Глава 4

РОДНЫЕ МОЕЙ МАТЕРИ

 

Потомственные дворяне Унковские, к которым принадлежит моя мать — Ольга Ивановна, в истории России были известны начиная с середины XVI века. Все они были служилыми людьми, несшими военную службу. Так, например, Яков Иванович Унковский, родившийся в 1584 г., пишет про себя: «На службе буду на мерине, с пищалью и саблею». Иван Степанович Унковский — капитан артиллерии, адъютант генерала Брюса, русский путешественник. В 1722—1724 гг. по указу Петра I возглавлял первую дипломатическую миссию в Джунгарию, имевшую, кроме политического, большое научное значение.

Правнуком Ивана Степановича был известный мореплаватель Семен Яковлевич Унковский, приходившийся моей матери дедом. Происходил он из дворян Новгородской губернии. По наследству от своей тетки он получил имение Колышово Калужской губернии Перемышльского уезда, ставшее потом его семейным очагом.

Семен Яковлевич окончил Морской кадетский корпус вместе со своим другом, будущим адмиралом Лазаревым. С ним он совершил кругосветное плавание на корабле «Суворов», и до конца жизни Лазарева сохранил

 

с ним добрые дружеские отношения. Выйдя в отставку, вскоре после возвращения из плавания, Семен Яковлевич поселился в Колышове, что, однако, продолжалось недолго. Большая семья заставила его снова поступить на службу. Он был назначен директором Калужской мужской гимназии. Однажды эту гимназию посетил император Николай I, который обратился к директору с такими словами:

— Ну что, Унковский, ты теперь на покое? Гимназией, чай, легче управлять, чем кораблем?

— Никак нет, Ваше Величество, — ответил Семен Яковлевич, — здесь что ни голова, то корабль!

Государь похвалил директора за службу и зачислил его старших сыновей кандидатами в различные учебные заведения, а Ивана — в Морской кадетский корпус.

По воспоминаниям В.К.Истомина, друга семьи Унковских, Семен Яковлевич был «личностью, выходившей из общего уровня как по умственным способностям образования, так и по нравственным качествам. Эти благородные черты Семен Яковлевич приложил к воспитанию своих детей. Он умер в 1882 г., дожив до глубокой старости, в возрасте девяноста четырех лет, сохранив при этом полную свежесть ума».

Из десяти детей Семена Яковлевича (восьми сыновей и двух дочерей) мой дед Иван Семенович был по старшинству третьим. Он родился 29 марта (ст. стиля) 1822 г. в селе Колышово — имении своего отца, после которого наследовал это имение. Воспитываясь первоначально в пансионе, Иван Семенович в возрасте тринадцати лет был зачислен в Морской кадетский корпус, который окончил через четыре года со званием мичмана. Из корпуса его определили в восьмой флотский экипаж, расквартированный в Петербурге. Все лето проходило в плавании по Балтийскому морю, зима — в караульной службе.

 

Молодому офицеру нравилась морская служба, и, как мне рассказывала бабушка, он любил вспоминать эти перцы» годы своей службы на Балтике.

Так прошло два года, когда весной 1841 г. Ивана Семеновича неожиданно перевели в списки Черноморского флота направили в город Николаев. Командующий Черноморским флотом был в то время друг его отца — адмирал Михаил Петрович Лазарев.

Как пишет в своих воспоминаниях В.К.Истомин, Иван Семенович принял свое назначение в Николаев без удовольствия, «главным образом потому, что черноморская служба издали казалась не особенно привлекательной. Сам же Лазарев представлялся сухим, безмерно строгим и не по силам требовательным».

Исходя из этих соображений, дед мой под разными предлогами оттягивал свой отъезд из Петербурга. Уехал и отпуск в Колышово, предполагая затем остаться служить и Балтийском флоте.

Между тем Лазарев в нескольких письмах к Семену Яковлевичу спрашивал, когда же явится к нему молодой Унковский, которого ждет освободившаяся вакансия адъютанта. Теперь уже медлить было нельзя, и в марте 1842 г. дедушка прибыл в Николаев и представился новому начальнику.

