- 301 -

О смерти Орджоникидзе

 

Я по просьбе его жены, Зинаиды Гавриловны, после двадцатого съезда приходила к ней несколько раз.

Объявили, что он умер от сердца. И только на двадцатом съезде Никита Сергеевич сказал, что это неверно, что он покончил с собой. Но распространилась после этого версия, что он был убит.

Конечно, она не смела говорить о том, что он застрелился, раз была объявлена официальная версия, что он умер от сердца. Но за ней был учрежден надзор. Я видела это дело агентурное, она фигурировала в нем под именем Шустрая. И за ней все время следили. По ее словам, к ней была

 

- 302 -

приставлена ее приемная дочь Этери и ее муж, которые жили с ней вместе. Она мне говорила, что "всякий раз, когда я выходила из дому, они сообщали, приходили агенты, рылись в бумагах, в книгах Серго и что-то утаскивали всегда. Я всегда не досчитывалась чего-то потом".

Когда она больше не могла всего этого терпеть, велела этой Этери с мужем уходить из ее дома. Совсем. И переселиться в свою квартиру - у них была своя квартира. Им пришлось уйти.

Она говорила мне, что вскоре после того к ней явился Берия.

Он сказал: - Это почему вы выгнали свою дочь с мужем от себя?

Она ему ответила: - А вам какое дело, почему вы вмешиваетесь в мою семейную жизнь?

- Но это же недопустимо, как это так? вы выгнали свою дочь!

Она говорит: - Это дело мое.

И больше она их к себе не впустила.

Незадолго до ее смерти мы с Львом Степановичем Шаумяном ее навестили, и она повторила вот это все в присутствии Льва Степановича, как происходило: гибель Серго, и как она выгнала эту Этери с мужем за то, что они к ней были приставлены для слежки, и она написала письмо - она уже была тяжело больна - она написала письмо, что "когда я умру, я не разрешаю, чтобы к моему гробу подошла Этери. А все, что у меня есть, я завещаю моей сестре Вере Гавриловне". Мы с Львом Степановичем это письмо видели. Она его положила в гардероб на свое белье. Но, тем не менее, когда она умерла, всем завладела Этери.

Умерла Зинаида Гавриловна не дома, а в больнице, у нее был рак горла. Она просила, чтобы ей прислали профессора-горловика, который не был в штате этой больницы на Грановского, где она лежала. Я настояла, хотя там администрация говорила, что зачем, дескать, она в безнадежном состоянии. Я говорю, надо удовлетворить просьбу, раз она хочет, ей кажется, что наступит какое-то облегчение, надо это сделать. И я настояла, этот профессор приходил - конечно, спасти ее уже было невозможно, она умерла.

После ее смерти Этери завладела всем и председательствовала на поминках. Мы с Львом Степановичем даже написали в Секретариат ЦК записку о том, что вот она нам показывала это письмо. Но результатов никаких не последовало.