ОБЩАЯ ЧАСТЬ

 

Самое старое по времени — это письмо отца из карагандинского лагеря матери в лагерь на Воркуту, пересланное ей, как видно, бабушкой из Черновиц.

(Без даты. Лето 1952 года? — М. У.).

Надя, дорогая моя!

Вот уже 18-й месяц прошел, как я получил последнее письмо от Майи. Из Черновиц я вообще еще ни одного письма не получал, кроме одной коротенькой записки при посылке от Иринушки.

Я знаю, что Майя заболела нашей семейной болезнью, но чем кончилась эта болезнь и как долго будет продолжаться курс лечения — этого я не могу узнать. Черновицы молчат. Шлют посылки, но ни слова ни о Майе, ни об Ирине, ни о тебе. А гнусная вещь — неизвестность. Ты-то понимаешь, что я — не такая уж нервная барышня, чтобы мне нельзя было прямо написать правду. Очень прошу тебя взять на себя это дело и вразумительно сообщить, что с ребятами и с тобой. Как твое здоровье? Если ты ограничена, как я, двумя письмами в год, то перешли для меня письмецо через маму, но напиши обязательно.

Мне смертельно надоел этот дом отдыха, но жаловаться на условия жизни не могу. Я почти совершенно не работаю, много отдыхаю и привожу в порядок свои мысли. Понемногу прихожу к выводу, что нечего стыдиться своего младенчества. Не все так глупо было в ранней молодости, как я впоследствии иногда думал. Жаль, что нечем утолять жажду знания. Добраться бы на годик до хороших книг! А пока что я стиснул зубы и жду. Десять лет — не вечность, если чувствуешь, что своего назначения в жизни еще не выполнил. Полагаю, что ты чувствуешь примерно то же самое.

Крепко, крепко целую тебя и надеюсь, что поможешь пробить стену молчания и неизвестности о детях.

Будь здоровой и бодрой. Пиши.

Алеша.

 

Не все наши письма сохранились. Отец вообще не хранил писем. Нет самого первого моего письма, посланного с новосибирской пересылки бабушке и сестре в Черновицы, и первого очередного письма им с 49-й колонны. В ответ пришла открытка от бабушки, отправленная, судя по почтовому штемпелю, в октябре 1952 года. Эта открытка да еще такое же неинформативное письмо от нее — вот все, что, кроме нескольких посылок, я получила до весны 1954 года, когда вернулась из лагеря Стелла Корытная, лагерная подруга матери, и связала нашу разбросанную семью.

 

Дорогая Маичка! Твое письмо я получила. Я уже выслала две посылки. Ответа еще нет. Я послала очки, которые ты просила, костюм лыжный, очень теплый, простыни старые, нитки белые и черные, гребень, чеснок, лук, конфеты, печенье. Больше не принимают. В следующей посылке я тебе вышлю остальное, что тебе нужно. Насчет твоих вещей я не знаю, где они, я еще не была в Москве с тех пор, как тебя взяли. Я заболела и не могу выдержать от такого горя, что случилось с тобой. Я думаю, что из-за комнаты это все произошло. Чтобы я была моложе, я бы выяснила это дело. Мне уже 74 года, я еле хожу. Прошу тебя, моя дорогая внучка, напиши — на сколько, и что ты делаешь. Где твоя учеба, что ты так мучилась? Мне соседи сказали, что ты ничего не знала, кроме учебы. Что за несчастье с тобою, ты бы уже была на третьем курсе. Целую тебя крепко. Поздравляю тебя с днем рождения, и от мамы.

Твоя бабушка несчастная.

 

Мое второе письмо было написано, как полагалось в спецлагере, через полгода после первого:

 

12.12.52 г.

Здравствуйте, мои дорогие!

Накануне моего дня рождения получила от вас вторую посылку. Очень благодарна вам за все, что вы послали, так приятно знать, что меня еще не забыли. Ведь за 7 месяцев, кроме посылки, я получила одну открытку, в которой бабушка ничего не писала об Ирине, маме и папе. Эта открытка меня очень взволновала. Мне очень тяжело читать, как бабушка переживает из-за меня. Прошу Вас, бабушка, берегите себя. Неужели, кроме этой открытки, которую я получила месяц назад, Вы ничего не писали? Почти два года прошло с тех пор, как я ничего о Вас не знаю. Продолжает ли Ирина учиться? Пусть она пришлет свою фотографию.

Я вполне здорова.

У нас уже настоящая зима. Еще в ноябре бывали морозы в 40 гр., в январе, говорят, бывает до 60-ти. Но, между прочим, здесь большие морозы переносятся легче, чем в Москве средние, потому что климат сухой. Часто ли Вам пишут мама и папа? Была ли бабушка в Москве? Как ее здоровье?

Еще раз повторяю — пишите мне почаще. Когда-нибудь, если сможете, пришлите, пожалуйста, теплый платок, зубной порошок, несколько приколок для волос и простой карандаш.

Большое спасибо за лыжный костюм и за очки.

Целую всех вас крепко. Всего хорошего.

Не расстраивайте себя переживаниями обо мне. Привет маме и папе. Пошлите папе мою фотографию.

Будьте здоровы, Ваша внучка.

Поздравляю Ирину с днем рождения.

Майя.

 

Следующее очередное мое письмо не сохранилось, вот четвертое письмо:

 

2.01.54.

Дорогие мои, поздравляю Вас с Новым годом.

Новый год я встретила очень хорошо, как раз получила от вас посылку. Получила я посылку в середине сентября, потом к ноябрьским праздникам, и теперь снова. Большое Вам спасибо, дорогая бабушка. Кроме того, получила деньги, которые Вы мне послали еще летом. И за все это время — только одно письмо, в котором бабушка ничего не писала о маме, папе и Ирине. Ирина вообще не пишет — отказалась, наверное, от меня. Что ж, это бывает. Но мне кажется, что бабушке было бы легче написать мне одно большое письмо о матери, отце и обо всех других, ведь я 3 года ничего ни о ком не знаю, чем посылать посылки. Теперь мне было бы дороже получить письмо, чем посылку. Сегодня привезли письма, все ходят такие счастливые, читают друг другу письма, показывают фотографии, а я только

 

хожу да облизываюсь. Моей подруге папа прислал открытку, поздравил с Новым годом ее и меня тоже. Я живу хорошо, работа легкая, на слюдяной фабрике, питание хорошее.

У меня есть подруга, которая ко мне очень хорошо относится, как сестра. Конечно, не так, как моя сестра, которая меня совсем забыла. Очень прошу, пришлите мне какую-нибудь мою фотографию, если можно, из последних. Галя (так зовут мою подругу) очень хочет иметь на память, ведь мы можем скоро расстаться.

Вообще друзей у меня много, ко мне все хорошо относятся, помогают.

Следующее письмо я напишу, наверное, через полгода, раньше я, быть может, не смогу, так что Вы не беспокойтесь. Но вы можете писать сколько хотите, а пишете реже, чем я. Почему? В чем дело? Бабушка, в посылку можно класть письмо и фотографии. Очень бы хотела иметь Ирину фотокарточку и Вашу. У меня в комнате висела моя фотография, а под стеклом — мамина и папина маленькие фотокарточки. Пожалуйста, пришлите мне это в письме. Единственное, в чем я здесь нуждаюсь, это обувь. Пришлите мне подешевле какие-нибудь туфли номер 36 с половиной или просто 37. И пришлите расческу и густой гребень.

Дорогие мои, не переживайте обо мне, я верю, что мы скоро встретимся. Теперь все изменяется к лучшему.

Бабушка, если что-нибудь случилось с мамой, папой или Ириной, не скрывайте от меня, прошу Вас, я ко всему готова. Будьте здоровы, целую вас всех. Маме и папе привет и поздравление с Новым годом.

Майя.

Р.S. Бабушка, за халву — отдельное спасибо, она мне напомнила Черновицы и всех вас. Еще раз крепко целую.

 

Еще одно письмо от отца — маме:

 

6.01.54

Надя, дорогая моя!

Год начался счастливо для меня. Получил твое письмо, из которого я узнал о Майечке. Что ж, этого нельзя было не ожидать. Славная, она не могла остаться с «ликующими, праздно болтающими».

Однако я немного обижен. Мне она ничего не пишет и ни разу не посылала своих стихов. На младшую не сердись. Бабушка написала мне, что она лучше сама будет мне писать, а Иринушке не надо. И это справедливо. Нет, Надя, Щедрина я, конечно, читаю, но мне этого уже больше не надо, эту стадию я уже прошел. Мне почти все ясно. Завидую тебе бесконечно. Я живу в таком поэтически уединенном месте, что нового ничего не узнаю. Разделяю твою уверенность в скорой встрече. Материально живу хорошо. Мог бы обойтись даже без посылок, если бы это не было единственной связью с доченькой.