Адмирал Лазарев принял моего деда как родного и поселил в своем доме. Из окна своей комнаты молодой офицер мог наблюдать, как проходили военные суда, транспорты, пароходы и яхты. Постепенно привыкая к новой для него постановке, Иван Семенович задумал однажды на маленьком ботике выйти по реке Буг в открытое море. Это было его первое самостоятельное плавание. «И тогда, — пишет Г. К.Истомин, — он почувствовал всю прелесть и красоту морской жизни».

Иван Семенович Унковский был признан в России и заграницей выдающимся специалистом парусного флота. Первым его большим успехом в морской службе было пла-

 

вание, а затем — гонка на яхте «Орианда». По описанию В.К.Истомина, «Орианда» представляла собой одномачтовое судно, выстроенное в 1836 г. под личным наблюдением адмирала Лазарева и составлявшее предмет его особенной гордости. «Лазарев, — пишет В.К.Истомин, — с некоторым упрямством считал "Орианду" чуть ли не лучшей яхтой в мире, в то время как в Англии были тогда отстроены более совершенные яхты». Первые десять лет плавания «Орианда» не показала себя с лучшей стороны, и три сменивших друг друга командира не оправдали надежд адмирала. Иван Семенович, произведенный в 1846 г. в чин лейтенанта, мечтал стать командиром яхты, и мечты его сбылись.

В это время молодой офицер Унковский в совершенстве постиг искусство управления парусными судами. В 1847 г., командуя яхтой, он совершал плавания по Черному морю и постоянно получал одобрение адмирала Лазарева. Летом 1848 г. в Кронштадте намечалась гонка яхт, тендеров и шхун на императорские призы. Лазарев согласовал с начальством право участия «Орианды» в гонке яхт. Для этого все зимние месяцы проходили в подготовке яхты к дальнему плаванию. «Орианде» предстояло пересечь Черное море, войти в Средиземное море и через Гибралтар идти по Атлантике к Балтийскому морю.

В экипаж яхты, кроме ее командира, входили три офицера и двадцать пять матросов. «Орианда» снялась с якоря 20 апреля и только 11 июля прибыла в Портсмут. До гонок оставалось не более одного месяца, а в Портсмуте пришлось простоять целую неделю. Здесь Иван Семенович встретился с прославленным русским адмиралом В.А.Корниловым, который три дня пробыл на «Орианде»: Корнилов, между прочим, заметил Унковскому, что гонка для него предстоит трудная. В.К.Истомин пишет, что в особенности предостерегал Корнилов относительно яхты «Варяг», принадлежавшей князю Б.Д.Голицыну, куп-

 

ленной им в Англии после взятия приза на гонке в Плимуте.

«Орианда» благополучно прибыла в Кронштадт 8 августа 1848 г. после трех с половиной месяцев плавания. Ее встретили торжественно представители высшего командования Балтийского флота.

Гонка была назначена на 13 августа. В.К.Истомин так описывает гонку: «Всем гоняющимся яхтам надо было обойти вокруг ромба, обозначенного четырьмя судами, стоявшими на якорях. Расстояние одного судна от другого равнялось восьми морским милям; стало быть, всего следовало пробежать тридцать две мили, или пятьдесят шесть верст по прямой линии, не считая уклонов лавировки. Первым маячным судном, от которого начиналась гонка и где находились судьи, был фрегат "Паллада"... Размещение яхт по буйкам должно было произойти по жребию. На долю «Орианды" выпал самый невыгодный номер.

В девять часов тридцать минут, по первой пушке с фрегата "Паллада", яхты заняли назначенные им места, а в десять часов, по второй пушке, вступили под паруса, и началась гонка. Погода была тихая, ветер умеренный. Уже в самом начале гонки ясно обозначились преимущества многих балтийских яхт перед "Ориандою", которая и по устарелой конструкции, и по невыгодности положения вскоре оказалась позади всех. Впереди победоносно шел "Варяг".

