Глава 25.
РЕАБИЛИТАЦИЯ
Наступил июль 1956 г. Комиссия, работавшая по освобождению политических заключенных в Д-2, продолжала рассматривать дела. Но так как сейчас все ожидали своей очереди, чтобы получить освобождение, никто не выходил на работу.
Утром 1-го июля меня срочно вызвали в контору коменданта лагеря. Заместитель коменданта, подполковник Хайет - еврей по национальности - сообщил, что поступил приказ из Хабаровска о моем немедленном освобождении. Военный трибунал Дальневосточного военного округа, приказом от 30-го мая 1956 г., сообщал о моей реабилитации и полном восстановлением в правах.
Оглушенный новостью, все еще не веря услышанному, я молча стоял перед подполковником. Было ли вес происходящее реальностью? Ведь после смерти Сталина я отправлял заявления во многие инстанции - в Верховный Совет, на имя Генерального прокурора и в Государственную прокуратуру, Председателю Верховного Совета СССР, Н. Хрущеву, Политбюро ЦК КПСС, в Военный трибунал Дальневосточного военного округа... И вот, наконец, мои мечты внезапно сбылись!
- Поздравляю! - сказал подполковник. - Сейчас ты свободный человек!
Я, с застывшим от удивления лицом, продолжал смотреть на подполковника.
- Ну, что? - сказал он улыбаясь. - Разве ты не удовлетворен?
- Удовлетворен? - Нет! Удивлены, да? - ответил я со злобой. И чему же я должен радоваться?
- Ты сейчас на свободе! Ты получил свободу! И разве свобода и счастье - не главное в жизни?
-Да. Но какой ценой? Кто вернет мне семь лет потерянной жизни? Вы?
- Нет!
- Правительство?
- Нет!
- Тогда кто?
- Никто! - спокойно ответил подполковник. - Никто кроме тебя самого.
Он посмотрел на меня отцовским взглядом и сказал:
- Мои родители учили меня не транжирить зря время, ибо это основа всей нашей жизни. Тебе придется догнать потерянные годы и начать все с самого начала.
Мы взглянули друг на друга. Я почувствовал его беспокойство за мое будущее, ибо мы оба были евреями. Он знал, какие муки ада мне пришлось пройти в лагерях, и лишь пытался как-то помочь.
Взяв мое личное дело, он медленно перелистал его и сказал:
- Вижу, что ты состоятельный человек. У тебя есть имущество в Китае, родственники в Израиле и США.
Я кивнул. Перелистав бумаги, подшитые в деле, он добавил:
- Здесь список вещей, конфискованных у тебя после ареста в китайском городе Дайрен.
- И к кому я должен обратиться за их возвратом?
- К властям КГБ гор. Хабаровска. Они выслушают твои претензии, но я сомневаюсь, что тебе возвратят все. Однако, ты иностранец и еврей, так что есть зацепки в возврате хотя бы части. Попробуй! Вероятно, добьешься успеха.
Я поблагодарил за совет. Подполковник молчал. Взглянув на меня еще раз, затем посмотрев на дверь, чтобы убедиться в отсутствии посторонних, он сказал:
- Говорю тебе, как еврей еврею. Не бойся предъявлять свои права, Если ты прав, то сражайся за них! Времена изменились после 20-го съезда КПСС. Если ты не будешь бояться, то они будут бояться тебя. Всегда имей это в виду. И всегда будь горд, - не стыдись, что еврей!
Я был настолько поражен услышанному из уст офицера МВД, что не поверил самому себе. Подполковник был евреем, это факт, но он также был работником МВД. Были ли его слова искренними или это была только его работа? Это я так никогда и не узнал. Но некий внутренний голос подсказывал мне, что офицер говорил правду. Поблагодарив его, я сказал, что попытаюсь следовать его советам.
Но подполковник Хайет продолжил:
У меня есть и другой радостный для тебя сюрприз.
- И что это?
- Никогда не догадаешься. Официальное приглашение выехать к сестре в Израиль, в Тель-Авив. Приглашение пришло с твоей реабилитацией.
- Но как им удалось найти меня? - удивленно спросил я.
- Через Красный Крест в Женеве. Видишь, кто-то за границей беспокоится о тебе. Ты, вероятно, скоро уедешь домой.
Я был настолько тронут происходящим, что начал плакать, одновременно продолжая перечитывать документы, дабы убедиться, что они действительно касаются меня. Все это время Хайет наблюдал за мной.
