ЗА БРУСНИКОЙ

Подошло время ягод. Поехали на какое-то место за сто километров. Плыли день и ночь. Попали в маленькую деревню Зайкино, где нас поместили в пустой клуб. Здесь мы провели неделю. Выданный на дорогу хлеб мы уже съели. Ходили по домам просить, чтобы дали что-нибудь поесть. В одном месте нам дали трухлявую репу, от чего стало тошнить. Многие отправлялись по ночам "чистить" огороды и приносили овощи и картошку. Несколько дней нас заставили в колхозе собирать картофель. В эти дни мы были сыты и еще немного заработали.

Наконец можно было отправляться в лес, там в двадцати километрах от деревни находились бараки. Здесь мы застали других латышей из Былина. Лес был большой и красивый - напоминал леса на Рижском взморье. Наш барак был без крыши, только кое-где свисали куски сгнивших досок. Вместо окон зияли квадратные отверстия. Вместо пола была утрамбованная земля. Все здесь было запущено до крайности, никто и ничего никогда не чинил. Наши латыши уже устроились на старых нарах, а нам же пришлось ночевать на холодном земляном полу, который был еще мокрым от дождей. На следующий день нас, вновь прибывших, отправили дальше в лес, ибо поблизости ягоды уже были обобраны, а ранее прибывших отправили обратно на Былин. В их числе была и моя мать с сестрами. Мне разрешили самой выбрать. Я решила остаться в лесу, ибо больше хотелось поесть вдоволь сладкой брусники, чем на Былине делать какую-нибудь бесполезную работу.

Я встретила сестер, а маму не видела. Сестры рассказали, что мама ведет себя не совсем нормально. Однажды она вернулась со сбора ягод, ничего не собрав, уселась у костра и стала что-то бессвязно говорить и кричать. Она вообще стала говорить бессвязно. Почти все ее тело отекло, а лицо сильно опухло. От этого многие на Былине умерли. Я хотела повидать маму, но она ушла в лес по ягоды. Так как настало время отправляться в путь, я не могла больше задерживаться.

Через десять километров пути мы добрались до места. По дороге пошел дождь со снегом. Совершенно промокли. Разложили костер и сушили одежду. Здесь были два небольших барака, лучше чем предыдущий - у этих хоть были крыши. Вычистили грязь и устроили место для ночлега.

Каждому нужно было собрать тридцать литров брусники. Это была дневная норма, чтобы получить шестьсот граммов хлеба. Собранные ягоды ссыпали в бочки и отправляли в города. Сначала норму выполнить было возможно, ибо поблизости было много ягод, и их никто здесь не собирал. Позднее, когда нужно было идти подальше, норму выполнить стало невозможно. Вечерами, когда сдавали собранные ягоды, мы оставляли часть себе на ужин. Мы их насыпали в котелок сухими и варили, пока не получалось сладкое варенье. Ягоды здесь были особенно крупные и сладкие. Такие я никогда не ела в Латвии. У многих были с собой ведра и другая посуда, и они наварили варенье, чтобы взять с собой на Былин.

Вечерами мы раскладывали большой костер по примеру русских. Два больших, толстых бревна укладывали рядом, оставляя между ними большое пространство. Их поднимали на какую-нибудь пядь над землей, и оба конца укладывали на вбитые в землю подставки. Под ними во всю длину бревен подкладывали ветки и хворост и разводили большой костер, такой, чтобы загорелись бревна, которые горели до утра, давая много тепла. Вечерами мы подолгу сидели вокруг костра.

Приближалась зима, но мы еще находились в лесу. Стало уже холодно. Пошел снег. Ночами стоял сильный мороз. Ночью мы очень мерзли, ибо были плохо одеты. Мы уже беспокоились, как попасть на Былин. Но так как ягоды были уже все обобраны, нас отпустили домой.

За нами приехала подвода, в которую мы сложили вещи. Снега навалило за ночь сантиметров пять. В это утро мороз был сильнее, чем в предыдущие дни. На многих были надеты лохмотья, а ноги босые. Спотыкаясь и падая, мы бежали за подводой. Дорога была плохая, местами на ней образовались большие лужи от растаявшего снега. У меня на ногах

были совершенно худые боты, так что ступни были почти голые. Я обмотала ноги тряпками, которые тут же совершенно намокли.

Замерзшие и голодные, мы к вечеру добрались до Зайкино. Клуб, в котором мы ночевали в прошлый раз, был закрыт, и нас туда не пустили. Был уже поздний вечер, и мы пошли проситься на ночлег по домам, но никто не хотел пускать таких оборванцев. Некоторым удалось переночевать в каком-то доме, но другие вынуждены были оставаться на ночь на берегу реки, забравшись под перевернутые лодки.