V. Гепеустовская волынка

 

При дневном свете городишко оказался еще меньше: если бы не мрачный дом ГПУ, все было бы мирно, сонно, местами даже красиво, особенно там, где виден изрезанный бухтами глубокий залив. Здесь говорится - губа. Но Север - безнадежный. Одни болота и граниты.

Пришли в комендатуру: узкий коридорчик, дощатая переборка, в ней окошко, как на Шпалерке, в помещении для передач, только все меньше. За окошком сидит здоровенный детина - гепеуст... Рожа круглая, сытая, румяная, сам толстый и такой же нахальный, как все.

- Как мне получить разрешение на свидание с таким-то? -называю ему фамилию, надеясь, что он скажет, что разрешение для него уже есть.

- Стол свиданий, - отвечает он, ни о чем не справляясь.

- Но муж писал мне, что хлопочет о свидании, может быть, разрешение уже есть.

- Стол свиданий.

Щелк, окошко захлопывается. Не у кого даже спросить, где этот "стол свиданий".

Выходим на улицу. Кто-то проходит мимо, но все похожи на заключенных, а с ними разговаривать нельзя, еще наделаешь им беды...

Идем в управление ГПУ. Не поймешь, куда войти. Наконец, попадается гепеуст.

- Скажите, где стол свиданий?

- Второй этаж, - буркнул он на ходу.

- Как же туда попасть? - кричу ему вдогонку.

Махнул рукой - за угол дома.

Верно. Нашли вход в канцелярию; окошечко, надпись: "Стол свиданий". Очередь: две пожилые интеллигентки, баба с грудным ребенком, которого она держит под полушубком, и дама в котиковом манто. Невольно думается, чего это она так разрядилась, когда муж в каторге... Нет, вижу, в этом есть свой смысл: с ней говорят вне очереди, вызывают в кабинет к начальнику.

 

Потрепанная интеллигентка, стоящая передо мной, шепчет другой, кивая на уходящую даму в манто:

- Муж - партиец, сослали за оппозицию. Он теперь тут, в управлении ГПУ, служит: тоже шишка. Для них все это временно, случайно, а кто с ним служил в Москве, всех кончили.

В канцелярии - тишина. У окошечка человек, может быть, и молодой, но с тем безнадежным взглядом, который сразу обличает в нем заключенного. Говорит он тихо, как водой капает.

- Как получить свидание с таким-то? - повторяю я, надеясь, что, может, он знает о разрешении.

- Заполните бланк.

- А если муж уже просил о свидании? Если оно, может быть, уже разрешено?

- Заполните бланк, - повторяет он невозмутимо, словно у него в голове нет никакого смысла, как у того мордастого гепеуста.

Из разговоров слышу, что одна из жен ждет разрешения неделю, другая десять дней. Запрашивают Медвежку, а оттуда ответа нет.

Заполняю бланк. Мальчишка волнуется, но молчит, пока мы не выходим на улицу.

- Мама, папка же сказал, что тебе надо идти к коменданту, взять разрешение.

- Дорогой мой, ты сам видел коменданта, что он сказал? Идем еще раз к коменданту, но помни, что нельзя говорить, что ты видел папку.

Приходим опять к коменданту.

- Простите, но меня послали к вам из стола свиданий, - вру я наугад. - Может, разрешение у вас?

- Нет.

- Что же мне делать?

- Ждать.

- Где справляться? - тороплюсь я сказать.

- Стол свиданий.

Щелк, и закрылось окошечко.

Выходим на улицу. У мальчишки глаза полные слез. Он не привык еще так стукаться о стенки, хотя это обычная советская волынка: всегда нужны какие-то бумажки, всегда гоняют из одного места в другое и повторяют слова, из которых ничего нельзя понять.

- Иди домой, - говорю я сыну.

 

- Никуда я не пойду, пока ты не достанешь разрешения.

- Как его достать?

- Ты не так говоришь.

- Сейчас я схожу еще раз в стол свиданий, а потом ты иди, говори сам с комендантом.

Иду к безнадежному молодому человеку и, пользуясь тем, что очереди нет, говорю беззвучно, по тюремному:

- Что мне делать, научите.

- Ждать ответа на заявление, - говорит он громко и добавляет: - зайдите вечером, справлюсь.

Надежда это или отговорка?

- Вечером тебя также будут гонять взад и вперед, - говорит с обидой мальчишка. - Папка думает, что ты все сделаешь...

Я понимаю, как ему непереносимо горько, что я не умею сделать самого нужного, но мне нечем утешить его. Я знаю обычаи ГПУ: возможно, что разрешение лежит у коменданта, но ему не хочется так просто взять и дать мне. Возможно также, что мужа обманули, обещав ему разрешение, а его нет и не будет. Люди, в руках которых вся власть и никакой ответственности, делают много беспричинных вещей.

Мы бредем по улице. Тоска, когда чувствуешь чужую бессмысленную волю. Вдруг, слышим, сзади нагоняют знакомые, нервные шаги.

- Получили? - спрашивает он, говоря мне в спину. Качаю отрицательно головой.

- Идите к коменданту, - говорит он, обгоняя.

- Ты видишь! - торжествует сын. Муж входит первый, мы за ним.

- Вот моя жена и сын приехали, - говорит он в окошечко. - Мне обещано разрешение на свидание, может быть, оно передано вам?

Мы стоим, молчим, не смеем даже поздороваться.

- Можете разговаривать, - говорит комендант тем же деревянным голосом и захлопывает окошечко, чему мы теперь радуемся.

Мы садимся у окна. Сидим и молчим. Сил ни у кого нет говорить. Слова все забыты.