Моей жене - Люсеньке,

моим детям и внукам

 

«...И остался Яаков один. И боролся человек с ним до восхода зари. И увидел, что не одолевает его, и коснулся сустава бедра его, и вывихнулся сустав бедра Яакова, когда он боролся с ним. И сказал: отпусти меня, ибо взошла заря. Но он сказал: не отпущу тебя, пока не благословишь меня. И сказал тот ему: как имя твое? И он сказал: Яаков. И сказал: не Яаков отныне имя тебе будет, а Исраэйль, ибо ты боролся с ангелом и людьми, и победил...

И засияло ему солнце, когда он проходил Пынуэйл; а он хромал на бедро своё».

(Бырейшит 32-33. Ваишлах. 32)

 

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ДОЛИНА СЛЕЗ

 

В 28-летнем возрасте неумолимая судьба меня забросила в Лаксию - Долину слёз - центральный штрафной лагпункт Ивдельлага на севере Урала. Там мне предстояло отбывать наказание по приговору Военного трибунала войск МВД от 28/Х 1946 года. Я был лишен свободы сроком на 10 лет с поражением в правах на 5 «года» (буквально так записано в справке). Статья 19-58-1Б УК РСФСР - Попытка к измене Родины.

Само название этого места - Лаксия^* - возбуждало страх даже у опытных зеков. Когда я оказался в этой «Долине слёз», то все слухи и рассказы об этом гиблом месте точно совпали.

Ивдельлаг был штрафным лагерем для особо опасных преступников. Он находился в 600 километрах севернее Свердловска. Как говорили зеки: «Чудная у нас планета - одиннадцать месяцев - зима, остальное - лето».

Да, в этом штрафном лагере был один Центральный штрафной лагпункт Лаксия, и я, Яков, должен был именно туда попасть... Повезло!

300 голодных заключенных спали в одном бараке. Основная работа - лесоповал. Расстояние до места работы около 8 км. Туда шли колоннами по сто человек но снежной дороге... Разговоры запрещены, выход из строя считается побегом и конвоиры стреляют без предупреждения.

 

Многие зеки использовали это при желании покончить собой, то есть для самоубийства.

Работа на лесоповале тяжелая, отдых короткий, питание лагерное. После работы возврат тем же порядком в лагерь. Уставшие зеки чуть тащили ноги. Настоящая каторга!-

Так, работая неделю, я думал, что конец приближается, спасения нет.

И вот в один из вечеров, после «ужина» лежу нераздетый на нарах. Слышу крик нарядчика:

- Все бригадиры на собрание!

И вспомнил я в этот момент еврея-зека Нахмана Хаита, с которым познакомился, когда прибыл в лагерь наш этап. Он мне сказал:

- Если не станешь «придурком», не попадешь куда-нибудь работать... Неважно кем: счетоводом, портным, бригадиром, кладовщиком - только не на лесоповал - пропадешь! Здесь самые здоровые ребята полгода не выдерживают...

Эти его слова пришли мне на память и зазвучали в моих ушах. Не колеблясь, я слез с нар и поплелся на собрание. Подумал, если спросят - мол, был бригадиром в прежнем лагпункте.

Вошел вместе с другими, присел сзади в конце большой комнаты. Сижу и думаю: я, Яков Шепетинский, уроженец небольшого города Слонима в Западной Белоруссии, прошедший немецкую оккупацию, попавший в партизанский отряд, затем на фронт, потерявший почти всех родственников и друзей - неужели сдрейфлю? Нет, нельзя сдаваться - надо держаться!

В этот момент вошел начальник лагпункта младший лейтенант Дидур, технорук Михайленко. И сразу на собрании начался обзор выполнения плана работ бригадами. Около часа ушло на словопрения: от начальства - критика, разносы, от подчиненных - обещания и просьбы. Очередь дошла до бригады, которая уже несколько дней вообще не работает - зеки отказались трудиться.

- В чем причина? - строго спросил Дидур. Бригадир поднялся и громко сказал:

- Они не хотят работать, и я отказываюсь от этой

 

бригады.

