- 194 -

ЖЕНИТЬБА СЕРГЕЯ АЛЕКСЕЕВИЧА

Неспокойной была жизнь в полуголодном Киеве, но она же и способствовала сближению людей: в маленьких тесных квартирах собирались вечерами бывшие соседи по имениям, старые друзья, те, что в прошлом частенько гостили в Николаевке. Так возобновили знакомство семейства Варвары Николаевны Кавкасидзе и Льва Николаевича Кандибы, жена которого Елизавета Леонтьевна жила по соседству с Николаевкой. Кандибы в Киеве жили на улице Кругло-Университетской, очень близко от квартиры Полины Михайловны, в которой временно поселилась Варвара Николаевна со своими близкими. И Оля стала частой гостьей музыкальных вечеров, что устраивали дочери Льва Николаевича Кандибы. Молодые девицы, а их было пять, не унывали, и при всяком удобном случае устраивали шумные и веселые сборища молодежи, несколько безалаберные. У Сергея Алексеевича были тогда совсем иные интересы, чем у этой веселящейся молодежи,

 

- 195 -

но приглашение встретить вместе Новый год, год 1919-й, он принял и пришел к Кандибам вместе с сестрой Олей, с Варварой Николаевной и Верой Ивановной. На этой встрече Нового года Сергей Алексеевич познакомился со своей будущей женой Татьяной Петровной Кандибой. Ольга Алексеевна так пишет об этом в своих воспоминаниях:

«В тот вечер у Кандиб было много народа, много молодежи. Все от души веселились, как бы забывая тревожное положение. В большой комнате, гостиной, затеяли танцы. Я стояла с Водей Павловым и Сережей в дверях гостиной около портьер, а на противоположной стороне гостиной тоже в дверях появилась незнакомая девушка; она стояла и смотрела на танцующих. Сережа сразу обратил на нее внимание и указал на нее Воде. Оба стали восхищаться ею. Не восхищаться, по правде сказать, нельзя было. Она стояла легкая, стройная, с очень красивыми глазами и просто причесанными, слегка волнистыми темными волосами, с прекрасным цветом лица, а главное - выражение лица, глаз, улыбки было какое-то удивительно ласковое, доброжелательное и вместе с тем застенчивое. Сережа сейчас же стал пробираться между танцующими, и мы с Водей видели, как он подошел к девушке и стал ей что-то говорить. Видимо, кто-то из Кандиб, стоящих около, их познакомил.

Татьяна Петровна Кандиба была младшей дочерью Петра Николаевича Кандибы, брата Льва Николаевича, из старинного украинского, рода. Петр Николаевич владел небольшим имением в Полтавской губернии; он не дожил до революции, скончался скоропостижно в 1911 году, пятидесяти лет. Мать Татьяны Петровны, Анна Леонтьевна, урожденная Шпаковская, отличалась редкой красотой и умом. Петр Николаевич женился на ней, когда она была гувернанткой в доме его родителей. Таня Кандиба имела блестящие способности. Она по окончании гимназии в Конотопе поступила вольнослушательницей в Московский археологический институт. Жила в Москве одна, снимала комнату в семье преуспевающего адвоката (знакомого ее отца) и с большим интересом изучала древнюю историю. Привлекала ее история Египта, и она мечтала поехать туда... Но началась революция. Голод, неопределенность, отрыв от родных, которые жили на Украине, все это заставило Таню после окончания второго курса института летом 1917 года уехать из Москвы. Сначала с матерью жила она на хуторе недалеко от их имения, но как-то зимой налетела на хутор банда зеленых. Не любила потом вспоминать Татьяна Петровна это страшное происшествие; рассказывала лишь, что спасло ее чудо: когда вели ее на расстрел, то вдруг раздались выстрелы - это ворвалась шайка других грабителей. Бандиты бросили свою жертву и ускакали; Таня осталась жива. Но

 

- 196 -

после пережитого ужаса она с матерью сразу же уехала, в Конотоп. В конце 1918 года стало опасно жить и в Конотопе, и семья перебралась в Киев. Там при первом ее посещении семейства дядюшки Таня Кандиба встретилась с Сергеем Сидоровым.

