Судьба членов моей семьи

В документе о нашем освобождении значатся только двое детей — я и брат Толя. А где же брат Алексей? Он вернулся из Сибири через год. К моменту нашего освобождения Алеша работал в бригаде старателей по добыче золота, а по их неписаным законам нельзя бросать артель раньше определенного времени. Чем этот срок ограничивается, я точно не знаю, вспоминаю слова Алеши: «надо было закончить проходку»... Когда приехал Алеша, то нас стало четверо детей — Ваня, Леша, Толя и я. Где остальные?

1) Оказывается, сестра Мария (1910-1985) уехала на Северный Кавказ в город Моздок, так как в Пестове она не могла не только получить специальность, но и постоянной работы. Она закончила семь классов, что в то времея встречалось нечасто. Устраивалась на секретарские должности, но задерживалась на них недолго. Откуда-то узнавали, что она дочь кулака, и сразу выгоняли. Вышла она замуж за рабочего лесозавода, сменила фамилию, стала Богдановой. И это не помогло, при очередном снятии с работы получила такой нагоняй, что она маскируется, прикрывается мужем, скрывает свое истинное лицо врага народа и прочее. Испугалась Мария до смерти и поняла, что ей надо уезжать подальше. К тому же и семейная жизнь не заладилась: муж очень пил и бил ее. Сестра мужа, Анна Ивановна, жалея Марию, помогла ей уехать из Пестова. Отыскала какую-то бойкую бабенку, которая собиралась ехать в Моздок и уговорила ее взять с собою Марию. Отец согласился на это, ему очень хотелось, чтобы дочь получила хорошую специальность. Действительно, ее без труда приняли там на годичные курсы бухгалтеров, которые она успешно

окончила, получив в награду Сочинения В.И. Ленина в щести томах, которые до сих пор хранит ее внук Саша Лях.

В Пестово она вернулась только в 1939, родив чудо-дочь, красавицу Галю, отцом которой был Живитько Сергей. Семейная жизнь их не задалась: Сергей, приехав в Пестово зимой, испугался морозов, а Марию на Кавказе замучила малярия, врачи советовали жить ей на севере. Мария в Пестове вышла замуж на Анисимова Семена Павловича, родила сына Валерия. Работала до самой пенсии бухгалтером и считалась лучшим в Пестове, каждый руководитель пытался заполучить ее к себе. Последние годы работала в автотранспортной конторе, сотрудники которой до сих пор ее помнят и чтят ее светлую память.

2) Брат Коля (1912-1941) работал с отцом в плотницкой бригаде, строили скотный двор в деревне Мирово, что в семи километрах от Пестова.

В один из выходных дней на танцах в Пестово он познакомился с девицей и вступил с ней в связь. Состряпали дело об изнасиловании, устроили показательный суд, сын кулака совратил честную труженицу. А она всему Пестову была известна как девица весьма легкого поведения, и многие ребята пользовались ее расположением. Но поскольку Коля сын кулака, то и загремел на пять лет строить Беломорканал. Сейчас это звучит, как вымысел, но это правда той жизни. Да такое ли было! Позднее, когда мы вернулись из Сибири, я однажды натолкнулась на бумаги отца, видимо случайно оставил на швейной машине, в которых было заявление этой девицы, где она писала, что Головин угостил ее в буфете пивом и вином и они пошли гулять. И принуждения не было, все было при ее полном согласии. В ссылке Коля окончил курсы техников по бетону и, когда отбыл срок, то продолжал работать на

"великих стройках". Так, последнее место работы было Рыбинское водохранилище, где я одно лето была и видела эту стройку. Строили заключенные, условия труда были тяжелейшими, на первобытном уровне. Коля привел меня на стройплощадку потому, что я высказала желание быть тоже строителем. Он ужаснулся, долго меня отговаривал, а поскольку я стояла на своем, то и решил показать мне эту работу в натуре. Помню огромный котлован, в нем стоят мужчины по колено в грязи и лопатами бросают землю. На другой стороне края котлована стоит женщина и таким отборным матом кроет этих бедолаг, что мы с братом повернулись и быстро ушли. «Вот это была инженер, орденоносец. Ты хочешь такой работы?» Желание мое улетучилось быстро.