Все притихли. Вдруг начальник:

- Кто возьмет эту бригаду?

Я от напряжения выпрямился. Тихо в зале. В голове мгновенно пронеслась мысль: «Это мой шанс!»

Поднявшись, вытянул руку и уверенно выкрикнул:

- Я возьму!

Все глаза обратились в мою сторону.

- Ты кто? - спросил Дидур.

- Здесь я новый; бригадир.

- И ты уверен, что эта бригада будет работать?

- Уверен. У меня все будут работать!

В зале громкий смех. А начальник серьезно:

- А если нет?

- Исключено. У меня все будут работать.

Мой уверенный тон, вероятно, поколебал скептицизм начальника. А я продолжал:

- Разрешите мне с этими людьми поговорить. Ничего не ответив, начальник обратился к нарядчику:

- Отведи его в БУР, - и повернувшись ко мне: - Знай, голубчик, что это место недаром называют «Долиной слёз».

Когда услышал название БУР, вздрогнул, но отступать уже было поздно. БУР - это барак усиленного режима. В нем находились самые злостные зеки: явные отказники, «законники», заключенные с большими сроками.

Вошли в барак, нарядчик представил:

- Это ваш новый бригадир.

В бараке на нарах спали или дремали двадцать зеков. После слов нарядчика все встали, обступили меня полукругом. Я ждать не стал:

- Ребята, я ваш новый бригадир. С завтрашнего дня все выходим на работу.

В ответ в бараке послышался общий смех. А ко мне вплотную приблизился один рослый зек, видно, «главарь»(звали его Андреев, по кличке «Чуваш»):

- Слушай, фраер, а ху-ху не хо-хо?

Я его оборвал:

- Ребята! Обратите внимание: я вам сказал, что вы

 

должны выйти на работу... Это не значит, что должны работать!

Сразу наступила тишина. А я продолжаю:

- Захочется вам, будете работать, если - нет, то соберетесь вокруг костра и можно поболтать. Я тоже знаю несколько «романсов»...

Вокруг все притихли, оставили меня одного. Я старался быть спокойным, уверенным. «Чуваш» подошел снова и спросил:

- По какой статье?

Я ему ответил, что по статье 19-58 получил «червонец» и пять «по рогам».

- Так вот что, - произнес главарь, - мы выходим... Но если нас подведешь - «полотенце»^*

- Слово - закон, - ответил я.

Только есть одно условие, - уже миролюбиво произнес «Чуваш», - одеты мы плохо. Ты видишь сам... Пусть нам выдадут зимнее первого срока...

Я быстро вернулся к начальнику и доложил:

- Гражданин начальник, все в порядке. На работу выйдут все! Только нужно их одеть. Они все ходят в тряпье.

Он посмотрел на меня недоверчиво, пригрозив:

- Хорошо, выдам. Но если бригада не выйдет, то я тебя - как гадину!.. - И сжал кулак.

Утром вся бригада в полном составе стояла на разводе. Ждем очереди к инструменталке. Все с удивлением смотрят на нас. Замечаю начальника и технорука у ворот. Все нормально. Они довольны. Тронулись в путь. Впереди больше семи километров заснеженной дороги.

Наша задача - очистить отработанные делянки, где лес уже вырублен. План на бригаду - 20 кубов топливного леса. Это поленицы размером метр десять сантимеров, а сучки и отходы требовалось сжечь на костре.

Охраняли нас три конвоира. Место открытое. Я сам им подготавливал костер - моим ребятам из бригады «по закону» за конвоем ухаживать нельзя.

 

Развели огонь, все - вокруг костра. Разговорчики, рассказы, байки - и так день прошел.

Зимний день короткий. Строимся, домой. Так минуло около десяти дней. Я докладываю, что принял около 25 кубов леса, то есть выполнили план на 120 процентов. В соответствии все получают усиленный паек. Всем этот порядок понравился. Моя бригада начала меня уважать. Начальник мною доволен. Нет отказчиков. А я думаю, что будет, то будет. И вот спустя декаду заметил: к нашему конвою верхом на лошади приближается технорук. Меня позвали.

