Про евреев

 

[Джана: Мама считала себя кавказского племени. А те, кому она не нравилась, под конец вспомнили, что она еврейка. В последние годы я подняла однажды телефонную трубку. Удивительно знакомый голос - или это просто знакомые кавказские интонации? - на мой ответ разразился бранью: - Еще не подохла старая жидовка?

Мама лежала очень больная, и мне стало страшно - а вдруг бы она

 

подняла трубку? А может, она знала, что так бывает, да мне не говорила? А может, она бы не расслышала, не поняла? И это звонили из закавказского землячества! а мама считала, что у них у всех одна национальность - кавказцы, партийцы.

И папе вслед, с детства помню, дворничиха всегда говорила - пошел жид пархатый... В каком году папу во дворе избили? после войны. За что?

На эту тему мама мало говорила. Однажды, накануне дня, когда ожидался погром - в восемьдесят девятом году, к маме пришел Алексахин и сказал, что в партийной ячейке его дома посчитали, что в их домах одиннадцать евреев. А здесь в мамином дворе его знакомый из здешнего парткома тоже сказал ему, что они знают всех своих евреев. И что те, у кого будут гореть свечки на окнах, тех громить не будут.

- Представляешь, - говорит мама, - они там в домоуправлениях, в партячейках ведут учет евреев и не евреев! В Советском Союзе три миллиона евреев, пятнадцать миллионов полукровок. У Васи Рудича мать еврейка, не брали из-за этого работать историком.

И она никак не могла успокоиться.

Тогда я сказала: - Давай, поедем сегодня ночью ночевать ко мне на Панферовку. Вот сейчас соберемся, ты возьмешь все лекарства и поедем.

-    Как мы поедем?

-    Возьмем такси и поедем. Там нас же не знают...

А про себя подумала, что тут все же милиция во дворе, а там ни соседи, никто не вступится. Мама уловила, видно, какую-то мою неуверенность.

- Да нет, - говорит, - будем уж здесь.

И в самом деле, куда ей было уходить, здесь же была ее земля, для которой она так много сделала.]