- Я сейчас уеду в Магадан, сказал он. - Но вернусь через пару недель. Приходи после обеда, чтобы подписать документы. Мой заместитель решит остальные твои дела.
Сердечно поблагодарив офицера, ликующий и полный радости, я покинул контору, побежал к Забаре, Кринскому и Фиме, чтобы сообщить о своем освобождении. Все они были действительно удивлены моим рассказом и разделили со мной эту радостную весть.
Я пришел в контору во второй половине дня, но на этот раз свободным человеком. За столом сидел капитан войск МВД, просматривавший бумаги. Взглянув на меня, он вежливо сказал: - Садитесь, пожалуйста.
Я сел на стул напротив него. Он вынул папку с моим делом, перелистал его и спросил:
- Куда бы вы пожелали уехать отсюда?
- Опять в Китай, откуда меня привезли сюда.
- Это невозможно,- ответил он. — Вы не сможете вернуться в Китай, так как там нет никого из европейцев.
- Как так?
- Все иностранцы покинули Китай. Ваша семья сейчас в Израиле.
- Тогда хочу в Израиль!
- Это тоже невозможно. Здесь мы не выдаем виз. Вы ведь получили приглашение от родственников приехать в Израиль, не гак ли?
- Да.
Вам следует подать прошение и ОВИР па получение визы с места вашего проживания. Скажите, где бы вы хотели жить в СССР?
- Нигде. У меня нет ни местожительства, ни жилья.
- Но ведь вам надо где-то жить? Желаете остаться в Магадане?
- Нет.
- Может быть, в Биробиджане, в Еврейской автономной области?
- Нет.
- В Бердичеве, на Украине? Там проживает много евреев.
- Спасибо, нет. Я это знаю, но жить там не желаю.
- Смотрите! Вы восстановлены в правах, имеете право выбора местожительства, где пожелаете, в любом городе Советского Союза.
- Тогда я выбираю Москву.
- Это невозможно!
- Неужели? И почему? По какой причине?
- Вы в Москве никогда не жили. Город не был вашим местом проживания и вас не пропишет милиция. У вас там нет даже жилплощади.
- Ну, тогда хочу вернуться в Китай, где у меня есть жилье, принадлежащее мне. Мой собственный дом!
- Я уже сказал, что возвращение в Китай невозможно.
- Если так, тогда я выбираю Москву и только этот город.
- Это невозможно. Там тебя не пропишут.
- Ну, тогда я остаюсь в лагере до вашего решения, обеспечивающего мое проживание в Москве.
- И это также невозможно. Ми закрываем лагерь. Уже в следующем месяце здесь никого не будет, и никто не сможет тебе выдать надлежащие документы. У тебя есть месяц на принятие решения.
- Я уже решил окончательно. Москва и ничего другого.
Я уже собирался покинуть помещение, как капитан, подозвав меня, сказал:
- Вот твоя справка об освобождении. Пока не буду заполнять строчку местоназначения до тех пор, пока ты не сделаешь окончательный выбор.
- Хорошо. Я подумаю. Но все-таки это Москва!
- Когда ты выберешь себе место, где будешь жить, получишь деньги на билет и продукты. А вот твоя справка из Военного трибунала о снятии судимости. Держи крепко и не потеряй их. Они - твой паспорт на свободу. Без них в России ты никто! Милиция выдаст тебе советский паспорт после выезда из лагеря.
- Зачем мне советский паспорт, если я не являюсь советским гражданином?
- Потому что ты сейчас советский гражданин. Точка!
- Неужели? Вот это интересно! Выходит, что без меня меня женили, и без меня судили, не так ли?
- Не знаю. В деле написано, что ты иностранец, родился в Китае и был арестован в Китае - СМЕРШом.
- А что произойдет, если я не буду брать советский паспорт?
- Ничего! Будешь проживать временно без этого документа. Но когда прибудешь на место окончательного пребывания, тебе все-таки придется брать паспорт.
- Смогу ли я работать, находясь вне лагеря?
- Ну, конечно. Сейчас ты свободный человек. Можешь даже жить здесь до закрытия лагеря, найти работу вне лагеря. Но не забудь сообщить нам о месте выбора проживания до закрытия лагеря, чтобы мы могли выдать деньги на билет и продукты.