На "Орианде" были приняты меры, чтобы воспользоваться каждой случайностью, все было рассчитано с целью облегчения успеха: матросы лежали на палубе, чтобы меньше парусило, у рулевого даже были подвязаны уши платком, чтобы ничем не отвлекаться. Штилило. Положение яхт не изменялось. Гонка за безветрием шла довольно медленно, как вдруг с юга стали надвигаться тучи и набежал шквал. На яхтах стали убирать паруса... Только этой случайности и ожидал Унковский. Шквал для него был единственной, последней надеждой... Рискуя перевернуться с яхтой,

 

он не только не убрал парусов, под которыми шел, но почти мгновенно, благодаря превосходной команде, прибавил столько парусов, сколько было возможно. "Орианда" понеслась как птица. Яхта за яхтою оставались позади... У первого маячного судна она обогнала главного соперника — "Варяга". Через два часа "Орианда" обогнула второе судно, и когда она подошла к третьему, "Варяг" только огибал второе. Ровно в семь часов вечера "Орианда" бросила якорь у фрегата "Паллада", оставив далеко за собою всех состязавшихся. С фрегата прозвучало троекратное "ура", шли поздравления с выигрышем приза. Иван Семенович говорил всегда, что это была лучшая минута в его жизни.

Яхта «Орианда» на следующий день отправилась в Петергоф, и здесь она удостоилась посещения ее государем Николаем I, который поздравил Унковского с победой и произвел его в чин капитан-лейтенанта. Последующие годы службы приносили Ивану Семеновичу возрастающий успех. В июле 1849 г. он был назначен командиром брига «Эней», на котором плавал по Средиземному морю. Осенью 1851 г., закончив заграничное плавание, войдя на севастопольский рейд, Иван Семенович получил назначение флигель-адъютанта Его Величества и был переведен в списки Балтийского флота. Последние два плавания Унковского в качестве командира фрегата «Паллада», а затем командира винтового фрегата «Аскольд», совершившего кругосветное плавание, вписали имя Ивана Семеновича в историю как одного из выдающихся российских моряков. Путешествие «Аскольда» продолжалось два с половиной года. Весной 1860 г. фрегат благополучно прибыл в Кронштадт. Командиру фрегата капитану первого ранга Унковскому присваивается чин контр-адмирала».

В Военно-морском словаре под редакцией адмирала флота В.Н.Черназина (М., Воениздат. 1990) сделана следующая запись: «Унковский Иван Семенович (1822—1886), русский мореплаватель, адмирал (1879), исследователь ма-

 

терикового берега Японского моря. Окончил Морской кадетский корпус (1839). В 1852—1854 гг. командир фрегата "Ммчлада", доставившего дипломатическую миссию во главе с В.Е.Путятиным в Японию. В 1854 г. под руководством И.С. Унковского проведены съемки и описание восточных берегов Кореи к северу от 35-й параллели и прилегающего участка русского побережья до 42°30', открыты острова Римского-Корсакова, Рикорда, Рейнеке, заливы Посьета и Ольги».

Но никак не мог себе представить Иван Семенович, что после завершения кругосветного плавания на фрегате «Аскольд» навсегда окончится его морская служба. Ведь он был Моряк от рождения, плоть от плоти своего отца, ранее него прославившего Русский флот.

Моя мать мне рассказывала, вспоминая свое раннее детство, как однажды, за два или три года до смерти ее отца, она вошла к нему в кабинет. Он сидел за столом в мундире с эполетами полного адмирала. Окно было открыто, дул сильный ветер, бумаги, лежавшие на столе под пресс-папье, едва не срывало, она сказала:

— Папа, закрой окно, ты простынешь!

— Ничего, Олечка, — сказал он, — ты уходи, а мне хорошо, чувствую, будто я на корабле.

А в это время прошло уже двадцать с лишком лет, как он состоял на статской службе.

Почему же так получилось? Оказалось, по вполне понятным причинам.