Сергей Алексеевич в это время уже был подготовлен к тому, чтобы принять сан священника, и знал, что жениться он может только до принятия сана. Когда он познакомился с Таней Кандибой, то не только был очарован ее внешностью. Он увидел душевную чистоту и стойкость ее натуры, ту внутреннюю крепость, когда человек выходит с честью из самых трудных обстоятельств, выходит сам и помогает другим. Сергей Алексеевич знал, на что идет, когда готовился после революции принять сан священника. Его жена должна была разделить с ним его духовный подвиг; такую жену он и нашел в Тане Кандибе. Правда, в характере этой девушки была все же черточка, которая заставляла-таки Сергея Алексеевича несколько поволноваться. Таня Кандиба обладала мягкой, доброй иронией и любила пошутить. Она видела, что Сергей Алексеевич очень увлечен ею и назначала ему свидания в местах явно неподходящих, например, на кладбище. Но в то же время однажды в сильную грозу она пришла на свидание, назначенное накануне, а Сергей Алексеевич не пришел: решил, что во время грозы на свидания никто не ходит. Веселые двоюродные сестры Тани, «Львовны», как их называли, шутили, что Сергей Алексеевич, когда приходит к ним и не видит Тани, то начинает искать ее везде, в том числе и под столом и за шкафом. Таня Кандиба, несмотря на то, что ей минуло двадцать четыре года, не очень хотела выходить замуж. Она все еще продолжала мечтать о путешествиях, любила читать исторические романы, стихи поэтов-символистов. Все-таки весной 1920 года они повенчались. Долго хранилось среди очень немногих вещей тех времен белое с кружевом подвенечное платье Тани: видно было по этому платью, какой она была тоненькой. И долго еще она выглядела гораздо моложе своих лет.

После свадьбы Сергей Алексеевич продолжал жить в Киеве вместе с Верой Ивановной и Варварой Николаевной. И уже через несколько месяцев после свадьбы Таня вместе со старшей своей сестрой Верой уехала на хутор Журбин. Они поехали туда, чтобы помочь теткам своим, жившим в Прилуках, к тому же в Киеве начинался голод. Время было беспокойное, не ходили поезда, плохо работала почта. Сергей Алексеевич очень волновался за свою молодую жену. Правда, с ней была ее сестра Вера, только что блестяще окончившая медицинский факультет Киевского университета. Веру оставили в ординатуре, профессора видели в ней талантливого врача с большим будущим. А для Тани

 

- 197 -

ее старшая сестра, энергичная и решительная и горячо ее любившая, была в то время одной из главных опор в жизни. В дальнейшем, в годы жестокой нужды и безысходности, Татьяна Петровна с грустью говорила: «Если бы Вера осталась жить, она не допустила бы мою семью до такого отчаянного положения, она смогла бы помочь нам». Вера умерла в 1921 году. Сохранились письма из хутора Журбина к Сергею Алексеевичу, от его жены и от Веры Кандибы. Эти письма, переданные с оказией, написаны примерно в конце 1920 года на листках, вырванных из старой приходно-расходной, так называемой амбарной книги. Как отличается почерк двух сестер! Легкий, какой-то летящий почерк Тани и твердый смелый почерк ее сестры. Вот эти письма.

Письмо Веры Петровны Кандибы:

«Милый Сережа! Ни в одном своем письме ты не упоминаешь о том, взял ли на Кругло-Университетской мой экзаменационный лист и матрикул, а для меня это чрезвычайно важно. Если тебе мои подруги еще не отдали, то, пожалуйста, я буду тебе очень благодарна, возьми их себе, так как я боюсь, что у них это может затеряться. Ведь на Кругло-Университетской царит всегда такой хаос. Если зайдет к тебе сам Денишенко, а бумаги мои у тебя, то можешь их передать через него, но только попроси его ни через кого их мне не передавать. Пусть, если он сам не будет в нашем хуторе, хранит у себя, а кто-нибудь, когда будет в Конотопе, зайдет к нему и возьмет. Пожалуйста, сделай это для меня. Привет твоим. Вера».

Письмо Татьяны Петровны Сидоровой:

«Дорогой Сережа! Не волнуйся и не беспокойся, что я не приезжаю, но, право, так сложились обстоятельства. Я все время думала, что поеду в Прилуки, тети мои были прямо в критическом положении, и я не могла их так оставить. В Киев Денишенко неизвестно когда едет, причем идут только воинские поезда. Не знаю, как и быть, и удастся ли попасть. Не беспокойся, голубчик, мне здесь хорошо, и, вероятно, мы очень скоро увидимся. Поздравляю тебя с днем Ангела и шлю самые лучшие пожелания, главное, скорее бы нам увидеться. К нам приехала жена Коти и застряла тут; ехать ей в Екатеринослав нельзя. Отчего ты мне все пишешь такие коротенькие записки, что с Маней и Нюней? Почему ты сам не возьмешь место в Археологическом институте? Жаль, если такое место пропадет. Не знаю, дойдет ли это письмо к тебе, но если да, то напиши мне письмо подлиннее. У нас здесь все тихо и мирно, живем мы в большом доме. Здесь гораздо спокойнее и уютнее, чем в казарме. Ну, а так все по-прежнему, скучно без тебя. Если возможно будет, приеду в Киев. Крепко, крепко целую тебя, мой дорогой. Целуй всех твоих. Таня».