Сталин и Орджоникидзе в Грузии

 

Нина Лордкипанидзе не любила Хрущева и говорила мне: - Мы, грузины, никогда не забудем, как Хрущев убил девяносто грузинских юношей. Мы никогда этого русским не забудем.

Когда Хрущев разоблачил Сталина, они хотели захватить радиостанции, связаться с ООН.

- А как Сталин расстрелял шестьдесят семь тысяч, это вы забыли? Расстрелял. А посадил еще больше.

 

Рассказывают, что когда Будо Мдивани вели на расстрел, он кричал на грузинском языке:

- Убейте меня, стреляйте, я это заслужил, это я их сюда привел!

В двадцать первом году Сталин и Орджоникидзе возглавляли террор в Грузии. Красная Армия свергала меньшевистское правительство и устанавливала советскую власть. Грузия была за меньшевиков и восставала. Они жестоко расправлялись.

Леонид Жгенти рассказывал - когда он был учеником школы, один раз заболел и отпросился у врача домой. Когда вышел из школы, она была окружена НКВДшниками.

-    Стой, ты куда?

-    А у меня живот болит, меня врач отпустил домой.

-    Никуда не пойдешь, стой тут.

Но он все же не стал стоять, потому что ему было совсем невмоготу, и побежал. Тогда он не понимал, а потом говорил, спасибо вслед не выстрелили. А те вошли в школу, велели всех учеников выстроить, отобрали двадцать самых рослых, связали одной веревкой, увели и расстреляли. Зачем? Террор. Чтоб родители не восставали. И так во всех школах.

Президент меньшевистского правительства Ной Жордания эмигрировал. Потом он выпустил воспоминания, что Сталин провокатор, агент охранки. По заданию охранки, для целей осведомления ее влез в Месами-Даси.

Военный атташе Василевский рассказывал мне, что после войны в сорок шестом - сорок седьмом годах Сталин послал группу военных-грузин заманить Ноя в Грузию, чтобы заставить его отказаться от своих воспоминаний. Василевский был тогда атташе в Париже и вместе с этой группой ездил к Жордания. Тот жил в бедном нетопленом доме. Послевоенная ограбленная Гитлером и войной Франция голодала. И старик голодал тоже.

Они привезли корзины с едой, вином, дрова, стали устраивать пиры на грузинский манер. И вот поднимают тосты, пьют его здоровье, потом за Сталина. Нет, за Сталина он не пьет, опускает бокал.

Они его уговаривают. Что вам жить здесь, бедствовать? Возвращайтесь в Грузию, там для вас выстроят двухэтажный дом, объявят, что вы родоначальник марксизма в России - вы и Плеханов. Но он-то знает Сталина, знает, что он уголовник, и зачем он, Ной, ему нужен. Нет, говорит, спасибо, нет, не надо. Так, говорил Василевский, долго они его обхаживали. Вот уж, говорят, дом построен, среди виноградников. Ну не хотите сами, пошлите своего сына, посмотреть.

- Нет, спасибо. Сына? Это в заложники, что ли? Нет, и сын не поедет.

А Орджоникидзе и в Азербайджане и в Армении советскую власть устанавливал. В Азербайджане в двадцатом году, в Армении в двадцать втором.

 

В Армении тогда были дашнаки, и большинство было за них. А в Азербайджане был мусават, это правительство, которое оставили турки когда они ушли. По Версальскому договору Баку отходил к Англии как нефтяные промысла. Благодаря мусавату я и жива. Нури-паша приговорил меня к виселице, а в это время правительство сменилось, и стал мусават и Бей-бут-хан Джеваншир отменил приговор.

В Азербайджане тоже сопротивлялись, было восстание в Гяндже но мало, потому что в Баку было мало азербайджанцев, были русские евреи лезгины. На промыслах работали иранцы. Они приходили из иранского Азербайджана, чтобы заработать. Работа грязная, нефть тартарили качалками, они все в нефти. Они брали за работу только золотом, и его носили всегда при себе, в кушаках. Страшно экономили, покупали чурек, зелень и виноград, даже на брынзу себе жалели.

Потом все три режима хотели объединиться в Закавказскую федерацию. Грузия отказывалась, Ленин поддерживал Троцкого, который был против насильственного присоединения Грузии. Тогда, кажется, опять войска ввели. И относительно этого Ленин восставал - революцию не несут на штыках.

Или это касалось Польши? когда ее так же хотели сделать советской и думали, что поляки поднимут навстречу революцию, а поляки встали против Красной Армии, и тогда он сказал – революцию не несут на штыках. Но он был уже болен, у него медленно восстанавливалась речь, его уже никто не слушал.