Император Александр II, вошедший на престол, задумал совершить большие реформы, в частности, освободить крестьян от крепостной зависимости. Для этого ему нужно было иметь вокруг себя близких, хорошо ему известных, честных и исполнительных людей. В числе многих он выбрал Ивана Семеновича, которого хорошо знал еще с юных лет по его службе на Балтике. Вся же дальнейшая служба Унковского была покрыта ореолом славы, честнос-

 

ти и неутомимого усердия. Все эти качества моего деда государь учел и поэтому решил привлечь его на должность ярославского губернатора.

О гражданской службе моего деда вспоминал близкий друг семьи Унковских, князь Сергей Дмитриевич Урусов, семья которого проживала в Ярославле как раз в то время, когда губернатором туда был назначен мой дед.

Привожу отрывок из воспоминаний С.Д.Урусова:

«В Ярославле, кроме Якушкина, было еще одно семейство, с которым мои родители были близко знакомы, и где я бывал довольно часто. Это было семейство ярославского губернатора Ивана Семеновича Унковского.

Моряк, сын моряка, ученик знаменитого организатора Черноморского флота адмирала Лазарева, Иван Семенович по личному желанию императора был назначен губернатором в нашу губернию. Впоследствии он был назначен сенатором, сохранив за собой губернаторское место. Совместительство это было допущено как беспримерное исключение вследствие выдающихся заслуг Ива на Семеновича по организации губернского управления и впоследствии успешного проведения им реформ начала царствования Александра II. Он, между прочим, с большой энергией преследовал взяточничество и сменил в губернии множество губернских и уездных административных лиц, произведя беспощадную чистку, невзирая на жалобы, доносы, искательства и протекции. Авторитет его в Петербурге и в губернии стоял очень высоко. Сам он считал себя малообразованным, не сведущим в гражданских делах и, вспоминая перед смертью об успехах своих на службе, как морской, так и гражданской, сказал своей жене чуть ли не накануне своей кончины, что он своими удачами обязан счастливому совпадению обстоятельств, случаю и заслугам своих сотрудников, а что сам он, в сущности, "шарлатан". Но в действительности дело обстояло не так.

 

В нем самом имелись драгоценные качества: пыл, смелость, любовь к подвигу. В опасные минуты, в трудных положениях он окрылялся. Действуя сам решительно и самостоятельно, он вместе с тем знал, когда, кому и в какой мере можно довериться, умел отдать должное своим сотрудникам, выдвигая их вперед, поддерживал и охотнее преувеличивал, чем умалял их заслуги. Имея с юности закал службиста николаевского времени, он сумел выработать в себе качества и взгляды, необходимые для руководителя при проведении реформ эпохи Александра II. "Был рыцарь чести, верный и прямой слуга Царю и Отечеству", — как принято было когда-то писать в официальных характеристикаx государственных людей.

Я не могу без справки указать, когда Евгений Иванович Якушкин, сын декабриста Ивана Дмитриевича, поселился в Ярославле, но знаю, что освобождение в 1861 г. крестьян от крепостной зависимости произошло в то время, когда он уже занимал должность управляющего Ярославской казенной палатой и, следовательно, по занимаемому им служебному положению должен был принять участие в проведении реформы, о которой его отец, декабрист И.Д.Якушкин мечтал еще в начале столетия. В действительности, Евгений Иванович широко раздвинул рамки своей служебной деятельности и стал вдохновителем той коллегии ярославских губернских деятелей, которым пришлось организовывать проведение нового закона в уездах, селах и деревнях губернии и руководить работой мировых посредников под председательством начальника губернии адмирала Ивана Семеновича Унковского.

Вскоре после 1861 г. император Александр II, которому неоднократно представляли донесения Ярославского жандармского управления о деятельности Евгения Ивановича, спросил явившегося на прием губернатора: "Правда ли, что ты находишься под влиянием Якушкина?" На это И.С. Унковский ответил: "Совершенная правда, Ваше Вели-

 

чество, и я счастлив тем, что могу это засвидетельствовать. Без него я, по неопытности в гражданских делах, легко мог бы впасть в ошибки, и тогда Ваши указания не были бы правильно выполнены". Цитату привожу на память. Некоторые слова, может быть, не точно переданы, но весь смысл и большинство слов, безусловно, подлинны.

