Первый друг

Школа вначале приняла меня как чужака. Проверили меня и «на прочность», но я никому не пожаловался, а одному задире дал сдачи, ловко использовав прием национальной татарской борьбы - бросок через бедро. Задира оказался на земле, все зрители — с первого по четвертый класс — очень удивились и зауважали меня. А настырный паренек вскоре стал моим лучшим другом. Это был Мишка Ададуров. Бог троицу любит. Два друга - это два, а три - это уже коллектив.

Третьим у нас стал Володька Овчинников. Самым большим испытанием уже в седьмом классе для нашей дружбы стала поездка «зайцами» в Челябинск. Готовились долго, тайно, основательно, кто как мог подкопили денег, еды и под один выходной день каждый объявил дома, что мы едем бригадой синеблузников в станицу. Сами же ночью забрались в пустой товарный вагон и благополучно к утру добрались до Челябинска. Цель была прагматичная и немного скучная: после семилетки мы решили устроиться на крупное предприятие. Я понимал, что только из рабочей среды я могу пробить себе дорогу в ВУЗ и стать инженером.

Несмотря на то, что было воскресенье, мы достаточно много узнали об условиях трудоустройства, о строительстве ТЭЦ, тракторном заводе. Впрочем, как я заметил, моих друзей больше занимали достопримечательности города. Мы сходили в кино и вернулись на станцию, чтобы вечерним товарняком выехать в Троицк, но на железной дороге случилась авария, и поезда не ходили целые сутки. Оставалось ждать. Голодному человеку ожидание вдвойне дольше. Для поддержания жизненных сил решили подкрепиться, продали Мишкину кальсонную пару, купили чего-то съестного и утолили голод.

Наконец, к вечеру, подошел товарняк, следующий до Троицка. Мы лихо забрались в пустой вагон и сошли на

землю только в Увелке слегка размяться. Но тут нам немного не повезло, - когда мы вновь полезли на свои «законные» места, начальник станции остановил поезд и нас с позором прогнали со станции... А следующий товарняк по графику намечался только через су тки... Конечно же мы переживали, но особенно расстраивался Мишка. Он был любимцем отца, а отец его — директор Троицкого Уралторга — человек в городе достаточно известный. Что стоило ему поднять на ноги милицию для розыска пропавшего сына!? (Друг мой Мишка Ададуров — член реввоенсовета Дальневосточной армии, с двумя шпалами в петлицах. Расстрелян в 1937 году, как враг народа).

Слезами горю не поможешь. Постояли мы перед пустым железнодорожным полотном, погоревали и в путь! До Троицка километров сорок. Ночь была светлая, лунная. Ранняя весна! На улице тепло. В лужах, под насыпью дороги, квакают лягушки, рельсы в бледном лунном свете поблескивают — с дороги не собьешься, иди да иди по деревянным шпалам. Вначале мы даже резвились, радовались, что нашли выход из положения, но постепенно энтузиазм пропал — дало знать о себе чувство голода, да и ноги вскоре устали и онемели. Сядешь на головку рельса — отдохнуть, а подняться уже нет никаких сил. Вот где дают о себе знать силы гравитации земли, любит она, матушка, тебя, к себе прижать хочет. А ночь вокруг нас удивительно поэтическая — звезды мириадами светящихся искр высыпали на небо, воздух прозрачен и звонок, как струна — кажется, что каждый вздох отдается вокруг колокольным звоном... Тут новая досада — Володька ногу натер в сапоге. Сел на рельсы и ревет: «Умираю, не покидайте меня!» К счастью, впереди замелькали ранние огоньки деревни. Из последних сил доплелись до первой солидной избы. На наш стук из избы вышли хозяева, выслушали нас внимательно (должно быть, особенно убедил их зареванный Володькин вид), запустили в избу, дали яиц, хлеба, молока, сметаны... В те времена это считалось мелочью. Богатела во время нэпа деревня. Мы лопаем с голодухи, а хозяева смеются, на нас глядя, да вслух жалеют наших родителей...

Поели мы, хозяев поблагодарили и снова в путь! Володька с перевязанной ногой плетется сзади, плачет, проклинает нас и особенно меня, завлекшего его в это «путешествие»... Но вот и станция Троицк. Уже, казалось, из

последних сил дотащились мы до первой скамейки. Не успели опомниться, а милиция тут как тут. Посадили в свою милицейскую машину и прямо в городскую милицейскую каталажку. И, слава Богу! наконец-то мы могли отдохнуть. Растянулись на полу и заснули, как мертвые. Пробуждение было ужасным. Выведи нас из кутузки в дежурное отделение, а там рядком сидят наши родители... Что тут было, одним словом - светопреставление...

Эх молодость! Бывало и такое: однажды, ныряя с недоступной скалы в омут у легендарной Пугачевской пещеры (где, по народному преданию, мятежные казаки захоронили до лучших времен бочку золота), я поскользнулся, потерял скорость разбега, толчок получился слабым, на лету я инстинктивно оттолкнулся руками от скалы, но все-таки от удара головой о песок на дне потерял сознание... Со дна омута меня вытащил незнакомый парень, наблюдавший за этим неудачным прыжком. Меня сразу же отвезли в больницу, и после этого целый месяц я ходил в гипсовом воротничке.

Было в моем детстве и нечто достойное особой памяти. Первый изготовленный мною детекторный радиоприемник, а затем - трехламповый радиоприемник Шапошникова. В нем все, кроме ламп, было изготовлено мною с ювелирной точностью. Приемниками пользовалась вся школа, тогда это было вроде чуда, совершенное открытие для нас.