Целую тебя крепко. Держись крепко.

Алеша.

 

Ни мои родители, ни я не могли понять, почему молчат наши близкие. Вот что матери еще до моего ареста написала по этому поводу бабушка, — просто и невероятно:

 

Дорогая доченька! Ты даром волнуешься за нас. Мы все здоровы, только писать не можем. Не могу тебе написать, почему. Посылки я высылаю каждый месяц тебе и Алеше, несмотря на то, что от него ничего не получаем. Дочка, я все вышлю, что тебе надо будет. Письма не жди от нас. Так должно быть. Я как старуха 72 года еще могу тебе написать и послать посылку. Может быть, ради тебя я буду дольше жить. Мне нужно жить для тебя и для твоих детей. Они растут и хорошо учатся.

 

А вот что написал матери ее брат дядя Сема в 1956 году, когда мы все освободились:

 

...Этого счастливого дня я ждал около 10-ти лет. Было очень трудное время, когда от всех приходилось скрывать, ибо это очень тяжелыми последствиями ложилось на всех близких и даже дальних родственников...

 

А между тем мой дядя был простым советским служащим, работал в каком-то транспортном управлении.

Иногда нам разрешали, получив посылку, сообщить об этом родным. И родные удивлялись, почему письмо такое короткое:

 

28.03. 54

Дорогие мои!

Вашу посылку я получила. Большое спасибо. Мой новый адрес для писем: Иркутская обл., г. Тайшет, п/я 215/023, для посылок: Иркутская обл., Тайшетский р-н, п/о Костомарове, п/я 215/023.

В посылках я не нуждаюсь.

Жива, здорова, телеграмму получила. Жду писем, целую,

Майя.

 

Такие письма — идеал для начальства. Нам постоянно внушали, что писать надо кратко, иначе письмо не дойдет. И теперь я не знаю точно, какова судьба недостающих писем (то есть сохранилось меньше, чем разрешенных два письма в год), — выбросила их цензура или они пропали позже, когда бабушка и сестра, а потом Стелла пересылали их от одного к другому.

Вот листок того времени — письмо отца, посланное маме через Стеллу и потому без даты:

 

Дорогая моя!

Только что получил первое письмо от Маечки и счастлив. Угнетает только твое молчание. Вспомнил твою уверенность, что «под наши надежды подведено серьезное основание». Что

 

это — разочарование? Напрасно. Не скоро сказка сказывается. Пиши, пожалуйста. Мне многого не нужно — пару слов о своем здоровье и что ты знаешь о Майе. В ее собственном письме, к сожалению, фактических данных мало. Я по-прежнему здоров, работаю немного и, как все, жду приятных новостей. Как ты?

Будь здорова, целую тебя крепко и жду весточки.

Алеша

 

Кое-что, конечно, «погибло естественной смертью», просто затерялось. Первое письмо Стеллы, такое драгоценное, не сохранилось. Началась либерализация, ограничения на переписку отменили, и писать стало можно сначала раз в два месяца, а потом — неограниченно. Вот одно из первых моих писем Стелле с вложенным первым письмом для матери (переписку между лагерями разрешили, помнится, только через год):

 

22.05.54

Дорогая Стеллочка!

Радуюсь возможности написать Вам письмо. Жаль, что я не умею писать восторженных писем, потому что обыкновенными словами трудно выразить все, что у меня сейчас на душе.

Две недели назад получила от Вас посылку. Это был второй радостный день за последние несколько лет. Первый — это когда я получила Ваше письмо. Не могу даже сказать, чему я больше всего обрадовалась — письму от папы, книгам, таким замечательным, или же в отдельности каждому пакетику, в которых чувствовались Ваши заботливые руки. А фотокарточка! Ведь моя милая сестрица не присылала мне ни письма, ни фотографии. Честное слово, я гораздо чаще смотрю на Ваше милое лицо, чем на хитрую Иркину физиономию.

Прошу Вас, Стеллочка, не присылайте мне продуктов и вещей. От книг отказаться не могу. В предыдущем письме я просила, если можно, учебник английского языка для вузов и какие-нибудь стихи. Но больше не нужно даже книг.

Вы мне должны поверить, если я скажу, что материально я ни в чем не нуждаюсь. Честное слово. Труд легкий, не физический. Здоровье у меня хорошее. Я хотела бы, чтобы маме и папе было так легко, как мне.

Единственная тяжесть — разрыв с семьей. Но эту тяжесть облегчили Вы, моя дорогая сестричка. Бандероль пока не получила. Пишу пару слов мамочке:

Мамочка, как тяжело не иметь от тебя ни одной строчки. Теперь я понимаю, за что ты так хвалила Стеллу и называла ее своей дочерью. Она — как добрый ангел нашей семьи. Я ее больше люблю, чем Ирину. Последняя любовь к моей сестрице улетучилась, когда я прочла ее первое письмо, такое холодное, без всякого сознания своей вины передо мной. Неужели она и тебя так мучает?

Я жива и здорова. Работа легкая, не физическая, меня не утомляет. Иногда участвую в самодеятельности. О папе и бабушке я ничего не знаю. Бабушка посылки посылает, а писем не пишет. Получила откуда-то 20 рублей. Думаю, что это от Тамары или ее новой знакомой.

Очень рада, что ты теперь знаешь все обо мне.

 

Я очень дружна с Галей. Тома ее знает. Она мне вместо сестры. Вторая сестра — Стелла, а Ирину я даже не знаю, называть сестрой или нет, я на нее очень обижена. Пиши, мамочка, если сможешь. Целую тебя крепко,

Майя.

 

20 рублей мне послала мама, я об этом догадалась. Тамара, как потом и другая моя одноделка, Сусанна, оказалась с ней вместе в Потьме, куда их отправили с Воркуты. Сестра моя, которой к моменту ареста матери было только 10 лет, причинила нам всем много огорчений. Конечно, мы судили ее слишком жестоко. Когда, наконец, пришло от нее первое письмо в мае 1954 года, через два года после моего приезда в лагерь, я ответила ей со всей накопившейся горечью:

 

7.05.54

Здравствуй, Ирина!

Получила твое письмо, написанное из Москвы. Это письмо меня одновременно обрадовало и огорчило. Обрадовало потому, что я, наконец, знаю, что ты жива и здорова, а огорчило потому, что ты, я вижу, до сих пор не понимаешь, какая ты свинья. Я ожидала, что ты хотя бы извинишься за свое молчание, но ты, оказывается, считаешь, что не написать сестре ни одного письма — это ничего особенного. Я помню, что ты и раньше ленилась писать письма, но по отношению ко мне я вижу не лень, а кое-что похуже.

Конечно, ты уже взрослый человек, можешь поступать как хочешь. Я, кстати, упрашивать тебя не собираюсь. У меня есть теперь другая сестра, более внимательная, чем ты. С тех пор, как я получила первое письмо от нее, я как будто ожила.

Мне здесь очень легко в материальном отношении, но тем тяжелее было сознавать полную оторванность от семьи. Ведь бабушка мне тоже почти не писала — всего два письма за все время, из которых я ничего не узнала ни о ком. Конечно, большое спасибо бабушке за посылки и деньги. Я никогда не забуду этого. Только жаль, что я пока ничем не могу отплатить за ее заботу.

Вот, дорогая сестрица, я и прочла тебе мораль, рискуя вызвать твое недовольство. Может, ты опять перестанешь писать. Как хочешь.

Пойми, ради бога, что я ничего о тебе не знаю уже несколько лет. Даже твой почерк показался мне совсем чужим. Странно думать, что ты уже мечтаешь, в какой институт поступить, рассуждаешь о Бетховене и Рембрандте.

Хочу тебе посоветовать как можно серьезнее заниматься, как можно лучше быть подготовленной. Не знаю только, какой из тебя врач получится, если ты такая бессердечная. Ну ладно, теперь о другом.

Я получила недавно от кого-то 20 рублей из Потьмы. Я думаю, что эти деньги послала мама, хотя я не знала, что она переменила адрес^*. Хотела бы знать, так ли это. Если так,

 

передайте ей мое спасибо. Напишите ей также, что мне бы хотелось переписываться с ней. Ведь теперь я могу писать гораздо чаще.

Ну, всего хорошего.

Если собираешься писать, то пиши быстрее. Напиши побольше о себе и бабушке, а главное — о маме и папе. Будешь писать Стелле — передай ей от меня привет. Сегодня получила от нее посылку. Большое ей спасибо.

До свидания,

Майя.

