ПЯТИДЕСЯТИЛЕТИЕ МИХОЭЛСА

Через год после юбилея театра, в марте сорокового года, отцу исполнялось пятьдесят лет.

Папа с Ефейкой всю жизнь спорили, какого же числа они все-таки родились: Ефейка утверждал, что шестнадцатого, и в этот день приглашал гостей, папа же считал, что семнадцатого, но никогда этот день не отмечал. Известно было, что родились они в Пурим, но на какой день приходился Пурим, на шестнадцатое или семнадцатое марта, в девяностом году, никто, естественно, не знал. Так они и не пришли к общему согласию по этому вопросу, как, впрочем, и по многим другим.

У Ефейки была одна особенность — он любил давать советы. Всем и по любому поводу. Папе он объяснял, как распределить роли, кого из художников пригласить, как поставить спектакль и т.д. Начинал он обычно традиционно: «Будь я на твоем месте, я бы...» На что папа неизменно отвечал: «Вот будешь на моем месте, тогда и сделаешь». Ефейка, подверженный «настроениям», посмеивался или надувался и уходил в другую комнату.

Папин день рождения не праздновался вообще и отмечался мимозами или подснежниками, которые он же сам и приносил нам, да пуримскими треугольничками с маком, испеченными кем-нибудь из актрис.

Однако в сороковом году, в год его пятидесятилетия, ВТО, ЦДРИ и другие театральные организации объявили, что намерены торжественно отметить папин юбилей.

Отец пришел в ужас от этой затеи и отбивался как мог, доказывая, что скучнейшее чтение адресов никому радости не принесет и что он будет чувствовать себя покойником, который присутствует на собственных похоронах.

Но устроители юбилея — Эскин и Филиппов, один — директор ВТО, другой — ЦДРИ, взялись за дело всерьез, и никакие папины уговоры не помогли. Правда, они клятвенно пообещали, что никаких адресов не будет, и если папа все равно откажется, то юбилей будет без юбиляра.

Пришлось уступить. Устроители сдержали обещание — адресов не зачитывали, если не считать одного. Начинался он так: «Дорогой Соломон Михайлович! Природа подарила вам голову поэта и сердце философа...» Принадлежал адрес все тем же Эскину и Филиппову. Затем зачитали теплое письмо от Немировича-Данченко, телеграммы от Таирова, Яблочкиной, Капицы... Да всех и не перечесть.

Совершенно неожиданно приветствовал Михоэлса Тарханов — он вышел, долго переминался с ноги на ногу, как попавший в столицу провинциал, и наконец, протянув руку «лопаткой», сунул папе старинный графин русского стекла.

Группа актеров Театра Советской Армии выступила с отрывком из спектакля «Полководец Суворов», где царь Павел Первый приветствовал юбиляра на идише. Многие актеры подготовили смешные, остроумные приветствия, зал то и дело разражался смехом и аплодисментами, и, ко всеобщему удовольствию, юбилей прошел весело и тепло. Во всяком случае, ничего от «официального мероприятия», как это принято называть, в тот день не было.