2. Работа в «Техрацнефти»

 

Сразу же после моего появления в «Техрацнефти» я попал в обстановку внимания и всяческих забот товарищей. Многие из них хорошо помнили меня по совместной работе еще до войны. Я попросил дать мне пару месяцев для того, чтобы войти в курс деятельности «Техрацнефти», и прежде всего за годы моего отсутствия.

Управляющий В.И. Новоселов, с которым я работал еще до войны, сказал мне, что он очень хотел бы, чтобы я вновь вернулся не должность главного инженера. Прошло несколько месяцев. Постепенно я входил в курс дела. Как-то Новоселов пригласил меня к себе в кабинет, где находился также главный инженер Н.Г. Пучков, и сказал:

— Меня посылают на несколько лет на работу в Австрию. Управляющим будет назначен Пучков. Вам предлагается занять должность главного инженера. Эти назначения уже согласованы.

Итак, все вернулось на круги своя. Я с головой погрузился в работу. Единственное, что заботило меня, это разобщенность с семьей. Жена продолжала работать в Баку, и для переезда семьи прежде всего нужна была квартира.

В эти тяжелые послевоенные годы получение квартиры было трудноразрешимой проблемой. Тем не менее я стал хлопотать. Прошло почти четыре года, когда я наконец получил отдельную квартиру в городе Люберцы. Здесь наркомнефть построил дом. До этого я вынужден был снимать комнату в частных квартирах.

Все эти годы были насыщены интересной и напряженной работой. На работе я был окружен друзьями, доброжелательно относящимися ко мне. С ними было легко решать самые сложные вопросы. Казалось, что пережитое в годы войны уходит в далекое прошлое.

 

Каждый год я уезжал на два месяца в Дилижан, где в санатории долечивал свои легкие. Значительное улучшение моего здоровья вызывало крайнее удивление врачей.

— У вас железный организм! — говорил главный врач санатория, повторяя фразу, которую я много раз слышал начиная с 1941 года.

Да, очевидно, это было так. Однако не последнюю роль в этом сыграли новые, эффективные медикаменты, которые начали успешно применять при лечении туберкулеза легких.

Особо следует упомянуть о препарате, с которым было связано много волнений, надежд.

Надо сказать, что «почти безнадежное состояние», как говорили врачи о моих легких, воспринимались мной как реальный факт, и я был уверен, что срок моей жизни определяется не более чем в два-три года.

И вот, когда я был занят хлопотами о путевке в Дилижан, куда мне советовали поехать после санатория «Отдых», во время случайного разговора с сотрудницей нашей организации я узнал о новом препарате против туберкулеза, которому авторы, работавшие в Ветеринарном институте Академии, приписывали чудодейственный эффект. Препарат представлял собой какую-то сыворотку, полученную от животных. Она достала мне его, и я решил попробовать. Два года я регулярно принимал его. Может быть, именно он сыграл решающую роль в улучшении моего здоровья? Кто знает.

Как-то в моем кабинете появился молодой, плотного сложения мужчина с круглым маловыразительным лицом:

— Меня рекомендовали к вам на работу.

Это был инженер-механик Серов. Такие специалисты нам были нужны. Мы зашли в кабинет Пучкова, и, после выяснения некоторых подробностей, было решено взять его на работу.

Мне не очень понравились разглагольствования Серова по поводу величины зарплаты. Мне казалось, что для молодого специалиста главное — это интересная работа. Через неделю Серов начал работать. Как мы с Пучковым жалели

 

об этом потом! Уже через короткий промежуток времени обнаружилась необычайная склонность Серова к интригам и склокам. Как правило, на всех производственных совещаниях Серов выступал с длинными демагогическими речами, полными обвинений в адрес то одного, то другого сотрудника. Это создавало нездоровую обстановку в дружном до этого коллективе «Техрацнефти».

Меня и Пучкова в своих выступлениях он пока еще не трогал...

