ПЕРСПЕКТИВЫ

Как видите, эти цифры очень далеки и от «мирной эволюции», и от «ликвидации террора»... Боюсь, что во всякого рода эволюционных теориях русская эмиграция слишком увлекалась тенденцией «видеть чаемое как бы сущим». В России об этих теориях не слышно абсолютно ничего, и для нас — всех троих — эти теории эмиграции явились полнейшей неожиданностью: как снег на голову... Конечно, нынешний маневр власти — «защита родины» обсуждается и в России, но за всю мою весьма многостороннюю советскую практику я не слышал ни одного случая, чтобы этот маневр обсуждался, так сказать, всерьез — как его обсуждают здесь, за границей...

При нэпе власть использовала инстинкт собственности и, использовав, послала в Соловки и на расстрел десятки и сотни тысяч своих временных нэповских «помощников». Первая пятилетка использовала инстинкт строительства и привела страну к голоду, еще

небывалому даже в истории социалистического рая. Сейчас власть пытается использовать национальный инстинкт для того, чтобы в момент военных испытаний обеспечить, по крайней мере, свой тыл... История всяких помощников, попутчиков, сменовеховцев и прочих — использованных до последнего волоска и потом выкинутых на расстрел — могла бы заполнить целые тома. В эмиграции и за границей об этой истории позволительно время от времени забывать: не эмиграция и не заграница платила своими шкурами за тенденцию «видеть чаемое как бы сущим». Профессору Устрялову, сильно промахнувшемуся на своих нэповских пророчествах, решительно ничего не стоит в тиши харбинского кабинета сменить свои вехи еще один раз (или далеко не один раз!) и состряпать новое пророчество. В России люди, ошибавшиеся в своей оценке и поверившие власти, платили за свои ошибки жизнью. И поэтому человек, который в России стал бы всерьез говорить об эволюции власти, был бы просто поднят на смех.

Но как бы ни оценивать шансы «мирной эволюции», мирного врастания социализма в кулака (можно утверждать, что издали виднее) — один факт остается для меня абсолютно вне всякого сомнения. Об этом мельком говорил краском Тренин в «Последних новостях»: страна ждет войны для восстания. Ни о какой защите «социалистического отечества» со стороны народных масс не может быть и речи. Наоборот: с кем бы ни велась война и какими бы последствиями ни грозил военный разгром — все штыки и все вилы, которые только могут быть воткнуты в спину Красной Армии, будут воткнуты обязательно. Каждый мужик знает это, точно так же как это знает и каждый коммунист!.. Каждый мужик знает, что при первых же выстрелах войны он в первую голову будет резать своего ближайшего председателя сельсовета, председателя колхоза и т. п., и эти последние совершенно ясно знают, что в первые же дни войны они будут зарезаны, как бараны...

Я не могу сказать, чтобы вопросы отношения масс к религии, монархии, республике и пр. были для меня совершенно ясны. Но вопрос об отношении к войне выпирает с такой очевидностью, что тут не может быть никаких ошибок. Я не считаю это особенно розовой перспективой, но особенно розовых перспектив вообще не видать... Достаточно хорошо зная русскую действительность, я довольно ясно представляю себе, что будет делаться в России на второй день после объявления войны: военный коммунизм покажется детским спектаклем... Некоторые репетиции вот такого спектакля я видал уже в Киргизии, на Северном Кавказе и в Чечне... Коммунизм это знает совершенно точно — и вот почему он пытается ухватиться за ту соломинку доверия, которая, как ему кажется, в массах еще осталась... Конечно, осел с охапкой сена перед носом

принадлежит к числу гениальнейших изобретений мировой истории — так, по крайней мере, утверждает Вудворт, но даже и это изобретение изнашивается. Можно еще один — совсем лишний — раз обмануть людей, сидящих в Париже или в Харбине, но нельзя еще один раз (который. Господи!) обмануть людей, сидящих в концлагере или в колхозе... Для них сейчас ubi bene, ibi patria, а хуже, чем на советской родине, им все равно не будет нигде... Это, как видите, очень прозаично, не очень весело, но это все-таки — факт...

Учитывая этот факт, большевизм строит свои военные планы с большим расчетом на восстания — и у себя, и у противника. Или, как говорил мне один из военных главков, вопрос стоит так: «Где раньше вспыхнут массовые восстания — у нас или у противника. Они раньше всего вспыхнут в тылу отступающей стороны. Поэтому мы должны наступать и поэтому мы будем наступать».

К чему может привести это наступление — я не знаю. Но возможно, что в результате его мировая революция может стать, так сказать, актуальным вопросом... И тогда г-дам Устрялову, Блюму, Бернарду Шоу и многим другим, покровительственно поглаживающим большевистского пса или пытающимся в порядке торговых договоров урвать из его шерсти клочок долларов, придется пересматривать свои вехи уже не в кабинетах, а в Соловках и ББКах, — как их пересматривают много, очень много людей, уверовавших в эволюцию, сидя не в Харбине, а в России...

В этом — все же не вполне исключительном случае — не удобоусвояемые просторы российских отдельных мест будут, несомненно, любезно предоставлены в распоряжение соответствующих братских ревкомов для поселения там многих ныне благополучно верующих людей — откуда же взять этих просторов, как не на российском Севере?

И для этого случая мои очерки могут сослужить службу путеводителя и самоучителя,