Несколько дней спустя я пришел навестить моего друга Ивана, земляка по Дайрену, решившего остаться работать автомехаником на Д-2. Иван хотел заработать до отъезда на материк. Он предложил мне пойти в отдел кадров Д-2 и узнать, требуются ли им водители грузовиков. При посещении этого отдела, мне предложили работу на тяжелых грузовиках, перевозивших уголь с Кадакчана на ТЭЦ Д-2. Я немедленно согласился из-за оклада, который был втрое больше, нежели на материке. Кроме того, сейчас на Д-2 работало много комсомольцев, сменивших уехавших бывших заключенных.
- Чем больше сделаешь рейсов, тем больше заработаешь, - гак сказали мне на ТЭЦ.
Я работал в полную силу, чтобы самообеспечить себя в Москве. Жизнь в клубе, который построил Вилли, стала необычайно активной. Раз в неделю там проходили танцы. По воскресеньям я также играл в клубном оркестре па саксофоне и кларнете, что приносило дополнительный доход.
Жизнь стала куда легче, но однажды меня выжали в милицию и пожелали узнать причины моего отказа от паспорта и оформления прописки, как это делается всеми гражданами страны. Я объяснил, что не был советским гражданином до ареста, а сейчас - лишь временный
работник, ожидающий получения заграничного паспорта. На этом разговор завершился. Я видел, как в их взглядах отражалась злоба и подозрительность. Они просто не могли понять, как мог только что освободившийся из лагеря человек жить в Советской России без паспорта, что было нарушением действующего законодательства и правил, касающихся гражданства и идентификации личности. Органы милиции решили мне отомстить, но как это сделать?
Я был сейчас свободным человеком, не совершал никаких преступлений и противозаконных действий. Меня не могли арестовать просто так, по желанию. Времена изменились.
На территории, где мы сгружали уголь для ТЭЦ-2, работала молодая блондинка по имени Валя. Она приехала по комсомольской путевке за большими деньгами и работала на регистрации каждого рейса, выполненного водителями. Именно на ее информации и определялся наш ежемесячный заработок. Я был с Валей в дружеских отношениях и просто, в порядке доброго жеста, угощал ее шоколадом. Она была рада такому обращению, называла меня джентельменом по сравнению с другими. Вероятно, информаторы увидели мои знаки внимания и сообщили милиции.
Как-то Валю вызвали в милицию и пожелали узнать причины ее дружеских отношений с бывшим заключенным, числящегося изменником. В милиции подчеркнули, что хотя я был свободным, тем не менее, все-таки оставался изменником и потребовали рассказать о связях, стоявших за нашей дружбой.
Естественно, Валя сказала, что никаких других связей не было, мы даже плохо знали друг друга, но я, вроде, казался ей хорошим, вежливым парнем, только и всё. Но милиции не верила ее словам и настаивала, что за нашими дружескими отношениями скрывалось нечто большее. Ей стали угрожать, что если она не станет сотрудничать с милицией как настоящая патриотка и комсомолка, то они будут рассматривать дело глубже до...
- До чего? — переспросила Валя с яростью в голосе.
- До твоего желания быть свидетельницей на суде!
- Что свидетельствовать? - спросила она с ненавистью.
- Видишь! Лернер отказывается брать советский паспорт, что является нарушением советских законов. Он, тем самым, нарушил
правила прописки. Мы желаем привлечь его к суду. Однако де-факто он никаких законов не нарушил.
- И какое отношение к этому делу имею я?
- Поскольку ты с ним знакома, скажешь на суде, что он пытался тебя изнасиловать. У нас тогда будут основания на его арест, а ты выполнишь свой комсомольский долг.
Услышав такое предложение, Валя пришла в ужас. Она была порядочным человеком и никогда не поддерживала связи с милицией и не занималась политикой. Она также была достаточно умна, чтобы понять, что поскольку все обвинения с меня были сняты, то предлагаемая акция ставила задачей наказать невиновного еще раз, путем приписки ему надуманного органами милиции преступления. Помимо всего, она слышала массу разговоров об аресте невиновных людей в сталинскую эпоху.
Валя категорически отказалась выполнить требование милиции, и представить себя в роли жертвы якобы имевшего место насилия и стать лжесвидетелем.
- В чем причина ваших действий в отношении невиновного человека? - спросила она.
- Он отказался получить советский паспорт.
- Но если он не советский гражданин, то у него нет оснований брать именно такой паспорт.
- Это не имеет значения. И даже если он не виновен, мы его вес равно арестуем. Ради статистики.
Валя рассмеялась и предложила им найти кого-нибудь другого. Она немедленно сообщила мне о происшедшем, и я был благодарен за рассказ. Валя уволилась на следующий день.