В 1940 году его призвали в Армию, а в августе 1941-го он погиб на Украинском фронте. Коля был самым умным и способным из всех ребят семьи, «золотая голова», как называл его отец и возлагал большие надежды. Не суждено.

3) Брат Алеша (1915-1974) по возвращении из ссылки не долго задержался в Пестове. Коля уговорил его поехать на Рыбинскую стройку, где Алеша тоже окончил курсы по бетону и впоследствии всю жизнь работал на "великих стройках". В армию его не взяли, так как у него было очень плохое зрение, врожденный дефект зрительного нерва. Никакие очки не улучшали зрение. Помню, он был на строительстве Цимлянского моря. А позднее работал на строительстве МГУ (Московский Государственный Университет), всем строителям обещали жилплощадь и прописку в Москве. Решил и Алеша заиметь постоянное место жительства. К тому времени он уже занимал должность начальника центральной лаборатории. В цемент был влюблен и гордился тем, что ни один куб бетона в здание Университета не по-

ложен без его подписи, - а подписывал только в том случае, если образцы были высшего качества, по-головински. Закончил двухгодичный университет. Тогда по указанию Н.С. Хрущева был организован такой университет, чтобы практики и специалисты могли получить диплом и формально приравнивались к имеющим высшее образование. Имел печатные работы и особенно гордился тем своим открытием, в котором была разработана методика кладки бетона в зимнее время. Патенты на его открытия хранятся у меня.

После окончания строительства Университета работал в Академстрое. Страдал гипертонией, перенес инфаркт и по состоянию здоровья в 57 лет получил инвалидность второй группы без права работы. Перед этим получил однокомнатную квартиру в Бирюлево. Жена его умерла, детей не было, жил один. Вел активный образ жизни, всем интересовался, ездил в гости к друзьям, родным. В 1974 году поехал встречать старый Новый год в Минск, к давнему другу молодости Калниной Нине Андреевне, там стало плохо с сердцем, поместили в больницу, но спасти не удалось. Он умер 14 января 1974 года.

Интересен такой эпизод. В Минск он поехал из Ленинграда, где в среде родных встречал новый год. 7 января, как известно, Рождество и племянница Галя (та чудо-девочка, а теперь кандидат медицинских наук) пригласила к себе в гости. Мы с мужем и Алешей пошли. Вдруг, Алеша говорит: «Да, друзья, пока мы все вместе. Имейте в виду — похоронить меня в Пестове». В ответ смех, шутки - дескать, а памятник какой? «Памятник - серый гранит, как мои глаза». Муж вынул свою записную книжку и записал: «Алексея похоронить в Пестове, памятник серый гранит, как его глаза», - дата 7 января 1974. «Головин, распишись, а то потом откажешься», - говорит муж. Под общий смех Алеша расписался,

через семь дней его не стало. Вот такие бывают невыдуманные случаи.

4) Брат Анатолий (1921-1941) был на два года старше меня и, как я себя помню, мы были постоянно вместе. С детства он был показательно-образцовым ребенком. Даже я, девочка на его фоне выглядела озорной и непоседой. У нас в семье был железный закон -- младший должен слушаться старшего. В силу этого закона я должна была быть у него все время в послушании, а он был такой праведный, такой сознательный, что жить по его правилам мне было тяжко. На этой почве у нас постоянно возникали стычки, мы ссорились, я искала защиты у мамы, но она всегда поддерживала старшего. Так он был моим воспитателем, пока не уехал учиться в институт, окончив десять классов.

