Гусманы

 

А сестра Таня в это время уже училась, как раз открылся университет Азербайджанский.

Я пойду на медицинский. Как это? у нее нет способностей. Она зубрила День и ночь, может быть, поэтому и заболела. Миша Гусман вернулся с Фронта турецкого, был ранен, ходил еще в темной повязке, учился в Архитектурном. Они поженились в двадцать пятом году. Я из Сиббюро ЦК приехала, я там была полгода всего. Они венчались. Таню любили все родственники: Яша, Зяма, Сима, Фися, Аня, Полина.

 

Миша Гусман был очень способный архитектор, но у него был страшный недостаток, он всегда и везде опаздывал, необязательный был. Отец Миши был сначала простой плотник. Потом сделал мастерскую, и он работал, и у него работали. У него руки были как железные, как рубанок. Они все были блондины. Инна похожа на свою бабушку, Иду Ефремовну, у нее такая же была фигура полная. Я у них редко бывала, но всегда было замечательно - варенье с орехами, еврейские сладости из редьки.

Юрий из Сибири приехал следом за мной, через полгода. Пока его не было, мне дали квартиру двухкомнатную на Молоканской. Я работала на партийной работе секретарем Завокзального райкома Баил-бейб, потом в Заводском райкоме. Потом нас опять отозвали, в двадцать девятом. Гикало сделал так, что из ЦК пришла телеграмма: мне на курсы, Юрию в МВТУ.

Когда Мирзояна сняли, пришел Гикало, белорус, но он не удержался, скоро провалился. Он всех старых работников стал выживать, его провалили на конференции. Его сестра Вера Михайловна теперь мне звонит, я ее не принимаю. Его тоже расстреляли, он был в Белоруссии.

Он знал, что в двадцать первом году мы боролись с Нариманом Наримановым. Мира тоже, Арон, Саня Сандлер, Рахулла, Артак, Маруся Крамаренко. Он писал - не надо мне их. Мы же подпольщики. Нас все знали, уважали, любили. Он не хотел, хотел создать свой актив, но у него ничего не вышло. Так бы он ничего не мог поделать, если бы не из ЦК телеграмма. А это уж непререкаемо.

Мама дружила с Мишиными сестрами, Анной Михайловной и Полиной Михайловной Гусман. Анна Михайловна переехала в Москву.

Когда ее сына убили на фронте, она чуть не помешалась, ее мужу психиатры сказали, увозите ее из Баку. Она целые дни сидела в его комнате, перебирала его вещи, от нее скрыли даже, что он убит, говорили, без вести пропал. А отец получил письмо, что когда они форсировали Эльбу, вплавь переплывали, пуля попала ему в голову - от однополчанина, который плыл рядом. Здесь в Москве ей только это сказали.

Она была учительница пения, Неля Ноздрина училась в консерватории у нее. Полина Михайловна была зубной врач. Они были очень недовольны, когда Игорь женился на дочери генерала.

В Москве мама дружила с Софьей Исааковной, они разговаривали по-немецки. Ее муж был член коллегии Министерства внешней торговли, они жили под нами на Короленко. Когда я в сорок шестом году вернулась, они пришли, принесли бутылку шампанского и цветы. У них дочь была на фронте, и там она сошлась с одним человеком; когда они вернулись, он сказал, что куда-то съездит и исчез. Она все его ждала и сошла с ума.

Зяма Гусман был первый рентгенолог города Баку. Зяма создал в Баку

 

онкологический институт на пустом месте, из одного барака. Он стал его главврачом и вырастил целую плеяду докторов. Его дочь, Софа, кажется, за армянином, директором механического завода. Старший сын Анны Михайловны - замминистра нефтяной и газовой промышленности. Они упрекали меня на поминках Анны Михайловны, вот вы не дали Алеше жениться, а он все равно разошелся.

Алеша говорил, я хочу жениться на Ирочке. Как ты можешь жениться на Ирочке, когда по тебе тюрьма плачет? Нечего тебе лезть в эту семью.

Как раз я тогда ушла, они готовы были меня в ложке утопить. Они меня так ненавидели за это убийство Кирова. Я привлекла много работников прокуратуры, КГБ. Свидетелей до тысячи, шестьдесят четыре тома по всем процессам.

Когда расследовали убийство Кирова, и оказалось, что два центра создал сам Сталин, своей рукой, то сделали выводы, что надо расследовать и те два процесса. Каждый вечер приносили материалы, ездили в Ленинград, Минск, Ереван.