 

Бабушка, дорогая, простите, что я Вам пишу только пару слов. Надо ведь Иру поругать, она и Вас, может, будет больше слушаться. Беспокоюсь о Вашем здоровье. Скоро напишу еще. Обо мне не беспокойтесь. Передайте привет всем. Целую крепко-крепко, как Вы этого заслужили. Ваша внучка Майя.

 

Отправив письмо, я тут же об этом пожалела. Ответное письмо сестры закапано ее моими слезами:

 

Здравствуй, Маечка!

Получила сейчас твое письмо. Ты говоришь, что я свинья по отношению к тебе. Мне, конечно, очень-очень обидно это слышать от тебя. Если бы ты знала, как ты не права. Ты говоришь, что я тебе совсем не пишу. Да я и сейчас пишу и не знаю, получишь ли ты мое письмо. Я, правда, писала после того, как приехала из Москвы, очень мало — всего одно письмо и записки в бандероли и посылке^*. Но если бы ты знала, как мне тогда трудно было писать! Я через несколько дней после того, как приехала, заболела. Вернее, болела я и раньше (у меня плохо с легкими), но тогда мне пришлось слечь. А это было в 4-й четверти. Мне не разрешили заниматься. Сколько я обходила врачей, пока добилась разрешения окончить школу! Майечка родная, разве я могла писать тогда обо всем этом?

А потом начались экзамены. А на экзаменах мне снова «повезло». Я сдала два русских, химию, письм. математику, историю и снова заболела. Готовилась я, лежа в постели. Вернее, совсем не готовилась. И это, конечно, дало свои результаты: алгебру я сдала кое-как на 4, а по физике получила 3. По предыдущим экзаменам у меня 5, а в аттестате 3 по физике. Обиднее всего то, что сразу после физики я стала себя чувствовать совсем хорошо. Ну вот и об этом мне было очень неприятно писать.

Во время экзаменов я решила (вернее, не я, а врач) не поступать в вуз, пропустить год и поехать в какой-нибудь санаторий. Но я скоро должна была переменить решение. Достать путевку в санаторий оказалось невозможно, а пропустить год — тоже. Но ни в мед. ин-т, ни в университет я поступить не смогу. Если раньше я еще надеялась, то Фима (помнишь, Юлин брат) разбил мои иллюзии. Он разговаривал со своими бывшими преподавателями. Я не знаю, что они ему сказали, но он дает гарантию, что меня не примут даже на заочный. Я ходила в райком узнавать насчет работы, и на этот раз мне повезло. Я, кажется, устроюсь

 

работать старшей пионервожатой в лесную школу (это круглогодовой санаторий для детей-туберкулезников). Это было бы для меня очень хорошо. Там я могла бы поправить свое здоровье. Я все-таки буду пытаться поступить заочно на филологический. Если я не поступлю, это для меня уже не будет таким большим ударом: я себя уже подготовила к этому. Вообще в этом году в вузах творится что-то страшное: по 7 человек на место уже сейчас, а еще можно подавать документы до конца месяца. Ну, об этом хватит.

Ты извини меня за то, что мое письмо такое неприятное. Ни маме, ни папе о своем здоровье я, конечно, не писала. Ведь я надеюсь скоро выздороветь, так зачем же их зря огорчать?

Да, получила ли ты Короленко? Какие книги еще тебе выслать? От мамы получаем теперь письма чаще, чем раньше, от папы тоже. Реже всех письма твои. Маечка родная, если бы ты только знала, как я люблю тебя и как мне тяжело без вас всех, то ты бы, наверное, не говорила мне того, что ты написала.

Ну, целую крепко-крепко. Ира.

 

Постепенно мы стали переписываться регулярно, взаимная обида прошла, но не сразу:

 

9.06.54

Дорогие мои!

Давно ничего от вас не имею. Подожду, когда кончатся у Ирины экзамены, может, тогда у нее время найдется написать мне. Если не найдется, я больше не ожидаю и в письмах буду обращаться только к бабушке.

Я, как обычно, жива и здорова. Опять стала играть на сцене. Письма и посылка Стеллы меня очень обрадовали и ободрили. Наконец, я немножко узнала о своей семье. Стелла послала мне письмо от папы, но я его не получила. Получила на днях от Стеллы бандеролью Пушкина. Бандероль, посланную раньше, я еще не получила. Книги лучше доходят в посылке.

Бабушка, я никак не могу добиться, как Ваше здоровье, как Вы живете в материальном отношении. Может быть, мне удастся отослать Вам мамину шубу. Она мне совсем не нужна, только мешает в дороге.

Передайте маме большой привет. И папе тоже. О них я тоже ничего не знаю. В каждом письме я пишу одно и то же: «ничего не знаю», ответ один — молчание, не считая письма Ирины из Москвы, из которого я тоже ничего не узнала.

Я ни в чем не нуждаюсь, только в письмах.

Целую вас крепко.

Дорогая бабушка, напишите хоть пару строчек. Ваша внучка.

 

Наконец, в середине 1954 года я получила через Стеллу первое письмо от матери:

 

Маюшка, родимая моя, радость моя!

Теперь ты уже, наверное, получила мое письмо. Неужели оно так-таки первое за все эти годы? А ведь я писала и в 52-м, и в 53-м. Ко мне дошло два твоих коротеньких письма. Относи-

 

тельно Ирины понимаю твои чувства. В прошлом году я им написала, что из всего, что мне приходится испытывать, это — самое тяжелое, самое больное. Раза два получила от нее покаянные письма с обещаниями писать часто и мне, и тебе с папой, но после них — опять молчание на многие месяцы. Что же касается бабушки, то она стара и немного впала в детство. Когда после многих месяцев ожидания я, наконец, получаю письмо от нее и с трепетом его начинаю читать, там ничего, кроме жалоб на дядю Сему и Ирину, нет. Только поэтому я могу догадаться, что они живы и относительно здоровы, т. к. на смертельно больных людей как-то не принято жаловаться. Не повезло нам, моя девочка, насчет родни. Дядя Сема и иже с ним перестали мне писать с января 1951 г. Вообще, по-видимому, щадя меня^*, они ничего лучшего не могли придумать, как бросить мне совсем писать, и я почти год совсем без писем была при большом изобилии посылок (в виде компенсации, что ли?). Но с февраля месяца, с возвращением Стеллы, все изменилось и, главное, не только для меня, но и для тебя, и для папы. Как хорошо иметь взрослую, умную, хорошую дочь. Моя родная, это и к тебе относится, не только к Стелле. Хотелось бы только, чтобы ты не столь лаконична была в твоих письмах. Я понимаю, что не всегда и не обо всем можно распространяться, но все же немного конкретнее можно было бы писать. Я рада, что ты категорически отказываешься от помощи со стороны Стеллы, но все же хотелось бы знать, как образуется твое материальное благополучие, получаешь ли зарплату, или как? Хотелось бы также знать больше о твоей «сценической деятельности» и вообще обо всем, чем ты живешь, что думаешь, читаешь. Как хорошо, что у тебя есть близкий друг^**. Те, кто знает вас обеих, говорят, что вы в свое время не очень сходились во взглядах на некоторые вещи. А как сейчас? Кстати, не приходилось ли тебе встречать кого-нибудь из моих знакомых? Ведь мир так тесен, как мне пришлось в моей жизни неоднократно убеждаться. Любимая моя, одна фраза из твоего письма к Стелле прозвучала для меня убедительно, это: «...чтобы маме с папой было так же легко, как мне». Странно, но почти то же выражение я употребила в письме к тебе в 52 г.: «Желаю, чтобы твой путь и путь папы были не тяжелее моего». И папа не жалуется, пишет, что живет хорошо. Что же, по-видимому, удачливая семья, не правда ли? Радость моя, какое счастье — знать, что ты жива, здорова, не очень несчастлива и что можно надеяться услышать от тебя скоро. Пока пиши через Стеллу.

Крепко целую и обнимаю тебя и Галю,

твоя мама.

 

Вот несколько моих писем Стелле вперемешку с письмами мне от отца и матери:

 

30.06.54

Дорогая Стеллочка!

Давно не было от Вас весточек. Ирина так мне больше и не пишет. Теперь она кончила сдавать экзамены, но все-таки не может найти для меня времени. Мне тоже не хочется ей писать. Напишу только бабушке.

 

Большое спасибо за Пушкина. Но, Стеллочка, зачем Вы прислали такое дорогое издание? Достаточно было маленького томика стихов. Конечно, книга прекрасная, но нельзя так тратиться. Говарда Фаста еще не получила. Неделю назад получила бандеролью бумагу и конверты. Очень благодарна, как раз это мне теперь нужно. Кажется, теперь я могла бы написать маме и папе. Пришлите пожалуйста, их адреса, только на отдельной бумажке.