Я отлично понимала, что мой брат — незаурядная личность, и особенно это ощущала по отношению ко мне учеников. Как только выяснялось, что я сестра Толи Головина, ко мне сразу менялось отношение - девочки начинали передо мною заискивать, а мальчики проявлять особое уважение. Да, Толя был чрезвычайно одаренным и способным, недаром, он сам для себя еще в шестом классе взял девиз: «Если быть, то быть первым». Учился он только на "пятерки". Когда в школе появилась сначала волейбольная, а потом и футбольная команды, то Толя, не щадя себя, тренировался, закалялся физически, отрабатывал прыжки, удары и добился признания лучшего игрока. Хорошо рисовал, легко и увлекательно писал сочинения, заметки в стенгазету. В седьмом классе начал писать в стенгазету продолжение жизни героя книги «Ташкент - город хлебный». Выпуск стенгазеты ожидала вся школа, хотелось узнать, что будет дальше с Мишкой. У стенгазеты стояли толпой, один читал - все слу-

шали. Очень рано стал интересоваться политикой. В 1939 году на XVIII съезде партии ВКП(б) с отчетным докладом выступил Сталин, заявив, что в нашей стране, в основном, социализм построен. Толя на уроке истории спросил учителя: «Если социализм построен, то почему нищие на улицах. Социализм и нищие — несовместимые вещи?» Не знаю, что ответил учитель, а вечером того же дня пришел воспитатель класса Толи и долго беседовал с родителями. Толя после этого случая стал "святее папы римского". Такой идейный, такой советский, политические доклады на школьных праздничных утренниках делал только Толя и так далее.

В комсомол был принят только в десятом классе - о причинах можно только догадываться. Словом, Толя был звездой в школе первой величины: отличник, общественник, спортсмен и везде первый, согласно своего девиза. Маме он однажды сказал, что будет вторым человеком после Ленина. Мама перепугалась и слезно просила жить потише: «Не забывай о Сибири».

Нередко учителя говорили: «С вашим Толей поговоришь - сам умнее станешь». Ежедневно, начиная с седьмого класса, после школы, не заходя домой, он шел в библиотеку и пока не прочитает все газеты, не уйдет.

В 1939 в нашей школе появились два новых ученика Гера Саллита и Гурий (не помню фамилии). Их отцы временно работали в Пестово, а дети посещали школу. (Уехали они потом также внезапно, как и появились). Толя сразу с ними очень сдружился, особенно с Герой, который часто бывал у нас дома. Вокруг них быстро организовался кружок любознательных ребят, и они стали организовывать литературные вечера, которые из стен школы перешли в Клубы лесозавода и железнодорожников. Я помню, как Гера, закинув голову, проникновенно декламировал:

«Гренада, Гренада, Гренада моя». Зал приходил в восторг! Для Пестова это было делом новым, необычным. Часто Гера и Толя вели у нас в доме длительные, тайные беседы, говорили шепотом и, когда я входила в соседнюю комнату, замолкали. Гера начинал со мной зряшный разговор, а Толя откровенно выгонял меня. Много времени они проводили в библиотеке. Как потом говорил мне брат Алексей, Гера Саллита убедил Толю нигде, никогда не писать о своем соцпроисхождении, о ссылке. «Имей выдуманную биографию и хорошо запомни ее». Видимо, Толя послушался его совета. По окончании десяти классов с аттестатом отличника поступил в Ленинградский Политехнический институт (факультет не помню). В институте Толя очень быстро был замечен как одаренный студент и после весенней сессии стал Сталинским стипендиатом - это 500 рублей. По тем временам деньги очень приличные, студент мог жить совершенно безбедно. (Для сравнения: я на первом курсе получала 130 рублей). Мы его ждали на летние каникулы, а вдруг получаем письмо, что его берут в армию или предложили перейти в Военно-медицинскую Академию, отчего он отказался. Попал в танковые войска, шесть месяцев учился на радиста. После сдачи экзаменов за исключительно высокие знания ему предоставили отпуск на десять дней, что тогда было крайне редким случаем. В форме танкиста, повзрослевший, серьезный (а мне казалось мрачный) приехал Толя в родительский дом. Мама не знала, чем его напоить, накормить, не могла насмотреться на своего любимца. А он уйдет с утра в библиотеку - и до вечера. А если дома остается, то сидит пишет и просит не мешать ему. И меня воспитывать перестал. Вот чудо! На мой вопрос: "чему учат в армии" резко ответил: «Людей убивать». Один только раз сходил к своей однокашнице Любе Ильиной. Перед отъездом позвал ме-

