ПИСЬМО АДАМА ШТЕНА ПО ПОВОДУ АРЕСТА М. Г. МИНЦА
Гродно, 15 сентября 1948 года
Уважаемые родственники моего друга Макса! Я крайне удивлен судьбой, постигшей Макса, так как я лично его знал как человека честного, преданного Советской Родине.
Впервые я узнал Макса в августе 1943 года в центральном лагере русских в/пленных Фаллингбостель-ХI (северо-запад. Германия). Я в то время находился после неудачного побега в штрафной роте, а Макс содержался в»санчасти, которая была расположена рядом с бараком штрафной роты. Со слов Макса, а также по рассказам многих товарищей, как то: врача Алалыкина Аркадия, Падалко Павла, Чернышева Михаила, Ананьева Кирилла и других, я узнал, что Макса привезли в лагерь Фаллингбостель в качестве беглеца, в очень истощенном виде, где некоторое время он находился в штрафной роте, а после жестоких избиений его почти в безнадежном состоянии перевели в санчасть, где благодаря заботливости некоторых сочувствующих товарищей он остался в живых.
Через короткий период времени между мною и Максом отношения стали очень дружескими и интимными, а после моих неоднократных выражений возмущения относительно пассивного настроения многих наших в/пленных в отношении действий на фронтах, а также видя мою готовность помочь чем-либо нашей Советской Родине, Макс завербовал меня в подпольную организацию русских в/пленных для борьбы против немецких фашистов и палачей.
Со временем с помощью Макса я познакомился с другими членами антифашистского подпольного комитета, а впоследствии и сам лично стал активным участником. Комитет ставил перед собой следующие задачи: организация саботажа и диверсии на военнопромышленных предприятиях Германии, организация побегов, подготовка вооруженного восстания, пропаганда против нацистов, а также против власовцев и т.д.
За этот период времени Макс работал интенсивно и преданно делу организации и ради успеха не щадил здоровья, не щадил жизни. Много раз нам обоим по заданию организации приходилось выполнять ответственные задания, нам приходилось выходить тайно из лагеря, чтобы организовать подпольную группу в лагере русских девушек Бетенбрюк, который находился на расстоянии 10 км от нашего лагеря. Макс также проявлял инициативу в организации интернационального комитета для совместной борьбы и деятельности против фашистов, так как рядом с нашим лагерем был расположен лагерь иностранных в/пленных, среди которых было много коммунистов, помощью которых мы неоднократно пользовались.
15 января 1944 года мы с Максом совершили побег. Организация нас обеспечила всем необходимым. Бо-
лее 1000 км мы проехали за двое суток, и много раз по дороге нас подозрительно контролировали гестаповцы, однако, на наше несчастье, побег не удался, мы были схвачены и заключены в тюрьму гор. Байройт, а затем в концлагерь Флоссенбург. В июле 1944 года нас обоих внезапно отправили в закованном виде в северную Германию в гор. Брауншвейг в 21-й штрафной лагерь. Во дворе лагеря нас встретил немецкий майор СД, который через переводчика нам сказал, что им хорошо известно, что Минаков (Минц) был капитаном в Советской Армии и что мы оба были членами подпольной организации для борьбы против немцев, после чего нас обоих раздели и в закованном виде поместили в разные камеры.
Находясь в камере, я понял, что наш арест был связан с предательством, так как с первого дня мне были слышны через стену знакомые голоса. Меня шесть суток совершенно не кормили и на седьмые вызвали на допрос, где тот же самый майор и переводчик мне предложили подписать показания относительно деятельности организации, которые были составлены до моего прихода. Я решительно отрицал все, и после долгих избиений меня отправили обратно в камеру. Примерно через пару недель меня вывели в коридор, где, к моему удивлению, я увидел многих товарищей, членов подпольного комитета, а также группу товарищей из рабочей команды Дрютте около города Брауншвейга. Нас всех перевели в тюрьму Вольфенбютель и поместили группами в разные камеры. В тюрьме я узнал от товарищей, каким путем гестапо частично разоблачило наш подпольный комитет: началось от рабочей команды Дрютте, где после крупного саботажного акта арестовали многих товарищей, один из них по слабости выдал некоего Валентина (его прозвали "Матро-
сом"). Валентин выдал Приказчикова, Чернышева, Морозова, Минца, меня и других, затем последовал арест Приказчикова, который, не имея, по его словам, другого выхода, начал валить всю вину на мертвых (он в то время считал, что врач Алалыкин, фельдшер Ананьев, Минц и я не находимся среди живых, поскольку первые двое задолго до ареста Приказчикова были отправлены в концлагерь, а Минц и я совершили много раньше наш побег).
В начале сентября 1944 года меня в числе 10 заключенных товарищей: Чернышева Михаила, Сахно Владимира, Корчагина Алексея, Польши, Иванова Сергея, Марченко, Ананьева Кирилла, Иванцова, одного не помню, вывели из тюрьмы и отправили в концлагерь Маутхаузен. С тех пор как меня вывели из тюрьмы Вольфенбютель, я ничего не слышал о судьбе Макса, пока после войны не узнал от вас, что он жив.
Я вас прошу, уважаемые родственники Макса, пишите мне почаще, как себя чувствует сын Макса Левочка, где он сейчас находится, пишет ли вам Лида.
Вы меня в последних письмах просите сообщить вам известные мне адреса товарищей, знавших Макса в плену.
Я знаю: фельдшера Голобороденко Николая Яковлевича - Полтавская обл., гор. Гродеск, Рублевская ул.; Бахерова Филиппа - ст. Отдых Казанской ж.д., пос. Стаханова, ул. Серова 7-3; Добель Наталью Викторовну - УССР, гор. Николаев, 5-я Слободская, 22; Ушана Якова Марковича - УССР, гор. Бендеры, ул. Михайловская, 91.
Сообщите мне, имеется ли у вас настоящий точный адрес Макса, так как я хочу послать ему посылку или послать вам, а вы ему перешлете. Вас
всех прошу не волноваться и жить надеждой, что вы Макса увидите, так как это все, может быть, окажется ошибкой. На днях напишу вам еще одно письмо.
Привет от Искры и от моего сына.
Адам.