К несчастью, письма от папы я так и не прочла. Очень обидно, но я не теряю надежды, что скоро смогу наладить с ним и с мамой связь. Напишите, пожалуйста, им об этом.

Я по-прежнему жива и здорова. Меня окружают хорошие люди, которые относятся ко мне, как к дочери. Здесь есть одна женщина, которая мне так же дорога, как когда-то Вам — моя мама. Даже профессия у нее та же, что и у мамы.

Теперь я опять работаю на воздухе. Это мне только полезно.

Стеллочка, очень жду Ваших писем. Почти все книги я уже прочла. Это — мое богатство, все у меня берут, как в библиотеке.

Всего хорошего. До свидания, крепко целую.

Адрес на конверте немного неточен. Надо: п/я 215/020-К.

 

Письмо отца было в посылке Стеллы, но мне его не отдали.

 

08.08.54

Дорогая Стеллочка!

Только недавно получила Ваше письмо от 25 мая. Вы пишете, что только что получили мое первое письмо. Очень жаль, что у нас такая слабая переписка. Теперь я могу писать очень часто, мама и папа — тоже. На днях послала письма маме и папе. Вчера написала папе письмо. Собираюсь завтра отправить.

Открыточка мне очень понравилась. Она у нас висит на стене, и все ею любуются.

Кажется, я Вам уже писала, что сейчас у меня очень хорошие бытовые условия, живу в комнате для 4-х человек вместе с женщиной, к которой я очень привязана.

Сейчас выходной день. До обеда я лежала и читала Пушкина. Я учу наизусть «Моцарта и Сальери». К сожалению, с музыкой тут неважно. Конечно, Бетховена не услышишь.

Стеллочка, пишите почаще. Очень бы хотелось иметь какую-нибудь мамину фотографию. Мне ничего сейчас не нужно, кроме писем. Правда, очки у меня очень плохие. Во-первых, слабые, а главное — кривая оправа. Я очень мучаюсь, даже стала немного косить. Пока здесь нет окулиста, так что рецепт выписать некому, а я даже не знаю, какая у меня сейчас близорукость. Думаю, что не больше — 6. Если можно, пришлите мне, пожалуйста, очки с диоптриями — 6. Оправа пусть будет подешевле, только обязательно не кривая. Знаете, Стеллочка, мне нужно, чтобы стекла можно было вытащить, то есть чтобы в оправе были маленькие винтики. Это нужно на случай, если стекла окажутся слишком сильными. Футляр у меня есть. Правда, я не знаю, можно ли в Москве достать очки без рецепта. Очень не хочется беспокоить Вас такой просьбой, но приходится.

Вы спрашиваете, понравились ли мне книги. Какой вопрос! Не только мне понравились, но я их едва смогла прочесть, так их все хотели читать. Мои друзья Вас знают и восхищаются.

 

На фотографии мне больше понравились Вы, чем Ира. Она мне, между прочим, так и не пишет больше. До свидания. Целую,

Майя.

Лирику Лермонтова и «Сакко и Ванцетти»^* я еще не получила.

 

Первое дошедшее до меня письмо отца из лагеря в Казахстане:

 

Теректы, 08.08.54

Маечек, милая!

Давненько я от тебя ничего не слыхал. Я это не в порядке жалобы. Понимаю, как трудно писать, мне самому это трудно. Вот если бы устно поговорить... Но и это будет, и, возможно, скоро. Меня мало трогают «ожидания», но я уверен, что кое-что сбудется несомненно. Если бы я был хоть сколько-нибудь осведомлен в твоих делах, то, мне думается, я мог бы примерно определить, на что ты можешь рассчитывать в ближайшее время. Что, если ты вспомнишь старика Эзопа и дашь мне понять, в чем твое дело?

Я очень рад за тебя, что ты, может быть, нашла свое призвание — искусство. У тебя и раньше, помнится, были большие способности. Одно мне совершенно ясно — что т. наз. «сроки» — вещь совершенно пустяковая. «Ничто не вечно под луной».

Старикам, конечно, много легче. Вы, молодые, часто склонны переоценивать преходящее и принимать его чуть ли не за вечное. Я же твердо уверен, что мы скоро увидимся.

Живу я тоже неплохо. Здоровье мое примерно такое же, как раньше. Правда, большая седая борода придает мне вид патриарха, но я еще чувствую себя вполне молодцом, хотя зовут меня все дедушкой. Я теперь на новом месте, где меня совершенно освободили от заботы. Жару я переношу легко, читаю и думаю о прочитанном и пережитом. К сожалению, передумывать приходится многое. Увлекся естествознанием, в особенности физикой. Перечитываю всякие научно-популярные брошюрки, стараясь среди мусора найти ценные фактические данные. Ну вот, я увлекся собой, и приходится сразу обрывать.

Милая, напиши о себе. Как ты живешь, как твои глаза и, по возможности, как ты думаешь. Целую тебя крепко, мой Маечек.

Твой неунывающий папа.

 

Вот первое из сохранившихся моих писем матери, посланное «через волю», то есть, неофициальным путем:

 

03.09.54

Дорогая моя мамочка!

Не знаю, получишь ли ты мое письмо. Но — пользуюсь моментом.

Через несколько дней я вернусь на прежнее место. Там, наверное, встречусь с Галей. Но сейчас я тоже не одинока. Живу и работаю вместе с одной женщиной, о которой я тебе писала, — ее зовут Верочка. Какой это прекрасный человек. Твоя коллега. Но она совершенно не похожа на тебя. Некоторые находят ее очень странной. Она, например, совершенно не обращает внимания на свой внешний вид. В этом отношении она перещеголяла меня. Душа у этого человека замечательная. Она совершенно не думает о своем материальном благополучии. Все люди, независимо от их положения, одинаково вызывают ее любовь. Ее можно было бы назвать образцовой христианкой, если бы она всегда была способна всех прощать. Она чем-то напоминает мне папу. Конечно, во многих отношениях она мне ближе, чем Галя, хотя Галка — моя ровесница, а Вера старше на 14 лет. Ну ладно, мамочка, я что-то разболталась о своих делах. На днях получила сразу два письма — от Ирины и от бабушки. Обе пишут об одном: Ирина уехала в Москву. Трудно судить на расстоянии, но мне жаль бабушку, которая ведь очень к ней привязана. Еще я беспокоюсь о материальном положении Стеллы. Как бы Ирина не явилась лишним бременем для нее. Конечно, я понимаю Иру тоже. Я ведь тоже не хотела когда-то уезжать из Москвы.

Ты знаешь, я себя совершенно иначе чувствую теперь, когда имею связь с тобой и с папой. Я теперь чувствую, что должна беречь себя для нашей встречи. А то я уже теряла веру, что это будет когда-нибудь.

Помнишь, я когда-то писала стихи? Уже два года я не берусь за это занятие. Что-то ничего не получается. Когда-нибудь я тебе прочту то, что я написала в 52-м г., в самое тяжелое для меня время. Теперь мне несравнимо легче. У меня сейчас навязчивая идея -сфотографироваться и послать вам всем мою фотокарточку.

Мамочка, напиши мне, как твое здоровье, как живешь, какие у тебя друзья. И подробнее, как я тебе написала.

Целую, Майя.

 

Письмо мне от мамы:

 

08.10.54

Маюшка, моя родная! Боюсь, что это письмо не поспеет ко дню твоего рождения. Тем не менее поздравляю тебя, моя девочка, и надеюсь, что мы еще будем отмечать все вместе много раз этот день. В этот день я с тобой больше, чем когда бы то ни было, думаю о тебе, вспоминаю все с момента твоего рождения до того дня, как мы расстались. Благодаря счастливой случайности мне удалось восстановить картину твоей жизни почти до последних месяцев (до весны этого года). Жаль, что я не получила поздравления ко дню моего рождения. Знаю о нем из твоего письма от 11.9.

Ты пишешь, что решила начать заниматься усердно. Родная, старайся использовать время хотя бы для изучения языков. У тебя способности лингвистические должны быть -

 

используй их. К сожалению, у Тамары их нет, но все же она делает, что может, и успевает неплохо. Я получила от Стеллы всю необходимую мне литературу — хороший учебник, грамматику и несколько романов. Трудно передать, какое наслаждение мне доставляет читать грамматику Ганшиной и Василевской. Я могу предаваться этому занятию часами. Понемножку вяжу. Больших способностей в этой области не проявляю, но все же связала джемпер Стелле и передала с бабушкой, правда, не совсем готовый. Боюсь, что Стелла не соберется его закончить, и он так и будет лежать. Теперь я вяжу кофточку Ирине. Ты, конечно, уже знаешь, что она сейчас в Москве. Меня мучает, что она может быть бременем для Стеллы, которой и самой нелегко.