Вскоре, к моему крайнему удивлению, он был избран секретарем партбюро. Это позволило ему вмешиваться во все стороны деятельности нашей организации, что еще больше нарушало нормальную жизнь коллектива. Невозможно было понять, как такой человек смог выдвинуться по партийной линии.

Постепенно я стал замечать, что вокруг меня начинают появляться признаки недоверия.

Как-то в доверительной беседе Пучков сообщил мне, что представление меня к награждению орденом «За выслугу лет» отклонено парторганизацией, причем инициатором этого был Серов, заявивший, что человек, бывший в плену, не заслуживает награждения орденом.

В то же время в деловом отношении у меня были определенные успехи, которые отмечались в Наркомнефти и в других организациях.

Шел 1952 год. Дети и мать жены жили со мной в Люберцах. Жена продолжала работать в Баку, так как ее увольнение с работы откладывалось, кроме того, она вплотную была занята своей диссертацией.

Время от времени мои друзья рассказывали о резких высказываниях Серова в мой адрес, в частности он не раз выражал удивление, как мог человек с такой биографией, как у меня, занимать должность главного инженера.

Вскоре после моего возвращения из Дилижана, в конце августе, я был вызван в Прокуратуру Союза, где следователь, после короткого предварительного разговора, дал мне прочитать подробное заявление Серова, обвинявшего меня во вредительстве. Якобы из-за недоброкачественных сма-

 

зочных материалов, разработанных и рекомендованных мною, были выведены из строя тысячи тракторов, занятых уборкой урожая.

Читая, я не верил своим глазам. Это было нагромождение лживой информации, в искаженном виде излагающей технические детали дела. Злобный тон заявления не оставлял сомнения в желании автора всячески очернить меня и мою служебную деятельность.

Беседа со следователем длилась несколько часов.

Мне не составляло большого труда доказать следователю абсурдность обвинений Серова. Достаточно было для этого сообщить, что авторитетными междуведомственными комиссиями, в которых я принимал участие как рядовой член, было доказано, что причиной неудовлетворительной работы тракторов был вовсе не смазочный материал, а несовершенство конструкции тракторов и низкая культура их эксплуатации.

Очевидно, следователь располагал и другими свидетельскими показаниями, так как, выслушав меня и записав мои объяснения, он сказал:

— У меня нет к вам больше вопросов. Нам все ясно.

Извинившись за беспокойство, он отпустил меня. У меня создалось впечатление, что еще до беседы со мной следователь был убежден в беспочвенности этих обвинений.

Однако обстановка вокруг меня продолжала сгущаться. Мое спокойствие было нарушено еще одним эпизодом.

В этом же году было завершено исследование и внедрение в промышленность нового сорта смазочного масла, содержащего специальные добавки. Значительная часть этой работы была проведена под моим руководством и при моем непосредственном участии. Эту работу Наркомнефть представил на Сталинскую премию.

При окончательном утверждении этой работы и списка авторов моя кандидатура была исключена. Как мне сообщили, это было сделано по предложению заместителя наркома по кадрам.

Это меня встревожило. Новое обстоятельство усилило эту тревогу. Я был неожиданно удален с совещания у первого

 

замнаркома, где должен был выступить с инициативным предложением о замене одного крайне необходимого нашей авиации нефтепродукта.

Произошло это при довольно странных обстоятельствах. За несколько минут до моего выступления референт замнаркома, войдя в его кабинет, шепотом вызвал меня в приемную, где заявил, что мне срочно надлежит явиться в «Техрацнефть». Ничего не понимая, я поехал к себе.

— В чем дело? — спросил я Пучкова. Он ответил, что ничего не понимает. Никаких срочных дел, требующих моего присутствия, нет.

Мне стало ясно, что какие-то силы следят за мной и предупреждают мои действия, тем более когда это касалось секретных дел.

Бессильный что-либо выяснить и предпринять, я должен был лишь ждать дальнейшего развития событий.