ня к себе и стал читать то, над чем работал все дни. Оказывается, он писал статью в «Комсомольскую правду» под заголовком «Правительство Де Голля». Закончил читать и спрашивает — ну как? А я мало что поняла, но поняла, что умно и здорово написано. Позднее он прислал вырезку из газеты, статья была напечатана на всю страницу. Это было в январе 1941 года. Летом грянула война. Толя был под Псковом, оттуда они дошли до Ленинграда. В начале сентября 1941 года прихожу я домой с завода, а мама встревоженная говорит: «Толя был. Вот здесь сидел, молока выпил. В форме. Такой взрослый...» И плачет, плачет. Успокоившись, рассказала следующее. По личному приказу Сталина были отобраны лучшие бойцы, и их везли для защиты Москвы. Поезд шел мимо нашей станции, где была остановка на 20 минут, дом наш был в пяти минутах ходьбы от вокзала, вот Толя и побывал дома. Прибежала сестра Мария, которая работала главным бухгалтером в ресторане вокзала, спрашивает: «Что ты хочешь, Толя, я все тебе достану» - «Ребята просили водки, а мне бы конфет». Мария быстро организовала ящик водки и ящик конфет. Уходя Толя сказал маме: «Мама, будешь плакать». А мама перекрестила его, благословила и всю войну верила, что ее молитва оградит его от гибели. Толя оказался прав. В ноябре 1941 года он погиб под Москвой. Похоронную на Толю не принесли домой, а секретарь военкомата, встретив меня, спросила: что делать. Она понимала, что потерю такого сына родителям не пережить. Я сказала, что приду за извещением сама и просила ее никому не говорить, что Толя погиб. До конца войны я хранила эту тайну, и мама жила надеждой, что где-нибудь он жив.

5) Брат Ваня (1907-1941), старший, особых лантов не имел. Как все деревенские парни, окончил четыре класса и работал на земле. Физически был здоровым, красивым парнем и завидным женихом, поскольку отец был крепким хозяином и уже был построен для Вани дом. Свадьба была не за горами, Дуня Шарова была его невестой. Но 1930 год смешал все карты. Дуня угодила в Сибирь, а Ваня вместе с бабушкой Варварой уехали из деревни, и он скрывался по дальним деревням, пока не вернулся из ссылки отец. В 1933 году Ваня приехал в Пестово к отцу, работал в его бригаде плотником, женился, имел двоих детей. В 1941 году погиб на Ленинградском фронте.

Соболев Иван Потапович

Родился в 1883 году, умер 9 мая 1945 года. Соболев Иван Потапович - родной брат моей мамы, Евдокии Потаповны, и для меня просто "дядя Ваня", любимый и близкий человек. Что я о нем знаю?

Начну с детства его, по рассказам мамы. Отец их, Потап Дмитриевич, крестьянин из деревни Соболеве, что в семи километрах от Устюжны, был казначеем в своей деревенской церкви. Его сын Иван отличался от всех детей тем, что не любил крестьянскую работу, а научившись читать, все время сидел за книгой. Когда надо было уезжать в поле работать (дети рано начинали помогать в крестьянских трудах), то Ваня, прихватив книжку и горбушку хлеба, тайком забирался на березу, высокую-высокую (я ее еще помню), что росла под окном их дома, и сидел там, читал. Родители, поискав его, покричав, уезжали в поле без него. Такое поведение сына очень беспокоило его отца, а моего дедушку Потапа. Обратился он за советом к попу, жалуясь на поведение сына. А