Моя девочка, не странно ли, что я гораздо больше знаю о тебе, о твоей жизни, даже мелочи твоего быта, чем об Ирине? И страшно тревожно за нее. Все, что я о тебе узнала, меня в значительной степени упокоило. Особенно то обстоятельство, что ты с хорошими людьми, что они к тебе привязаны, и ты к ним. Это — самое важное. Что касается твоих надежд относительно папы и меня, то пока они еще довольно смутные. А дальше посмотрим. Вот видишь, Маек, как я много пишу, не то что ты. Твои письма производят такое впечатление, как будто ты пишешь их только для того, чтобы отбыть обязанность. Боюсь, что у нас семейная нелюбовь к писанию писем. Но все рекорды, конечно, побила Ирина.

Маюшка, прошу тебя, не забывай бабушку, пиши ей. Мне очень больно за нее, она страшно одинока.

Родная моя, тебе уже 22 года, и, говорят, ты выше меня. Как бы мне хотелось тебя увидеть, обнять. Если бы знать, когда. А может быть, лучше не знать. Если бы в 48 г. я могла предвидеть 51-й^*, я, вероятно, не жила бы. А ты, говорят, веселая, жизнерадостная. И я себе охотно это представляю. Кончаю, родная, все равно всего не скажешь.

Целую тебя крепко.

Передай привет и мою любовь твоим друзьям, тем, которые тебя любят и хороши к тебе.

Мама.

 

Р.S. Светик, родной!^** Как я жду твоих писем, подробностей посещения Люб. Абр. А как насчет Ольги? Жалко потерять вещи. Люб. Абр. должна знать, как ее найти. Возможно, что Женя Ласкина тоже знает. Извини, что обременяю тебя поручениями, родная.

 

Мое письмо Стелле:

 

11.11.54

Дорогая сестричка!

На днях получила от тебя сразу три письма. Два из них — это письма Ирины к тебе. Только по этим письмам я могу судить, что за человек моя сестра. Я очень рада, что она полна энергии и

 

жажды жизни. Это хорошо. В прошлое воскресенье получила твою посылку. Она шла недолго. Стеллочка, ну разве можно так тратиться! Конечно, посылка доставила мне огромную радость. Ты ведь знаешь, что это такое в моем положении. Между прочим, «Мартин Идеи» — одна из моих любимых вещей. Пока я еще не могу ее читать, но я уже начала усердно заниматься.

С Галей мы расстались в марте и, наверное, скоро опять встретимся. Учебник хороший. Материя на платье мне очень нравится. Кроме платья, наверное, получится юбка. Между прочим, Стеллочка, в перечне ты пишешь: «шелковый костюм, трико» Но юбки к костюму нет, и трико тоже. Синий цвет я вообще очень люблю.

Сейчас у нас дожди, уже холодно. Я надела чулки, которые вы мне послали. Банку с клубничным вареньем мы открыли сегодня, в субботу. Только, Стеллочка, я в ужас прихожу, сколько ты истратила денег! И очень жалею, что попросила, чтобы ты прислала мне очки.

Я послала маме поздравление с днем рождения. Знает ли мама мой адрес?

Стеллочка, мне кажется, что папа скоро будет дома, а может, и мама тоже.

Книги, которые ты мне прислала раньше, я все прочла. «Моцарта и Сальери» уже выучила, теперь буду учить «Медный всадник».

Как странно, Стеллочка, стихи Некрасова, о которых ты пишешь, я тоже очень люблю и знаю их наизусть. Знаешь, у меня было время — год с лишним, — когда я могла выучить много стихов^*. Тогда мне попался Некрасов. Между прочим, я выучила «Рыцарь на час». Назым Хикмет у нас был в библиотеке, сейчас пока нет. Я его читала, но очень мало. Стихотворение, о котором ты пишешь, я не помню. Обязательно перечитаю. «Времена года» я прочла. Понравилось, хотя в худож. отношении много недостатков.

Стеллочка, сейчас уже воскресенье. Что у мамы с руками, напиши, пожалуйста. Только что получила от тебя два письма — твое от 31.8. и папино. От папы — это первое. Как жаль, он не получил два письма, которые я послала на его адрес.

Ты обижаешься, что я мало пишу. Неправда, я тебе пишу каждую почту, пропустила только два раза. Скорее бабушка и Ирина могут обижаться. Кстати, от Ирины я опять ничего не имею. Ты еще ее оправдываешь. От тебя я всего получила 11 писем, включая мамино, а от нее — только два. Два письма за все время! Ей, конечно, нелегко. А разве тебе легко? Ты старше ее, но не в пять раз. Еще называется сестра. Фотокарточка твоя очень мне понравилась. Но почему такая грустная? Кончаю. Крепко целую тебя и твоих друзей. Между прочим, Ира тебе посылала фотографии мамы и папы. А у меня их нет. Понимаешь? Ну, целую еще раз.

Майя.

 

Еще — от отца:

 

02.10.54

Маечек дорогой!

Я ждал, ждал ответа на мои письма тебе и маме и, не дождавшись, пишу снова. Так и ты делай — не жди ответа, а регулярно, ну, хоть раз в месяц-два пиши пару слов.

 

А писать тебе трудно. Я все вижу тебя такой, какой оставил 6 лет назад, хотя знаю, что ты теперь — большая и ученая. Да и о чем писать? Ты знаешь, как мало есть о чем писать из этих учреждений.

Я жив, здоров примерно так же, как 6 лет назад. Охотно верю тому, что ты писала в прошлом письме, что ты лучше выглядишь, чем дома в Москве.

У вас, вероятно, такая же истерика, как у нас тут. Все ждут перемен и нервничают нестерпимо. До сих пор я успешно держался вдали от этой истерики, хотя я не сомневаюсь, что перемены будут, и значительные.

Конечно, мне много легче, чем тебе. Меня никто не заставляет тяжело работать, да и вообще старикам лучше, чем молодежи.

Я усердно «грызу гранит науки» — конечно, по собственной системе и на доступном мне материале. А трудно без систематического образования. Помню, как ты в последнем своем письме из Москвы исправила мою ошибку в понимании теории относительности. Верно, верно, масса тела возрастает неограниченно при скоростях, приближающихся к скорости света. Не знаю, Маечек, чувствуешь ли ты, как это важно? Настолько важно, что, узнав о твоих успехах в области искусства, я немного вздохнул и пожалел, что ты не увлекаешься физикой. Ну, да ничего — ты еще молода.

Целую тебя крепко и с нетерпением жду твоего письма,

твой папа.

 

18.10.54

Славная моя Маюшка!

Прав великий Панглос — «все к лучшему в этом наипрекраснейшем из миров» и, главное, становится все лучше и лучше. Получил твое письмецо от 12.9 в возможно наикратчайший срок и спешу ответить так же быстро.

Как я жалею, что я так плох в поэзии (проклятый Писарев, это все он виноват). Я бы тебе ответил пушкинским стихом на твою цитату из Надсона. Но я надеюсь на твою память^*. Рад, что ты увлекаешься поэзией, но я больше налегаю на прозу — на философию. Мой любимый писатель — Козьма Прутков. Вот бессмертный мыслитель. Помнишь ли ты его? «Нельзя объять необъятное», «гляди в корень», «бди» и проч. Эти вечные истины мне приходят в голову, что бы я ни читал.

Ну, а что ты читаешь? Я тут занялся ликвидацией своей безграмотности. Начал я с Аристотеля, но неожиданно осекся. Не одолел я «Физики», в которой есть все, кроме физики, теперь грызу естествознание, и больше по популярным изданиям.

О маме я знаю благодаря божественной доброте Стеллы, но от нее ни одного письма не получал. Целую тебя крепко и жму руки твоим подругам.

Твой папа.

 

Вот единственное сохранившееся мое письмо лично бабушке:

 

26.11.54

Дорогая моя бабушка!

Получила на днях Ваше письмо. Я очень рада, что, наконец, что-то знаю о Вас. Правда, то, что Вы пишете, очень печально. Но, бабушка, ведь Вы у нас имеете сильную душу. Соберите все свои силы для радостной встречи с нами. Эта встреча скоро будет, надейтесь, милая бабушка. Главное, чтобы Вы берегли себя, я это всегда буду повторять. Мне очень жаль, что Вы тратите все свои силы, чтобы помочь Ирине. Я понимаю, как Вам должно быть тяжело, но Ирина скоро выучится и будет Вам помогать.

Хорошо, что Бог Вам послал на помощь такого человека, как Стелла. Теперь нам всем гораздо легче.

