КАК Я ВЗЯЛА В РУКИ КИСТЬ

О моих наклонностях к художеству никто из родителей не подозревал... В раннем детстве, посещая детский сад в Киеве, я однажды вылепила «Ласточкино гнездышко с птенцами». Вылепила из глины во время одной из прогулок по склонам Днепровских гор... Воспитательница группы Галина Ивановна обратила внимание на мою работу и просила ее повторить в пластилине для детской выставки... Я исполнила ее просьбу, и моя композиция была представлена на республиканском смотре детского творчества города Киева... На этом мои занятия лепкой закончились... Рисовала, как рисуют все дети в свободное время от занятий... Но ходить с родителями, особенно с папой, в музеи и выставочные залы доставляло удовольствие. Больше всего нравились натюрморты с цветами и лирические пейзажи... Думаю, что этот интерес привил мне сын моего крестного — драматурга Ивана Антоновича Кочерги — Роман. Он учился в Харьковском художественном институте и много выставлялся. Был Роман живописцем-модернистом, и не только я, но и его родители, особенно отец, не принимали этой «аляповатой мазни». Картины сына смотрелись лишь на расстоянии...

Думаю, что интерес к изобразительному искусству во мне пробудила уже в лагере Элза Карловна Швалбе-Матвеева... Помнится, в подарок мне она из белой булки, присланной ей в посылке свекровью, вылепила обнаженную миниатюрную девочку... Я очень берегла этот необычный подарок и была расстроена, когда в стату-

этке образовались иголочные дырочки (ее поедали насекомые)... Становясь искусствоведом в конце 50—60-х годов, я посещала регулярно мастерские художников. Наблюдала за процессом работы, не стесняясь, расспрашивала о технологии красок, приготовления холстов и левкасов для досок... Одновременно позировала.... Поэтому за 60—70-е годы было создано более 50 моих портретов... Одной из первых меня писала Александра Бельцова-Сута (маслом и пастелью), в интерьере и на фоне весенней Риги. Три портрета — два репрезентабельные, собственность Художественного музея республики создал известный портретист Хари Бобинский. Долго у меня в квартире находились мои портреты работы ученика Вильгельма Пурвитиса Паула Главдана, старейшего мастера живописи Латвии Аугуста Зауэра, Яниса Рикманиса, с меня написал портрет-икону украинский талантливый живописец Петро Яковенко... Пришлось мне позировать академику Сергею Григорьеву, Лео Кокле, Алфею Бромулту и многим другим. Но в эти годы я не прикасалась к живописи... И совсем нежданно-негаданно это «озарение» ко мне пришло в Восточном музее Москвы, в экспозиции японской росписи по шелку... Помнится, вернувшись в Ригу, я акварелью попробовала писать цветы, причем не с натуры, а по памяти и чаще весенние зимой, а летние осенью... Впервые меня «сложившейся художницей миниатюр» назвал в 1982 году в Берлине ректор отделения изобразительного искусства Берлинской академии Вернер Клемке... Помню этот решающий в моей жизни эпизод.

Находясь в Берлине с выставкой скульптурных работ художника Латвии Александры Бриедис, совершила поездку в Дрезден на выставку, где была представлена «Сикстинская мадонна» Рафаэля...

Венский поезд из Берлина отходил рано утром. В купе находилось нас четверо. Спали все на нижних полках «валетами». Светало. За окном бурно цвела сирень, опьяняя пряным ароматом наше купе. Солнечные лучи пробуждающегося утра пятнали сиреневой краской лица трех лежащих передо мной: девочки с челкой до бровей и пухлыми губками, ее матери, цветущей женщины лет тридцати с ярким румянцем на щеках и старушки с высоким белым воротом. Седые волосы были тщательно собраны на затылке в узел, и только одна короткая прядь спадала на ее высокий, исчерченный

тонкими морщинами лоб... В голове моей промелькнула мысль: «Была бы я живописцем, непременно бы написала с них портретный триптих»...

В Дрезденской галерее уже знали о моем приезде и преподнесли мне прекрасный набор водяных красок: акварели и темперы, а также несколько рулонов прекрасной тонированной бумаги... Очевидно, приняли меня ошибочно за художницу...

Вернувшись в апартаменты Берлинской академии, я принялась писать триптих «Три возраста». Суть своего замысла я передала не портретно, а сиреневой гаммой цветов, начиная от нежно-розоватой, в центральной части — насыщенно яркой с лилово-бордовыми акцентами и кончая спокойным серебряно-белым букетом в старинной кобальтовой вазе...

В те далекие годы приезжающих из Латвии, даже таких известных людей, как скульптор — член-корреспондент АХ СССР Александра Бриедис, во всех походах и поездках по Демократической Германии сопровождал переводчик-экскурсовод. Хотя она и я в этом не нуждались...

На приеме в доме профессора Вернера Клемке в Берлине на улице Тасу меня сопровождала «переводчица», которая, кстати, засветила фотопленку моей встречи с д-ром Вернером Клемке и его семьей (все его дети и внуки были художниками)... Именно она показала мой триптих «Три возраста» («Сирень») без моего разрешения профессору В. Клемке... К счастью, моя первая работа (дебют в живописи) понравилась профессору, он попросил поставить на триптихе мой автограф, посоветовал продолжать в таком духе... В октябре 1990 года я дебютировала на персональной выставке в Риге со своими миниатюрами в темпере и акварели из цикла «Рериховцы 30-х годов». Пополненная серией «Дорогами дружбы» выставка демонстрировалась в Киеве — Житомире — Львове и некоторых селениях Украины. Она и по сей день где-то в пути. Часть этих работ, проходившая под лозунгом «Мир через культуру и содружество народов», была приобретена Фондом культуры Украины, музеями и принесена мною в дар Обществу имени Н.К. Рериха и частным коллекционерам... Так я стала художницей...