поп и говорит ему: «Не бей и не ругай его, не будет он на земле работать, учить его надо. Я похлопочу, чтобы его в гимназию взяли, на казенный счет». Пришлось попу взять грех на душу, сказать, что это его племянник (крестьян в гимназию не принимали). Так он попал в гимназию, по окончании которой работал сельским учителем в деревне Обухове, куда его сестра Евдокия Потаповна вышла замуж. Потом произошел какой-то инцидент, после которого дядю Ваню отстранили от учительства. Я слышала две версии этого дела. Первая версия: дядя Ваня, видимо, будучи либеральных взглядов не проявлял достаточно верноподданных чувств и, со слов жандарма, выстрелил в портрет царя. Со слов его дочери Лидии Ивановны уже в наше время, в 1985 году, в портрет он не стрелял, а показав на изображение царя, выразился неприлично, сказав: «Вот этот черт во всем виноват». Как бы там ни было, но из школы его удалили и на исправление послали служить в церкви. Надо сказать, что церковь его увлекла и впоследствии он был уже священником, кажется одно время в своей родной деревне Соболеве. Лично мне он говорил, что вера в Бога его была искренней: «Когда я служил литургию, то время летело для меня незаметно, я находился в таком состоянии, что у меня было ощущение общения с Богом». Видимо, перед рукоположением он женился на дочери священника Александре Польевтовне в деревне Николы Громова, от Устюжны в двадцати километрах, и получил приход отца своей жены. Такие браки, с которыми получали одновременно жену и приход - практиковались в то время.

Родилось у него три сына (Николай, Иван, Алексей) и две дочери (Нина и Лидия). В период репрессий на служителей культа пришлось им много пережить и пострадать. Дядя Ваня, чтобы избежать ареста, ушел из дома и долгое время

скрывался. Старшие дети тоже разбежались, а тетя Саша осталась с малыми детьми, ее не тронули, но из дома выгнали и все отобрали. Да, надо сказать, что дядя Ваня очень оригинально скрывался: он пошел на лесозаготовки под чужим именем. Тогда крестьян гоняли в лес, от чего они всячески старались избавиться, и потому не строго проверяли документы. В 1933 году он перебрался на станцию Пестово, где удалось ему устроиться сначала счетоводом, а потом бухгалтером в лесхоз. Помогла справка о добросовестной работе на лесозаготовках. После 1936 года семья вся собралась в Пестово, удалось купить полдома. Так он и работал бухгалтером до последних своих дней. Умер в день Победы 9 мая 1945 года от воспаления легких, которое началось у него после заготовки дров в лесу, где он простудился. Похоронен в Пестове, на кладбище в Покров-Мологе, у северной стены церкви. Перед смертью горячо молился.

В добавление хочу рассказать о его знакомстве с А.И. Куприным. Я училась в девятом классе, это было в 1939 году. К дяде Ване я любила приходить, говорить с ним было очень интересно. Вот что он рассказал тогда об А.И. Куприне.

«В одно лето, когда Александр Иванович приехал, я был очень занят и никак не мог выбрать время засвидетельствовать ему почтение. Подошел день моего рождения (или Именин — не помню), и как назло мне надо было куда-то отлучиться. Приезжаю поздно, усталый. Вижу на столе у меня записка: «Если Магомет не приходит к горе, то гора приходит к Магомету». Поздравление и подарок ~ хрустальный круглый поднос, графин и 24 изящные рюмки вокруг графина.

Эпизод второй: решил навестить Александра Ивановича. День жаркий, парк в густой зелени. Иду по парку и слышу его голос раздается из бе-

седки. Направляюсь к беседке, вижу Куприна, сидит ко мне спиной, только хотел его окликнуть, посмотрел в беседку, а на полу, на ковре лежит голая француженка. Он привез ее из Петербурга. Я засмущался, отошел за куст, спрятался, да потихоньку повернул к себе домой». И попросил у меня извинение за такой неприличный рассказ.

Еще рассказывал, как отмечали день рождения тети Саши (Александры Польетовны, его жены):

«Саша была молодая, красивая и большая певунья, любила веселиться. В этот раз собралось много народа и Саша была в ударе. Она водила хороводы и пела старые, народные песни, которых знала множество. Куприн сначала вроде бы и не слушал, потом заинтересовался да и сам встал в хоровод. И началось такое веселье! Праздник был на славу. Я потом где-то читал в его рассказах, как молодая попадья водила хороводы, так сразу понял, что он имел в виду».