Милая бабушка, Вы пишете, что покупаете продукты, чтобы Стелла мне посылала. Большое спасибо, но только я Вас так всегда прошу: не тратьтесь на меня. Ведь я Вам писала, что работа у меня очень легкая, я совсем не устаю, и кормят нас хорошо^*. Теперь я опять на старом месте. Летом работала на улице, а теперь в помещении. За лето я еще больше поправилась. Вы же знаете, что для здорового человека труд, если не тяжелый, только полезен.

Стелла и так тратится на меня, я не хочу, чтобы Вы посылали мне то, что можете сами покушать.

Дорогая бабушка, я всегда читаю Ваши письма своим друзьям. И все удивляются, какая у меня хорошая бабушка. Вас называют героиней. И все желают Вам всего хорошего за Ваше прекрасное сердце. Конечно, Бог Вам заплатит за все. И я верю, что мы скоро сможем Вам доказать, как мы Вас любим и ценим.

Я уже писала, что Ваши деньги я получила и на них справила день рождения. В прошлый раз я послала Вам свою фотокарточку. Надеюсь, Вы скоро ее получите. Может быть, я опять сфотографируюсь одна, без людей. Я хочу, чтобы Вы видели, как я поправилась. Я стараюсь писать как можно чаще.

Знаете, я уже писала, что мне сшили хороший костюм из материала, купленного за Ваши деньги, который прислала Стелла. Я его по воскресеньям надеваю. Всем очень нравится.

Целую Вас крепко. Еще раз повторяю — берегите себя.

Ваша внучка.

 

Бабушка дожила до встречи с нами, а я доказала ей свою любовь и благодарность: когда в 1961 году умерла в результате несчастного случая ее любимица, моя сестра, это удалось от нее скрыть. Мы тогда жили в разных городах, и я писала ей письма от имени и почерком сестры несколько лет, до самой смерти бабушки.

 

Мне — от мамы:

 

9.12.54

Доченька моя родненькая!

Какая радость иметь возможность непосредственно писать тебе и получать от тебя письма. Вчера у меня опять была бабушка на свидании. Она мне показала твое письмо. Из него я узнала, что ты вернулась на 23-ю. Спасибо тебе, родная, за ласковое письмо, которое ты написала бабушке. Мне ее очень жаль. Ведь она хороший человек, с яркой индивидуальностью, но, к сожалению, она страшно духовно, или, вернее, интеллектуально, далека от тех, кого больше всего любит и кто ей дороже всего. Отсюда — все конфликты. И она очень несчастна. Сколько горя я ей причинила, да и она мне. Будь умницей и побалуй ее хоть раз в месяц большим, ласковым письмом.

Моя голубка, получила от папы сразу несколько писем. Он и тебе писал, надеюсь, что ты уже тоже получила и ответила ему. Фото твое я получила только группу, а другая, где ты одна, пропало. Обидно до слез. Папа получил и находит, что ты — настоящая «арестантская мадонна» на карточке. Я надеюсь все-таки тоже раздобыть ее. На днях собираюсь тебе выслать посылку — главным образом, вещи: кофточку я связала, носки — Надя^*. Ведь я теперь вполне в курсе твоих дел, и гардероб твой мне весь известен. Думаю, что теперь ты получишь все, что тебе нужно.

Любимая, родная, папа тебе уже, вероятно, сам написал, что у него есть перспективы скоро выйти. У меня пока таких перспектив нет, но вообще у меня полная уверенность, что все это уже дело только месяцев и для меня. Но это меня не так уж интересует. Меня гораздо больше занимает твоя судьба. Но приятно, что все зашевелилось, лед тронулся. Правда, это очень нервирует. Я совсем из равновесия вышла. Не могу, как раньше, спокойно читать, заниматься, но это ничего, можно по-всякому жить.

Целую крепко тебя, моя любимая, и обнимаю тебя и твоих друзей.

Твоя мама.

 

Мое письмо Стелле и Ирине:

 

12.12.54

Дорогие девочки!

Я такая счастливая, как никто из моих друзей. Почти каждую почту я получаю по 3-4 письма. Все мне завидуют, но и рады за меня. Ведь все знают, что целых два года, не считая того времени, когда я не могла получать писем, я ничего не имела, кроме посылок от бабушки. Только по ним я могла судить, что бабушка жива.

 

Стеллочка, мне так жаль, что переписка с нами отнимает у тебя все свободное время. Бедняжка, у тебя такое измученное лицо на маленькой фотокарточке. Береги себя, дорогая сестричка. Я со страхом жду посылку от тебя. Ведь я понимаю, чего она тебе стоит. Но, конечно, я страшно рада, что смогу читать Блока. Передайте большое спасибо Зиночке. Я буду учить Блока наизусть. Продолжаю учить Пушкина, выучила «Пир во время чумы». Стеллочка, напрасно ты собираешься послать самописку. Я раньше писала карандашом, так было удобнее, а теперь буду всегда ручкой. А тебе это — лишняя трата.

Подражание негритянскому эпосу — прелесть. Я, конечно, выучу наизусть.

Очень рада, что Ася помогла папе. Передайте ей и другим знакомым мой привет. Лучше бы ты послала папе 100 р., а остальные взяла себе. Зачем ему такая куча денег? Правда, если он освободится как инвалид и поселится где-нибудь в Средней Азии, то ему каждая копейка дорога будет. А пока тебе бы пригодилось. Стеллочка, я разделяю твое мнение и мнение Пастернака, что простота — это самое главное в поэзии. Поэтому я бросила сама писать стихи, так как у меня нет таланта, чтобы коротко и просто выражать свою мысль.

Ты удивляешься моему увлечению Еванг[елием]. Одно время меня очень интересовала эта вещь. Не думай — я атеист до мозга костей, но Нагорная проповедь поразила меня своей простотой. Слова Христа вообще удивительно понятны. И часто думаешь: какая вообще разница между верующим человеком и неверующим? Большинство верующих интеллигентных людей совсем не так понимают веру, как это мы думаем. У нас слишком примитивный и даже вульгаризированный взгляд на это. А в сущности, по-моему, иногда человек сам не понимает, верующий он или нет.

Ну, целую вас. Привет Зиночке и другим друзьям.

М.

 

19.12.54

Дорогая мамочка!

От тебя я получила всего два письма. А папа пишет, что от тебя не получил ни одного. У меня одна мечта, что он скоро освободится и приедет ко мне на свидание. Папа пишет, что это, вероятно, будет через 3-4 месяца.

Получила письмо от Вали Кречик из Риги. Ты, конечно, хорошо знаешь ее. Она мне написала, как она с тобой вспоминала обо мне. Ты можешь верить всему, что она рассказывала. Она — человек очень честный, хотя и не без недостатков. Ты, конечно, удивляешься, что общего у меня было с ней. Она — интересный тип. Доказательство, что нет абсолютно плохих или хороших людей.

Вот Надя Коваленко — прекрасный человек. Она ко мне очень хорошо относилась. Она познакомила меня с Еванг[елием]. Я надеюсь, что вы найдете общий язык с ней, хотя у вас разные взгляды на жизнь.

Ольге [Эльви], если встретитесь, передай большой привет от меня и от Верочки. Мы слышали об изменениях в ее судьбе и от души радуемся. Передай ей, что все лето мы были вместе — Верочка, Хельми и я. Сейчас Хельми в другом месте. Верочка сейчас на той же работе, что и раньше. Если я буду перечислять всем приветы, то у меня не хватит места.

 

Мамочка, от Ирины я получаю письма очень редко, а ты? Но я о ней не беспокоюсь, она не пропадет.

Я продолжаю заниматься языком. Что тебе написать о своей жизни? Ты обо мне можешь узнать больше, чем я могу написать. Вот папа, бедный, ничего не знает о нашей жизни.

От Стеллы получаю письма очень часто. Я даже предложила, чтобы она писала пореже, если это отнимает у нее много времени.

Я хочу выяснить, как насчет моих вещей — конфискованы они или нет. Может быть, можно добиться, чтобы выплатили деньги. Ведь личных вещей у меня не было, а у папы конфискации нет. Все-таки лишние деньги не помешают.

Целую тебя крепко,

Майя.

 

Дорогая Надюша, я совсем недавно узнала, что ты с мамой вместе. Я часто тебя вспоминаю и берегу память от тебя — воротничок и салфеточку. Носки твои меня очень выручают. Но сильнее всего, конечно, память о тебе в душе. Я берегу переписанную Нагорн[ую] проповедь. Переписала ее на днях чернилами. Наполовину выучила наизусть. Ты даже не представляешь, какое большое значение для меня имела ты, Наденька, я очень бы хотела знать, имеешь ли ты что-нибудь из дому. Ты ведь должна быть дома скоро — теперь другой взгляд на таких людей, как ты, тетя Мария и др. Целую тебя крепко. Пиши мне.

