В поисках утраченного прошлого

Если 1960-е гг. были для наших семей благополучными, то семидесятые принесли много горя и невосполнимых потерь. Ушли из жизни родители Клавы. Они долго мужественно сопротивлялись

ударам судьбы, беззаветно любили Клаву и Котеньку, служили им опорой и защитой во всех бедах и горестях. И вот - их не стало... В 1970 г. покинула этот мир Вацлава Михайловна, моя любимая мамочка и любимая бабушка Инночки. Она до последнего дня не оставляла свою работу (была музыкальным воспитателем в детсадике), скончалась скоропостижно от тромба в сердце в день моего рождения 24 апреля. Через год ушла из жизни моя дорогая тетя Галочка (Анна Платоновна Иванова, родная сестра моего папы, расстрелянного в 1937 г.). В детстве она воспитывала меня - мои родители были полностью погружены в учительскую работу, на мое воспитание у них не оставалось свободного времени. Затем она воспитывала нашу дочь Инночку - ее родители также были полностью погружены в работу, домой возвращались вечером, когда Инночка усаживалась у телевизора слушать «Вечернюю сказку». С их потерей у нас никого не осталось из старшего поколения. Мы сами оказались в первом ряду перед пропастью, откуда нет возврата. В феврале 1973 г. в эту пропасть рухнул Алексей. Последние два года он тяжело болел. Спасти его не удалось. Никого из родных у нас с Инночкой не осталось в этом суровом, негостеприимном мире. В 1979 г. ушла из этой жизни Клава...

Мертвые живы, пока их помнят. Я помню, помню, помню! Особенно сильно взволновала мою душу память о Клаве, когда я оказалась в Харькове. Это произошло в 1980-х годах. Я оппонировала диссертацию в Харьковском институте радиоэлектроники им. М.К.Янгеля. Едва я ступила на харьковскую землю, в памяти всплыл адрес, по которому в течение многих лет посылались бесчисленные письма: Харьков, поселок Шатиловка, улица Красного летчика, дом 64. В этом доме Клава провела детство и юность. В этот дом бабушка забрала из лагеря маленького Котеньку, в этот дом вернулась Клава, вырвавшись из воркутинской неволи. Вспомнились слова Клавы: «Помни всегда, чтобы не случилось, мой дом примет тебя как родную и близкую». Давно были сказаны эти слова, в мамском лагере, что находился между пристанью Воркута-Вом и железнодорожной станцией Сейда. Много воды утекло с тех пор. Я нашла эту улицу, я нашла этот дом, но в нем жили другие люди... Я долго стояла, прислонившись к стволу большого дерева, и смотрела на кирпичный домик, где когда-то текла иная жизнь. Эта жизнь была мне родной и близкой, хотя нас разделяло огромное расстояние. Но нас соединяли бесчисленные письма, которые неслись из Воркуты

в Харьков, из Харькова в Воркуту, а затем из Харькова в Москву и обратно из Москвы в Харьков. Это был большой пласт нашей эпистолярной жизни.

Здесь маленький Котя говорил бабушке: «Бабушка, я лежу и думаю, как жить буду». А Клава в это время терзалась в разлуке с сыном, Клава рвалась на волю. Но нас крепко держала в своих оковах Воркута, держала целых десять лет! (А если вспомнить, что я и Алексей не сразу покинули Воркуту, то получается больше 15 лет). О, Воркута, Воркута! Ты - наша молодость, ты - наша боль!