Попрощавшись со мной, она, опасаясь дальнейших неприятностей с органами милиции, без промедления выехала к себе на родину.
Поскольку все мои близкие друзья-евреи уже покинули Мяундже и выехали домой, моим самым близким другом теперь стал Ииаи, которому я рассказал о намерении милиции. Мы пришли к выводу, что не дожидаясь фабрикации никакого дела, надо немедленно покинуть Мяундже и выехать в Москву. К концу августа меня вызвали в контору коменданта лагеря, того же самого капитана, который выдавал мне справки. Он сказал, что лагерь закроется через неделю и мне следует
решить вопрос выбора места будущего проживания. Я ответил ему, что это будет Москва, поскольку у меня отсутствовало жилье даже в случае временной остановки. В Москве работало посольство Израиля, и только там я мог подать заявление на получение Израильского паспорта, чтобы выехать в эту страну.
- Но я не могу в ваш документ вписать «Москва». Вы там никогда не проживали.
- Ну, какая будет разница если вы впишите это слово. Вы ведь уезжаете, я уезжаю, все уезжают. Никто не будет вас наказывать. Я не советский гражданин, никогда не жил в России, имею вызов на въезд в Израиль. Москва - единственный город, где я смогу получить израильский паспорт.
Капитану, вероятно, надоело спорить и он, наконец, все-таки согласился с моими доводами, понимая, что я был прав и не собираюсь менять требования. Он лишь сказал:
- Хорошо! Черт с тобой! Пусть это будет Москва. Но если у тебя будут неприятности, меня не вини.
- Не буду, - ответил я. - Ведь я даже не знаю вашу фамилию.
Он взял справку и в графу «Место постоянного пребывания»» вписал - «Москва».
Я спросил: могу ли я ознакомиться с моим личным делом, и снять копию с листов обвинения, которою я никогда не видел. Он кивнул головой в знак согласия, и сказав, что скоро вернется, покинул помещение. Я остался один с моим делом. Меня очень интересовали подшитые в нем документы. Начав листать, нашел обвинительное заключение, копию которого я начал снимать. Закончив работу, стал читать другие документы подшитые в дело. Некоторые из них, наиболее важные для меня, я вынул из папки. Я также изъял список личных вещей, конфискованных в Дайрене, и с некоторыми другими документами, спрятал их в мою тужурку.
Вернувшись, капитан спросил, снял ли я копию обвинения. Он получил утвердительный ответ, и я даже показал ему выполненную работу. Ничего не подозревая, капитан убрал мое дело. Затем приступил к расчету денег, которые мне полагались: 4 рубля 50 копеек суточных, на питание. Три дня в пути - это 18 руб. 50 коп. (на эти деньги вряд ли можно было купить буханку хлеба), плюс 146 руб. за
проезд автобусом от Мяундже до Магадана. На разные расходы полагалось 100 рублей (тогда - 10 долларов). Капитан также выдал мне билет на пароход рейсом Магадан - Находка и 565 руб. 10 коп. на железнодорожный билет до Москвы. Я, наконец, почувствовал долгожданное облегчение от груза своего прошлого. Спасибо капитану, ставшим моим настоящим спасителем. Я был готов сегодня же навсегда оставить Мяундже и избавиться от цепких объятий МВД.
Я покинул Ивана в августе, а также некоторых друзей, с которыми пришлось так много пережить. У меня в кармане лежали документы, деньги от лагеря и 3500 рублей, полученные при расчете на работе. Со мной находился небольшой чемодан с личными вещами, которых было совсем немного.
Я сел в автобус идущий в Магадан. На главном шоссе, на выезде из Мяундже, автобус внезапно остановился по требованию милиции. Она пришла опять за мной, на этот раз подвергнуть меня аресту за отказ от получения паспорта. Меня спросили, куда я направляюсь. Ответ был кратким - в Магадан, затем в Москву. Я знал, что они не могут забрать меня с собой. Бывший бесправный заключенный сейчас стал свободным человеком, наделенным всеми правами согласно инструкций. Я мог ехать куда пожелал и получить паспорт на месте окончательного пребывания. По поведению милиции, чувствовал, что представители органов власти терпят поражение. Взглянув друг на друга они даже помахали мне жестом – дескать, до свидания
- До свидания, - ответил я. - Будьте здоровы. И до следующей встречи. Я взглянул на строительство в последний раз. Автобус стал набирать скорость. Мы ехали в Магадан - столицу Колымы.