СОН В РУКУ

Заснув, я увидел сон. Я в окружении огромной массы людей стою на каком-то мысу, который глубоко простирается в море. Весь мыс заполнен народом разного возраста и пола: грудные дети на руках у матерей, старики и старухи, молодые девушки и парни. По какому случаю собралось здесь столько народа? Неизвестно. А вода все прибывает, вздымаясь огромными крутыми волнами. Мимо мыса проплывает огромная льдина, забитая народом. Люди на льдине кричат, машут руками, просят о помощи, а мы ничем не можем им помочь. Льдину стремительно уносит в открытое море. Кругом все плачут, особенно женщины. Распустив волосы, они бегают по берегу, пытаясь чем-то помочь тем, кто на льдине. И вдруг та огромная льдина, развернувшись, стала надвигаться на мыс, на котором мы стоим. Многие из стоявших падают. Льдина их давит. Человеческая кровь крупными брызгами окатывает оставшихся в живых людей...

Меня разбудил душераздирающий крик: «Тонем, братцы, тонем!» Я вскочил на ноги, схватил Леню и оттащил его к противоположной стенке. Это спасло нас, так как в этот момент двухъярусные нары с грохотом рухнули на то место, где мы спали. Все, кто спал на нижнем ярусе, кто не успел соскочить с пола, оказались погребенными под обломками сооружения. Сверху их открытого люка хлестали потоки холодной морской воды. В считанные минуты вода в трюме доходила почти до колен. Десятки людей, придавленные рухнувшими нарами, захлебывались в воде. Об их спасении никто не помышлял. Бортовая качка судна была такой сильной, что устоять на ногах было невозможно. Судно раз за разом ложилось с боку на бок, люди, которые были способны держаться на ногах, вытянув руки, вынуждены были бегать от борта к борту. Огромная бочка-параша, опрокинувшись, каталась вместе с людьми. На огромной скорости она своей тяжестью сбивала людей. Содержание ее плавало в трюме. Этот ад продолжался до самого утра. Никто не знал, что произошло: или мы тонули или случилось еще что-то страшное. Мы видели через люк, что матросы из команды теплохода несколько раз пытались закрыть его брезентом, но следующая волна смывала брезент за борт. Один раз вместе с брезентом в морскую пучину смыло матроса. После этого они уже не пытались прикрыть наш люк. Все, что находилось на палубе, утащило в море. Когда грузились в Находке, мы видели, что на палубе стояло четыре грузовика, закрепленные стальными тросами на растяжку. Все автомобили смыло за борт. Только к середине второго дня шторм стал стихать. Матросам удалось прикрыть и наш люк брезентом. Потоки воды сверху прекратились. Мы уже не бегали от борта к борту как белки в колесе.

Измученные, мокрые с головы до ног люди не имели возможности даже присесть. Куда сядешь? Трюм-то был залит водой. Так вот и отдыхай, стоя, как лошадь. Да третий день без пищи и воды. Поступило предложение поработать наверху. Желающих оказалось немного, человек 12. Я тоже изъявил желание не потому, что очень хотелось потрудиться, а потому, что надеялся добыть чего-нибудь поесть для моего юного друга Лени. Ему, бедняжке, было совсем плохо. Был он родом из Новосибирска, познакомились мы с ним с Новосибирской пересылке и вместе пошли на этап. Я соорудил ему из досок что-то вроде плавучего плотика, устроил Леню на нем. Отправляясь работать, я попросил одного парня поглядеть за другом.

Выбравшись на свет божий, мы не увидели на палубе ни автомобилей, ни кухни. Палуба была промыта до блеска, только кое-где болтались какие-то морские растения. Матросы объяснили, что это была морская капуста. Работать нам пришлось в машинном отделении. Как выяснилось, во время шторма наша посудина получила пробоину и, продлись непогода еще несколько часов, мы пошли бы на корм рыбам. Нас спас опыт и решительность капитана и механика, которые не растерялись и сумели организовать заделку пробоины «пластырем», что позволило судну держаться на плаву. Откачивая воду из трюма ручными поршневым насосами, мы узнали и другие новости. Получив пробоину, судно сошло с курса. Все запасы, включая солярку, были исчерпаны, судно легло в дрейф.

На курс Магадана нас вывел какой-то иностранный военный корабль. Мы, конечно, этого не знали, до нас доходили только слухи. А Магадан, наверное, и не думал о спасении нашего судна. Подумаешь, утонет несколько сот заключенных! Колыма обойдется и без них. Наперекор всему наша «Советская Латвия» все-таки добралась до бухты Нагаево. На подходе к Магадану трюмы стали обмерзать, а значит, начали замерзать и мы. Одежда быстро задубела и, чтобы не оказаться в ледяном скафандре, все вынуждены были беспрестанно двигаться. Но мы не погибли. Заключенные — люди особой породы и так запросто не сдаются костлявой. Второго декабря 1946 года «Советская Латвия» вошла в воды бухты Нагаево. Перед нашим приходом ледокол, который круглосуточно колол лед в бухте, сломался. Высокое начальство решило выгружать «рабочий скот» прямо на лед. Рано утром 2 декабря мы впервые почувствовали что-то твердое под ногами. Мы с Леней попали в первую пробную партию. Лед выдержал, мы прошли. До берега пришлось шагать километров пять. Вслед за нами метров через 200 двигалась вторая партия, потом третья и т.д. Добравшись по льду до берега, мы поднялись в гору, пошагали по центральной улице Магадана — «Колымскому шоссе». Наши пути пересе-

кались с партией заключенных женщин. Кто-то из них спросил с какого мы парохода. Ответили — с «Советской Латвии». Те не поверили:

— «Советская Латвия» затонула!

— Да, затонула, а мы добрались до вас, наши миленькие девочки, пехом.

Женщины рассмеялись, колонны разошлись в разные стороны. Мы — в Магадане.