- 554 -

Глава 25

НА СВОБОДЕ

 

РАБОТА ПО ВОЛЬНОМУ НАЙМУ

 

Передать ощущение свободы мне кажется очень трудной задачей, и я лично не в состоянии это сделать. Мне кажется, во-первых, что это ощущение сугубо индивидуальное. Во-вторых, чтобы чувствовать свободу, надо предварительно быть длительное время в неволе, и поэтому, как бы хорошо ни было описано или рассказано настроение арестанта, вышедшего на свободу, оно не будет должным образом понято человеком, никогда не испытавшим тюремной или лагерной жизни.

Возвратившись на Пятый околоток в новом качестве, я, разумеется, был встречен восторженно. Я имел возможность теперь пользоваться столовой для вольнонаемных, покупать продукты в ларьке. Таким образом, появилась возможность помочь своим друзьям.

Освобождение заключенных между тем продолжалось в усиленном темпе, и снова большая часть решила, что наступили радикальные перемены. Освобождались не только пятигодничники с зачетами рабочих дней, но даже такие, которым по истечении их календарного срока в начале 1938-го приплю-

 

- 555 -

совывали пять, восемь и даже двадцать пять лет. «Кирпичный завод» опустел, исчез из Воркуты и Кашкетин. На Пятом околотке у нас освободились почти все рабочие, а вскоре и жившие со мной в бараке: Ершов, Коровин, начальник участка Мартовский. Задержался Макарий Амвросиевич Прохоров — у него оказалось недостаточное количество зачетных дней.

Ближе к весне мне предложили переехать на рудник. Там нам, уже вольнонаемным, предоставили отдельную землянку, и мы стали жить втроем: Водолазкин, Сафронов и я. Проходила большая камеральная обработка полевых материалов. Руководство Мерзлотной станции переселилось во вновь отстроенный дом. По выходным дням и накануне их по вечерам устраивались танцы, на которых отличалась как прима Ганна Ивановна — жена Жукова, инженера-мерзлотоведа. Я часто посещал насосную, где теперь из моих друзей оставались только Васильев и Гусев. С Волковым мы встречались ежедневно, так как работали в одном помещении.

Наконец наступало время собираться к отъезду. Женя Васильев отдал мне свой чемодан, я приобрел для подарков домой туфли из оленьей шкуры. Адреса с просьбой навестить, что-то передать давали все оставшиеся. Волков передал пятьдесят рублей сыну на апельсины. Как тяжело было расставаться с друзьями, особенно с теми, кому еще предстоит сидеть в лагере не один-два года, а все пять, а может быть, и больше.

ПРОЩАЙ, ВОРКУТА!

 

На совместный выезд нас собралось человек десять. Путь был по узкоколейке до станции Уса, далее — пароходом вниз по Усе и Печоре до Нарьян-Мара, оттуда — Белым морем до Архангельска.

Путешествие до Архангельска продолжалось больше недели в неуютных условиях. Особенно неприятно было плыть по Белому морю в трюме. Многие очень страдали морской

 

- 556 -

болезнью. Я по морю плыл впервые и, слава Богу, перенес это путешествие спокойно, не обращая внимания на качку.

Когда мы подходили к Архангельску, меня поразили огромные склады торцов, предназначаемых для мощения улиц, а также знакомого мне по Воркуте крепежника для угольных шахт.

Наша группа в Архангельске распалась. Железнодорожных билетов в первый день нашего приезда достать было невозможно. Мы решили с Ершовым избрать более сложный, но зато надежный путь: пароходом вверх по Северной Двине до Котласа, а оттуда — уже поездом — до Москвы. На этот раз мы взяли билеты в каюту второго класса и плыли до Котласа с полным комфортом. Из Котласа я дал телеграмму Михаилу, сообщив номера поезда и вагона. Ершов намеревался ехать в Астрахань и поэтому сошел в Нижнем Новгороде. Нет нужды говорить, насколько радостна была встреча с братом на Курском вокзале, потом с его женой и годовалым племянником Петей.

