и стала сознавать, какая перемена произошла в ее жизни».

Во время болезни Генриетту Карловну навещали и всячески старались ей помочь сотрудники Углехимической лаборатории. Шефство над больной взяла Бронислава Яковлевна Коровина. Особенно часто навещала Генриетту Карловну заведующая шахтной лаборатории 4-го района Галина Петровна Зеленина - она жила неподалеку от больницы. Автор этих строк после освобождения с марта 1954 г. работала у Зелениной (Генриетты Карловны уже не было в живых) и буквально каждый день слышала восторженные рассказы о замечательной женщине - Генриетте Карловне Дерман.

Н.В.Медведева, бывшая студентка МБИ, знавшая Генриетту Карловну в ее бытность директором МБИ, в рассказе «Две встречи» (Юбилейный сборник) вспоминает, что в 80-е гг. в Доме престарелых она случайно встретилась с бывшей сотрудницей Комакадемии Евгенией Александровной Ключниковой. Она была в Воркут-

 

лаге вместе с Генриеттой Карловной, ухаживала за ней во время болезни и «закрыла ей глаза». В 70-е годы Евгения Александровна пыталась опубликовать свои воспоминания о Г.К.Дерман. Она обратилась в редакции ряда журналов, но всюду получила отказы, Ключникова потом умерла и ее воспоминания пропали.

Генриетта Карловна Дерман покинула этот мир 18 января 1954 г. Она так и не ощутила чувства свободы - из лагерной больницы попала в городскую и с койки уже не встала.

Татьяна Дзерве сохранила лагерное стихотворение Генриетты Карловны. Вот его свободный перевод с латышского:

Никогда не стареть духом,

Не становиться мелочным.

Что бы ни произошло,

Будь мужественным

И в беде, и в трудностях.

По-настоящему нравственный человек

Не поддается никаким обстоятельствам

И не дает себя подавить.

Семейный архив с фотографиями и документами семьи Дерман хранится у внучатой племянницы Генриетты Карловны - Майи Алексеевны Фалалеевой. Среди документов есть справка о реабилитации:

СПРАВКА

Военная коллегия Верховного суда Союза ССР 29 мая 1963 г. № 4н-013073/55. Дело по обвинению Дерман Генриетты Карловны, до ареста директора Московского библиотечного института, пересмотрено Военной коллегией Верховного суда СССР 22 октября 1955 г. Приговор Военной коллегии от 8 мая 1939 г. в отношении Дерман Г.К, по вновь открывшимся обстоятельствам отменен и дело прекращено за отсутствием состава преступления. Дерман Генриетта Карловна по данному делу реабилитирована.

28 ноября 1996 г.