- Ну как, Шепетинский, работа?

- Все в порядке, гражданин начальник, сейчас ребята на перекуре,- отвечаю я.

Молодец! - Вынул из планшетки бумагу.- Слушай, вы заготовили уже больше двухсот кубов топливного леса. Где его сложили?

Я с полным удивлением:

- Вы не видите? Мы его сжигаем.

Он встал, ни слова, сел на коня и поскакал. Я вернулся к своим, рассказал. Бурный общий смех. «Чуваш» подошел:

- Яшка, не волнуйся, мы тебя в обиду не дадим. Подумаем.

Когда возвращались в зону, он мне шепнул:

- Попроси увеличить бригаду до сорока человек. Пискун, старший нормировщик, тебе поможет.

Можете представить мое настроение. Думал все, конец. Уже на вахте ждал меня нарядчик.

- К начальнику!

Не успел войти в кабинет, тот встал, кулаком о стол и начал орать:

- Я так и знал: ты, изменник родины, подлец, саботажник!

Хотел что-то сказать, но не тут-то было. Как вкопанный стою смирно. И вдруг он сел в свое кресло и замолчал. Боялся, что выгонит меня, и я тихо начал говорить:

- Гражданин начальник, разрешите мне объяснить. Вы же знаете этих людей, неужели вы думаете, что

 

можно их переделать в течение двух недель. Дайте мне еще время, предположим, месяц. Обещаю, что будут работать и будет продукция. Если они вернутся в БУР и список отказчиков увеличится, будет лучше?

Я знал, что это у него уязвимое место. Ежедневно надо докладывать об отказчиках, а это черное пятно. Я заметил, что дыхание у него стало нормальное, не прерывает меня и тут я:

- Гражданин начальник, прошу вашего разрешения увеличить мою бригаду до сорока человек.

Тот встал, посмотрел мне прямо в глаза, схватил за плечи и вытолкнул прочь.

Долго ожидать не пришлось. Нарядчик вызвал меня:

- Начальник разрешил увеличить бригаду до сорока человек. Хочешь - я назначу или дашь список людей?

- Я сам, - ответил я, - все приготовлю.

 

Быстро связался с Чувашом, все рассказал. По зоне распространились слухи, что я ищу дополнительно двадцать работяг. Не знаю причин, но охотников было много. Говорили, бригадир «человек», работа сносная. Короче, не обижает. К вечеру список был подан. Старшего нормировщика Ивана Романовича Пискуна я знал поверхностно. Встречаемся ежедневно вечером, когда отчитываемся о проделанной работе. Но быстро подружились. Он бывший заместитель наркома народного образования УССР. Киевлянин. Во время войны мобилизован, попал в окружение, но как-то чудом удалось вернуться в тыл. Тут ждала его трагедия - арест, суд. Измена родине, 10 лет. Я ему открыто рассказал о моей проблеме. Тот явно одобрил мое решение. Значит, пригодился совет Чуваша.

- Знаешь, - говорит, - Яша, если принесешь квитанцию от верхнего склада, что принято 20 кубов топливного леса, ты получишь от меня 50 кубов. Но только топливного леса.

Это совсем решило мою проблему. Больше половины бригады работало относительно нетяжело. «Законники» сидели у костра. Все получали максимальное дополнительное питание за перевыполнение нормы. Начальник штрафного лагпункта Ивдельлага (1500-2000 заключенных) младший лейтенант Дидур тоже был доволен. Его отношение ко мне совсем изменилось. Молва разошлась о нашей бригаде, все члены моей бригады тоже довольны. Старшего нормировщика за помощь не забывали. Благодарил судьбу, что встретился с Нахманом Хаитом, за его совет и удачу.

Казалось бы, живи спокойно и жди конца срока. Но тут все пережитое возвращается, не отогнать. Ночами просыпаюсь, шагаю медленно со всеми к той полянке, к тем расстрельным рвам... Ужасная трагедия нашей семьи, нашего народа перед глазами.

Много свободного времени. Начинаю переживать все сначала. Возвращаюсь к событиям, начавшимся семь лет назад...