МЫШИ

 

После обеда обитатели общей камеры № 76 Бутырской тюрьмы отдыхали. Иные, похрапывая, спали. Кое-кто читал книгу. Азартные шахматисты, укрывшись под нарами от бдительного ока коридорного, гремели вылепленными из "хлеба фигурами. Многие лежали с открытыми глазами в ожидании вызова на допрос, или блуждали мыслями далеко за пределами тюремных стен.

Вдруг звякнул замок, тяжело открылась железная дверь, и в камеру вошел человек. Переступив порог, он осторожно сделал несколько шагов и стал. Камера молча оглядывала новичка. Он был низкорослый, в кепке и потертом демисезонном пальто. В руках держал небольшой кусок хлеба. Маленькое морщинистое лицо, ушки, как говорят, топориком, прокуренные желтые усы и бородка клинышком. Его блуждающий по камере взгляд вдруг остановился на человеке в военной форме. Семеня, новичок подошел и протянул военному хлеб. Тот улыбнулся и ободряюще сказал: "Садись, старик, не бойся, — здесь не урки, а хлеба мне не надо".

Видя страх и смущение новичка, камера сделала вид, что не замечает его. Свободных мест на нарах уже не было, и значительная часть обитателей располагалась в "метро", то есть под нарами. Туда же по указанию старосты полез и новичок.

Два дня он не подавал никаких признаков жизни. Наконец, ночью его вызвали на допрос. Утром, возвратясь с допроса, он выспался, а затем вылез из "метро", сел около пас на нары и рассказал:

Меня зовут Яков Востриков. Работал я в Кремле. Не подумайте плохого, нет, — я маляр. Моей обязанностью было поддерживать в порядке мраморные плиты мавзолея Ленина. Возобновить потрескавшуюся шпаклевку, отшлифовать до лоска плиты, стереть пыль и так далее. Ну вот, так я и работал двенадцать лет. Жалованьишко хотя и небольшое, но много ли мне надо, старику. Мне ведь уже шестьдесят один год. Детей нет, живем вдвоем со старухой.

Нынешним летом, получив отпуск, я решил с женой поехать в деревню. Давно не были, а там сестра, племяш, молочишко, воздух. Ну, съездили, отдохнули две недели. Домой привез лучку, картофеля, а через два дня явился в Кремль на работу. В прошлую пятницу, перед самым обедом, во время, работы подходит ко мне Иван Митрич - наш бригадир.

- Ну как, Востриков, отдохнул? — спрашивает.

- Спасибо, Иван Митрич, - говорю, — ездил в деревню, отдохнул неплохо.

- А как там в деревне на счет урожая?

Я по простоте и говорю ему:

- Насчет зерновых плохо, Иван Митрич, мыши попортили Сроду не видели такой уймы мышей в поле. Зато картофель

 

уродился очень хороший.

- Гм! Так, говоришь, мыши поели?

- Да, — говорю, — Иван Митрич, мыши.

Тут как раз моя старуха обед принесла. Я стал обедать, а Иван Митрич ушел. Вот. А на другую ночь меня, голубчика, арестовали и водворили сюда. И что ж вы думаете, сегодня следователь меня всю ночь терзал. "Признайся, говорит, Востриков, что ты с телилистической целью носил с собой в Кремль и там выпускал тифозных мышей, чтобы заразить население Кремля!" - "Да я, говорю, отроду мышей не брал в руки, я мыши боюсь больше, чем гремучей змеи". - "Брось, говорит, сказки рассказывать. Скажи, кто еще в вашей организации? Так всю ночь мыши, да мыши: аж в голове у меня помутилось. Заснул, — и во сне мыши.

Закончив рассказ, Востриков пытливо вглядывался в лица слушателей, ожидая откликов, точно приговора, и, наконец, спросил:

- Ну, как вы думаете?

- Не робей, - ответил один из слушателей, - получишь пятерку и снова будешь работать маляром. В лагере маляр всегда пайку хлеба заработает.

- А старуха?

- Можешь и старуху пристроить. Скажи, что она поставляла тебе мышей из деревни, пять лет и она получит.

- Типун тебе на язык! - огрызнулся Востриков и снова полез в "метро".

- У него плутовское что- то в лице, - заметил один из слушателей, - похоже, что он нам сказку рассказывал.

- Ну, не думаю, чтобы старик врал, - возразил пожилой инженер, — обвиняют же меня в том, что я во время ремонтных работ собирался установить на башне кремлевской стены не то пулемет, не то пушку для убийства вождей. Сказка о мышах не глупей сказки о моей пушке.