Унковские жили в Ярославле очень скромно, званых вечеров и торжественных приемов, за редкими исключениями, не устраивали. Но у них часто и охотно собирались по вечерам человек пять-шесть из числа близких знакомых, то одни, то другие, не ожидая особого приглашения, совершенно запросто. Дамы иногда приносили с собой какую-нибудь работу, вследствие чего такие вечера имели совершенно интимный характер. Я любил приходить к ним вечером под предлогом проводить домой свою мать, появлялся обыкновенно довольно рано и дожидался, пока гости начнут расходиться по домам, прислушиваясь к общему разговору. Помню, что я любил подбирать с блюда и съедать крепкую, красиво окрашенную кожицу крымских яблок, которые Анна Николаевна Унковская, жена губернатора, чистила, и следил с удовольствием за движением ее белых гладких рук с одним только обручальным кольцом на пальце.

Анна Николаевна по годам была ближе к моему возрасту нежели к возрасту своего мужа, и мы, по ее рассказам, игра ли вместе под столом, когда я еще ползал, а она была девочкой лет пятнадцати. После замужества своего, как я впоследствии узнал и сам понял, Анна Николаевна обнаружила такие способности, так расширила свой умственный кругозор, интересы и общее образование, что стала одной из замечательных, интереснейших представительниц высшего культурного столичного общества. Необыкновенно живой ум с внезапными проблесками юмора, меткие суждения, практическая деловитость, соединявшаяся с широким интересом к общим вопросам в разнообразных областях мысли и жизни — все это делало общение с ней чрезвычайно

 

привлекательным. Она была надежной помощницей своему мужу, который, хотя и являлся настоящим главой семьи, все же никогда не пренебрегал ее мнением и советом, даже в таких случаях, которые непосредственно касались вопросов служебного характера.

Кроме официальных обедов и вечеров, о которых я не знаю, так как в них участвовать не мог, Унковские ежегодно устраивали два торжественных приема, собирая на них своих знакомых по приглашениям. 15 декабря бывала парадная большая елка с раздачей детям подарков, а в ночь на 1 января организовывался парадный ужин человек на пятьдесят — встречали Новый год. К этому ужину в течение двух-трех последних лет, проведенных Иваном Семеновичем в Ярославле, были допущены три гимназиста: Якушкин, И.Николов и я. Помню, как однажды, в ожидании ужина, мы забрались на хоры большой губернской залы, откуда мои более взрослые товарищи спустили меня на веревке вниз в залу.

Унковские переехали в Москву на постоянное жительство около 1877 г. Анна Николаевна хорошо знала и очень любила мою будущую жену, с которой в 1881 г. я познакомился в их доме, после поступления моего в университет.

К течение всей моей жизни нити, связывавшие меня с этой семьей, временно ослабевая, вновь скреплялись, никогда не прерывались, а теперь, после смерти Анны Николаевны, я видаюсь иногда с ее дочерьми, сверстницами моих сестер и братьев, а через третье поколение мы даже породнились, благодаря двум свадьбам. Два внука Ивана Семеновича и Анны Николаевны женились на моих племянницах».

Подытоживая эти мемуары князя Урусова, отмечу, что и дед мой, Иван Семенович, в 1877 г. получил назначение председательствующего Московского присутствия Опекунского совета ведомства императрицы Марии Федоровны (супруги императора Павла I).

 

Заканчивая свои воспоминания, В.К.Истомин пишет: «Иван Семенович, как сказано, умер в Москве, на Смоленском бульваре, в собственном доме 11 августа 1886 г. на высоте почестей. Он был полным адмиралом и кавалером Владимира первой степени. Но большей простоты и меньшего тщеславия представить себе было невозможно. Достойный ученик Лазарева, он как бы совестился, находя, что награжден не по заслугам.

Да, это была в полном смысле слова высокая, прекрасная личность, показавшая, чего можно достигнуть при трезвом русском уме и беззаветною преданностью своему долгу и родине. Это был благородный фарфор, окрепший в формах, приданных ему рукою великого мастера. Подобная фигура могла разбиться, но никогда — изменить своих очертаний».