«НЕЧИСТАЯ СИЛА»

 

В оценке времени года у осени есть немало преимуществ перед летом. Вспомните, как воспел ее А. С. Пушкин. Ее очарование не чуждо и мне. Тридцать ее сезонов я провел в лесах и болотах Севера, увлеченный ружейной охотой. И до сих пор воспоминания пережитого на охотах сладкой грустью тревожат сознание о невозвратно ушедшем.

Осень в том году была ласковой, теплой и очень урожайной на белку. Кажется, это был 1972 год.

День был густо-пасмурным, но сухим, без дождя и мороси. В такие дни запахи усиливаются и природа воспринимается разнообразней и острее.

Мои собачки то и дело подавали голос на обнаруженную белку, и я вынужден был следовать по лесу ими предложенным курсом. Увлекшись, я не учел время для возвращения на место ночлега и, к тому же, заблудился. Пытаясь выйти из леса, я завечерел и отемнал.

Кто бывал в такой ситуации, тот знает, что ходить осенней ночью по лесу невозможно и бессмысленно. Предполагая вынужденную ночевку, я поспешно стал собирать топливо для костра. Коротать у костра длинную осеннюю ночь мне не хотелось.

Почти в полной темноте я заметил по земле уходящую в даль светящуюся прерывистую полоску. Это было отражение более светлого неба на лужах воды. Ясно, что то была старая, заросшая тропа, неведомо куда ведущая. Я пошел по ней, оберегая глаза и лицо от ветвей рукой.

Вдруг справа увидел неправдоподобно белый, вверх вытянутый предмет. Его формы не просматривались. Величиной он был выше и шире человека. Мне не приходило в голову ни одного предположения, что бы это могло быть.

Продвигаясь по тропе, я стал замечать, что белое привидение уменьшается и, наконец, исчезает совсем. Я пошел назад. Все повторилось, в обратном порядке. Узкая, белая полоска явно жила, отчетливо меняясь в размерах. В руках у меня было ружье, и это меня оберегало от чувства ужаса.

Я стал обходить кругом привидение, лихорадочно Думая, что это такое и, что не установив истины, моя ночь у костра будет кошмарной. Обходя привидение кругом, я сохранял дистанцию верного выстрела в темноте — метров 15—20.

Когда все повторилось, т. е. белое существо пропадало совсем и вновь возникало, меняясь в размерах, я уже не чувствовал, что у меня на голове. Тишину той ночи я помню отчетливо. Она была какой-то мертвой и, кроме нее, не было никаких звуков. Окликнуть играющее со мной привидение у меня не было сил и решимости. Предлагаю вам, не дочитав рассказ, назвать, что это было, и вам станет понятнее мой испуг.

Неожиданно в этой мертвой тишине я услышал шелестящие звуки легко бегущего прямо ко мне зверя. Он приблизился ко мне и нежно лизнул руку. То был мой песик, который не выдержал долгого моего отсутствия и покинул выбранное место для 'ночлега. И только теперь, увидев, что собачка моя совершенно спокойна, я понял, что то страшное не страшно и смело пошел к нему, излишне потея.

В изнеможении я похлопал «привидение» по твердому, холодному боку. То была нормальная, хорошо сохранившаяся кирпичная отопительная голландская печь, стоявшая когда-то в углу исчезнувшего строения и потому с двух граней побеленная, а с двух—черно-коричневая. Вот отчего, при обходе ее, она то исчезала, то появлялась снова.

Отдышавшись от испуга, я вернулся к месту для ночлега и провел ночь у костра. Спал я плохо. Нахлынувшие воспоминания прогоняли сон, несмотря на усталость...

...Есть «нечистая сила» на земле. Есть. Раньше она красовалась под именем ГУЛЖДС и строила она руками своих несчастных подданных Печорскую ж. д. Вот эта нечистая сила и объявилась мне в образе печки в безлюдном лесу, на месте лагерной зоны. Примет этой силы по северной тайге от Коноши до Воркуты не счесть.

В другой раз она встретится кладбищем для зэков, символом ГУЛАГа — охранной вышкой для часового, или остатками производств, где хорошо учитывали нормы выработки.

Мне совсем не нужно было напрягать воображение, чтобы представить условия жизни и работы населения этих социалистических городов с вышками по углам, запахи бараков,

 

ночные звуки спящих зэков, труд за пайку хлеба и баланду. А такие печки в зонах я сооружал своими руками. Вот почему я не мог уснуть в ту памятную ночь.

Я не готов выслушивать сочувствие к своей судьбе. Себя можно выдумать, биографию надо прожить, чтобы гордиться, а не оплакивать. В моей судьбе не было застойных периодов, и этим я счастлив. Фортуна меня любила, а я люблю жизнь. Она того стоит. Будьте и вы счастливы!