Как Джану исключили

 

[Джана: Борис учился с нами в институте только один год. Он был из семьи спецпереселенцев, и в пятидесятом его отправили из общежития опять в Сибирь, на этот раз этапом по тюремным пересылкам.

Летом 1952-го я навещала маму и его в их ссылках - Борис тогда был на кирпичном заводе в Покровске под Якутском, а мама в Енисейске. Зимой пятьдесят второго - пятьдесят третьего меня за пропуски занятий исключили из института.

Я пришла к секретарю комитета комсомола. Он, как и я, был лыжником нашей институтской команды, и я говорю ему: "Как же так, Лева, я ведь вела группу по лыжному маршруту как общественный инструктор! И из-за этого на три дня опоздала!" А он достал какую-то зеленую бумагу и говорит: "Это ты писала?" И вдруг я узнала эту бумагу, это была анкета, которую меня вынудили заполнить в тех местах летом. "И никуда больше не ходи! И ни с кем не говори."

И я не стала ни с кем про это говорить. И постаралась выкинуть из памяти эту зеленую бумажку. И стала искать работу. А наши студенты, которые проходили практику на заводе, узнав однажды, что их руководитель - мой папа, спросили его вежливо, как, дескать, Джана? "А что с Джаной?" - так он узнал, что я исключена.

Папа вечером пришел домой, с порога закричал на нас страшно, и выгнал всех моих друзей из дома. А мне было его жалко, что он так расстраивается. Мы так с ним никогда об этом и не говорили.

Последние годы папа жил на даче в Дудкино и ездил оттуда на работу. Он был в это время главный технолог завода и, кроме того, преподавал. Соединить их жизни - его и мамину - не удалось.

Папа умер в 1963 году. На совещании у директора был спор, он хотел горячо высказаться, жестикулируя взмахнул рукой - но слов никто не услышал. У него парализовало речь. Наступил инсульт. Через пять дней он умер в больнице. Его хоронил весь завод. Море людей, и всюду красные флаги.]