Майя.

 

02.01.55

Дорогая Стеллочка!

На днях получила письмо от бабушки. Она пишет, что была второй раз у мамы. И пишет, что мама «выглядит немного лучше, чем летом». Почему мама плохо выглядит? Может быть, она больна? Я хочу знать все.

Стеллочка, я достала Лесю Украинку и очень ею увлекаюсь. То, что ты мне рекомендовала, я еще не прочла, потому что этих драм не было в том томе, который мне дали. Но я прочту и два других тома. Вчера и сегодня я все время читаю. Оторвалась только, чтобы написать письмо тебе и бабушке. Я даже не ожидала, что это такая замечательная писательница. Я уже давно не читала ничего подобного. Сколько глубины в каждой строчке. Я очень рада, что легко читаю по-украински. Вообще украинскую литературу я очень люблю, хотя и недостаточно с ней знакома. Очень люблю Коцюбинского.

Как видишь, праздники проходят хорошо. Новый год встретили весело, всей бригадой вместе. Был накрыт большой стол, елка была красиво разукрашена.

У нас стоят большие морозы, ниже 50 гр., но я работаю в помещении, так что ничего.

Стеллочка, напиши, конфискованы ли мои вещи, я хочу хлопотать. Последнее твое письмо было от 29.10, так что я даже немного беспокоюсь.

Привет всем твоим друзьям. Целую крепко,

Майя.

 

07.01.55

Моя дорогая мамочка!

Как счастливо начался для меня новый год! Вчера получила твою посылку. И подумай только — целый день на работе я жалела, что ничем не могу угостить девочек, которые празднуют Рождество. Хозяйство у нас общее, и я хотела сделать свой вклад. И вот прихожу с работы и слышу, что мне посылка. Милая мамочка, какую ты мне радость доставила! Особенно дороги вещи, давно знакомые, — платье, юбка, старое полотенце. А кофточка — неужели ты сама вязала? Какая прелесть, такой хороший цвет, мне очень идет. Тапочки — как раз по ноге. А у меня редко бывает обувь по ноге, всегда или больше, или меньше. И как раз мне нужны были рукавички. И блузочка очень красивая. Я все сразу надела и не хочу снимать. У меня первый раз такой красивый платок. И в ночной рубашке я спала первый раз. Верочка и другие девочки единодушно восхищаются. Даже на улице меня останавливают и расспрашивают об этой замечательной посылке.

Но все-таки у меня было немного тяжело на душе. Ведь я знаю, сколько хлопот тебе доставила эта посылка. И лучше бы ты сама съела все вкусные вещи, которые послала мне.

А красивая косыночка, наверное, от Нади Коваленко. Или, может быть, она просто похожа на ту косыночку, которая была у нее. Если от нее, то передай ей большое спасибо и вообще привет от меня. В прошлом письме я написала ей пару слов и жду ответа.

Мамочка, только очень жаль, что ты не написала хотя бы несколько слов. Ведь я от тебя имела только два письма, а пишу тебе очень часто. Я также надеялась, что получу от тебя фотографию. Обязательно снимись, если будет возможность. Мы ждем приезда фотографа. Я обязательно снимусь вместе с Верочкой и одной хорошей девочкой — Тан Ток Сук. Она кореянка. Обязательно пошлю тебе карточку. А то на той, что я тебе послала раньше, я очень плохо получилась. Знаешь, я познакомилась с одной очень интересной женщиной, Марией Павловной [Глинской]. Она — художница и музыкант. Она обещала мне нарисовать мой портрет. Мамочка, я очень хорошо встретила Новый год. Надеюсь, что и ты тоже была со своими друзьями.

Пожалуйста, если встретишь Зайцеву Тамару, передай ей привет от Манюни [Никоновой] и скажи, что она ей уже несколько раз писала. Целую тебя крепко. Привет Тамаре [Рабинович]. Писала ли она о пересмотре своего дела? Пусть обязательно пишет.

Майя.

 

27.01.55

Милая, дорогая мамочка!

Твое письмо от 9.12 я получила полторы недели назад, но отвечаю только сейчас, потому что как раз тогда ответила тебе на полученную посылку. Мамочка, я писала тебе уже, как я благодарна — нет, это не то слово, — как я была потрясена и плакала, получив твою посылку. Но только жаль, что ты не вложила письмеца. Голубую кофточку я, как надела, так и не могу снять, хотя меня все убеждают, что носить ее на работу — жалко. Вообще хочется все сразу надеть на себя. Все такое милое, домашнее.

 

Вчера написала бабушке письмо. Вообще я стала довольно часто получать от нее письма. Ее ужасно жаль, но я ее стараюсь успокоить, пишу, что у нас каждый день почти вызывают на свободу.

Между прочим, может быть, бабушка по своей болезненной обидчивости преувеличивает грубость отношения Ирины. Она просто с детства избалована бабушкой. И к тому же она привыкла говорить бабушке то, что думает. Я помню, что когда мы жили в 48-м г. в Черновицах, Ира, например, если ей что-нибудь не нравилось в доме бабушки или дяди, она этого не скрывала, а говорила прямо. А ты ведь понимаешь, что по сравнению с жизнью в нашей семье все вызывало раздражение и у нее, и у меня. Только я, по старшинству, старалась не подавать виду.

Последние несколько дней я была поглощена чтением «Домби и сына» Диккенса. Как и многое, книги тоже ценятся после того, как много переживешь. Диккенса я очень люблю, и ты тоже, конечно. Между прочим, в прошлом письме я тебе послала пару стихотворений Леси Украинки, переведенных на русский яз. Я надеюсь, ты поймешь и эти стихи, написанные давно этой же поэтессой^*. Если тебе понравится, я пришлю еще несколько. Это, конечно, самоуверенность с моей стороны, но ты осуждать не будешь.

Целую тебя крепко. Привет Тамаре. Почему она мне даже привет не передает? Может, она сердится на меня? Целую,

Майя.

 

Мамочка, передай Тамаре, что я решила от своего имени написать в Москву Ворошилову заявление о ней. Ведь я ее дело очень хорошо знаю. Пусть она тоже пишет, если еще не написала. Я думаю, что по закону ей полагается не больше пяти лет за недонесение. А в таком случае она подойдет под амнистию. И пусть она не боится откровенно писать, какую роль играла в этом я. Я тоже все напишу откровенно. Мне это не повредит. А то меня четыре года мучит совесть, хотя в свое время я проявляла запоздалые старания исправить положение.

Также передай мой большой привет Надюше. Большое спасибо за носки. Между прочим, я всю зиму ношу ее коричневые носки, и они совсем целые. Очень жду, чтобы она написала мне пару строчек.

Целую, Майя.

 

Заявление о Тамаре я уже написала. Я писала, что единственный пункт, в котором сходились наши мнения, — это отношение к родителям. И еще раз повторяю — пусть не боится нелестно отзываться о моей роли. И о некоторых намерениях Жени она ведь не знала. А главное — была с нами не согласна.^**

 

05.02.55

Ура! Ура! Наконец-то, Маюшка, получила от тебя весточку. Моя посылка дошла. Я счастлива, представляя себе твою радость. Кто из нас более счастлив, неизвестно. Моя радость омрачается только тем, что мы не получаем писем друг друга. Я пишу бесконечно, и ты, по-видимому, тоже. В чем же дело? На днях, если не начну получать твоих писем, напишу жалобу в Москву. Нельзя допустить, чтобы права, которые дарованы нам правительством, отнимались у нас какими-то бездушными бюрократами (а может быть и хуже — вредителями). Ты там, со своей стороны, сделай то же.

Крепко обнимаю тебя, моя радость, тебя и твоих близких.

Мама.

 

23.02.55

Дорогая мамочка!

Получила на днях твою открытку и очень беспокоюсь, почему ты не получаешь моих писем. Я сейчас же ответила коротко открыткой.

Я тоже давно от Стеллы ничего не имею, от Ирины последнее письмо получила в начале января. От папы в декабре получила сразу три письма — второй раз за все время. Так что у меня столько же оснований считать себя всеми забытой, что и у тебя.

Мамочка, я вообще не могу понять, как можно обижаться и подозревать, что я, например, тебя забыла. Кого же я буду помнить, если не тебя? Я тебя всегда помню, и если бы меньше помнила, то, может, не пришлось бы уезжать из Москвы.

У меня большое горе — уехала Верочка. Наверное, мы больше не встретимся. Я к ней была очень привязана, ведь мы были вместе больше двух лет. Хотя мы никогда не были особенно близкими друзьями — только немного в последнее время, но у меня, кроме тебя и папы, кажется, нет дороже человека.