Передать свои ощущения при свидании с сыном, которого я не видел четыре года, мне трудно. Это выше моих сил. Вся горечь, которая накопилась у меня за время разлуки, вдруг вылилась наружу. Но я сдержал себя, и никто не заметил моего душевного состояния.

На даче у сестры жила тетка ее мужа, Анна Дмитриевна Самарина, которая нянчила маленького Николая — сына Кати и Юши. Мальчик был болезненный и вызывал жалость. Но он был обожаем не только родителями и его бабой Маней, но и всеми родственниками.

ПЕРВЫЕ САМОСТОЯТЕЛЬНЫЕ ШАГИ

 

При освобождении из лагеря я получил справку, на основе которой мне выдали годичный паспорт. В паспорте была сделана запись, что документ выдан «на основе справки

 

- 557 -

Воркут-Печтреста НКВД», без указания о запрете проживания в столице и других крупных городах Советского Союза. Поэтому формально мог бы поселиться в любом городе, но я понимал, чем это грозит, и поехал за стокилометровую черту от Москвы в Александров, в то время входивший в Ивановскую область. Здесь я прописался, встал на воинский учет и временно поселился вместе с сыном в снятой мною комнате в частном доме. У меня оставались заработанные на Воркуте деньги, на которые мы могли временно существовать, пока я не определюсь на работу. В Александрове к моменту моего приезда собралось немало бывших зэков, ранее проживавших в Москве, в частности, двое моих однодельцев: Костя Муханов и ранее не знакомый мне очень приятный человек — Иван Николаевич Никитинский.

В Александрове не представлялось возможным найти какую-либо подходящую работу. Поэтому первоочередной задачей для нас был ее поиск где-то на периферии. Никитинский ездил в Иваново, где предложил свои услуги преподавателя иностранных языков в двух имевшихся там вузах. Муханов договаривался в Москве о зачислении его на строительство Никелевого комбината в Норильске. Я пытался устроиться в Бампроект на железнодорожные изыскания, проходившие в Восточной Сибири. Однако отдел кадров меня не захотел зачислить, несмотря на большую нужду в изыскателях-геотехниках. Я старался убедить кадровика, что работал на Дальнем Севере на подобных же изысканиях и поэтому могу быть здесь очень полезным, но он остался непреклонным. Так же поступил отдел кадров Гидроэнергопроекта, куда меня пытался устроить мой шурин Никита Урусов.

Мною овладела безысходность. Радостное ощущение свободы, которое я испытывал на Воркуте при зачислении меня на работу по вольному найму, притупилось, во всей наготе представилось мне мое бесправное положение.

 

- 558 -

Я дал телеграмму Яновскому с просьбой взять меня обратно на Мерзлотную станцию. Получил не вполне положительный ответ, но в общем обнадеживающий, и стал ждать.

Между тем у нас на семейном совете обсуждался вопрос о поездке моего брата в сибирское село Муромцево, куда в 1937 г. были сосланы моя мать и сестра Елена. Теперь, после устранения Ежова, выяснилось, что их ссылка была незаконной и им разрешено вернуться в Москву. Обе они получили нравственную и физическую травму. У матери в 1938 г. произошел инсульт, и она оказалась парализованной, практически недвижимой. Сестра получила серьезное нервное истощение и фактически тоже стала инвалидом.

Надо было срочно ехать брату Михаилу, чтобы привезти обеих в Москву. Задача оказалась нелегкой, но мой энергичный брат выполнил ее успешно. Мама и Елена вернулись, их поселили на Садовой в бывшей нашей комнате, которая сохранилась благодаря тому, что там была прописана няня моего сына и сам он числился там, хотя проживал у моей сестры.

Вскоре разрешилась и моя судьба. Никита Урусов, уехавший на изыскания в Башкирию, написал мне оттуда, что я могу быть зачислен там на должность техника-геолога с окладом 350 рублей в месяц плюс 80 процентов полевой нагрузки, что в сумме составляет около 600 рублей. Я решил не ждать окончательного ответа Яновского и поехал в Башкирию. Мое решение поддержал брат Михаил, считая этот вариант более удачным, чем снова ехать на Воркуту.