 

Так что я осталась почти одна. Но это ничего. Вообще я не боюсь одиночества. Тогда можно больше читать, заниматься.

Я тебе уже писала, что в прошлое воскресенье я сфотографировалась и жду карточку, чтобы послать тебе. Снялась я в том платье, материю для которого прислала Стелла. Хотя не знаю, как получусь. Я старалась улыбаться.

Целую тебя, моя хорошая.

 

Несколько разоблачительных писем отца, вообразившего, что я «ударилась в религию»:

 

Теректы, 17.03.55

Маечка, доченька моя милая!

Твое письмо меня сильно разволновало. Оно действительно умное, но мне от него стало немного грустно. Дались тебе вечные, безусловные истины. Конечно, самое важное в мировоззрении каждого человека — это его точка зрения, «колокольня», с которой он смотрит на мир. Правда — но, к сожалению, не совсем. Подавляющее большинство вовсе не имеют никакой точки зрения и на мир смотрят чужими глазами. Да им и смотреть не надо и не хочется. У них твердые, установившиеся взгляды и, конечно, единственно верные и правильные.

«Нагорную проповедь» я читал в последний раз лет 40—50 назад. Помню впечатление огромной нравственной силы и величия. Все это правда, но, увы, учение, созданное Христом и его учениками, христианская религия — самая подленькая сейчас и самая рабская религия в мире. Ужели тебе действительно может нравиться эта вселенская, всеобъемлющая любовная патока? Да и что это за любовь, если она распространяется на всех без исключения? Чего стоит, например, такое положение: «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благоволите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас». А «Бога бойтесь, царя чтите, слуги, со всяким страхом повинуйтесь господам вашим, не только добрым и кротким, но и суровым»?

Можно отнестись с пренебрежением и даже с жалостью к побитому угнетателю; может быть, только так и нужно к нему относиться, и именно это имеет в виду А.Франс, по-моему^*, но любить... ну нет, этого я никому не должен.

И почему ты обязательно хочешь добиться окончательной истины для всех веков и всех людей? А что будут делать наши дети, внуки и правнуки? Разве величайшее счастье — это не борьба за «правду-истину и правду-справедливость»?

Меня всегда занимала история первых веков христианства. Я никак не мог понять, каким образом кроткие, яко голуби, и преследуемые христиане так сравнительно быстро превратились в бездушных и прямо кровожадных гонителей всякой живой мысли. Мне кажется, я кое-что понял сейчас. Вокруг меня прямо на моих глазах возникают эти «общины верующих», истекающих любовью к отвлеченному ближнему и, в сущности, ненавидящих конкретного ближнего. Это всего только «покорившиеся», которые стараются подвести

 

какую-то идеологию под свою трусость. Маечка, милая, не надо! Это не для тебя. Ты — мыслящий человек и, как ни старайся, ты им останешься. На повестке дня не любовь, а ненависть к врагам — гитлеровцам и всяким.

Прости, Маечек, что я так много места в письме и так много времени отнял у тебя своими скучными рассуждениями. Больше не буду.

Стихи я не то что не люблю — нет, если в них есть какой-нибудь смысл, идея, я готов простить автору его странную манеру излагать их.

Целую тебя. Маечек, крепко. Пиши, если не сердишься.

Твой папа.

 

30.04.55

Доченька, моя милая!

Большое спасибо за автобиографическую справку. Наконец-то, сопоставив твое и мамино письма, я начинаю понимать, как ты добилась таких рекордных достижений^*. Но, признаюсь, чувства, которые возбудил твой рассказ, были далеко не христианскими...

«Наследственность» твоя меня радует бесконечно, но и несколько беспокоит. Что было хорошо для родителей, то, наверное, требует поправок для ребенка. А я мало чем могу теперь тебе помочь. Боюсь, что сознание необходимости поправок и улучшений, может быть, и является причиной твоих метаний (не сердись. Маечек). Мама прислала мне твое стихотворение «Молитва безбожника», которое она достала у какой-то твоей подружки. Ну, конечно, оно мне не понравилось! Доченька, ты понимаешь, что дело не в Боге. А черт его знает, может быть, и есть Бог или нет его. Все дело в том, что стихотворение нехорошее. «Душе усталой, одинокой, слабеющей в мирской борьбе, так сладок веры сон глубокий». Боюсь, что все дело в том, что багажу у тебя маловато, что, подобно всем твоим сверстникам, ты думаешь, что мир существует только с начала этого столетия. И тут мое преимущество — я знаю: все это — только эпизоды, как бы трагичны они ни были для тебя лично. И хоть бы веру ты выбрала не такую скверную!

Ну, да я опять за то же. А сколько раз я давал себе слово не говорить об этом.

Милая моя, «верь, взойдет она, звезда пленительного счастья». И верить в это уже само по себе пленительное счастье.

Целую тебя крепко, папа.

 

07.05.55

Милый Маечек!

...И даже то хорошо, если пара моих писем пропала, потому что я сам жалел об их содержании. Мне так надоели «истинные христиане» с их злобной проповедью любви по расчету в ожидании щедрых процентов на небесах, с их нетерпимостью к инаковерующим и

 

слепой ненавистью к знаниям, что я прямо ужаснулся от мысли, что ты могла впасть в отчаяние и что иссякла твоя «козацкая сила». Дело, конечно, не в Боге. Я с глубоким сочувствием и уважением отношусь к украинским мужикам, оторванным от своих близких, но и на чужбине чтущим свои обычаи и верования. Они не мракобесы и не изуверы, а их моральная устойчивость несравненно выше, чем у многих и многих «просвещенных» вольнодумцев, гордящимся тем, что они слово «Бог» заменили словом «природа». У меня был тут приятель, врач, ученик Филатова. Несчастья личной жизни и отсутствие серьезного мировоззрения его пошатнули. Он искал утешения в любви к Христу. Это было глупое и омерзительное зрелище, когда специально выделенной общиной верующих наставник, неграмотный и тупой начетчик, наставлял его в вере, грубо осаживая, когда тот старался рассуждать. Вера меня не интересует — вернее, она мне смешна. Все равно, опирается она на книги, написанные 2 тыс. лет тому назад, или на достижения науки в середине прошлого века^*. Но я тебе уже, наверное, надоел своими поучениями. Я все забываю, что ты уже не 16-тилетняя школьница, а взрослый человек. Но как бы я хотел с тобой посидеть часик-другой и поболтать по душам. Но и это будет, в этом я — верующий.

Сейчас только узнал, что в нашей библиотеке имеются сочинения Леси Украинки — кажется, стихи и поэмы. Вот почитаю и посмотрю, что тебя так привлекает.

О моей судьбе, так же как и о моем здоровье, не беспокойся. Я получил справку от Ирины о ее готовности взять меня на иждивение и приступил к хлопотам. Это дело месяцев, а пока я прохожу медицинские обследования. Я не спешу, потому что и тут «надо мною не каплет». Мое пребывание здесь — временное, а ждать здесь — не хуже, чем где-нибудь в Клину под Москвой...

 

Прочие письма отца помещены отдельной подборкой.

 

Письма от мамы и от Сусанны:

 

04.04.55

Хорошая моя! Получила твое письмо от 18.03. Твое заказное с фотографией получила и уже ответила. До того получила письмо, где было стихотворение «Матери», и тоже ответила. Я немного жалею, что дала такую суровую оценку этому стихотворению. Оно не такое плохое. Там одна только избитая фраза в конце, кот. мне не понравилась, остальное неплохо, а местами очень нравится. Страшно жалко, что не получила предыдущих двух стихотворений. Вообще меня больше всего угнетает то, что столько наших писем не доходит. Это такое мучение. Вот ты все жалуешься, что я не пишу о своем здоровье и работе. А я писала. Здоровье у меня весьма удовлетворительно для моего возраста и состояния. Кроме сердца, которое слегка пошаливает, меня ничто не беспокоит. Вот только руки дрожат (об этом ты можешь судить по почерку). Но, в общем, мне особенно жаловаться на свое здоровье нечего. Представь себе, что с тех пор, как мы расстались, я даже ни одного зуба не потеряла. А что касается работы,

 

то я тебе тоже писала, что вяжу. Это не утомительно и мне нравится. Так что, как видишь, у меня все хорошо. Только вот дождаться бы мне папы. Я рассчитываю, что, как только он окажется на свободе, он приедет ко мне на свидание. Стелла бомбардирует меня письмами, требует, чтобы я писала о пересмотре дела. У меня нет принципиальных возражений против этого, но, пока папы нет и у тебя — никаких изменений, я просто не заинтересована в перемене местожительства. Родная, что за странная фраза в твоем письме: «...может быть, вам с папой улыбнется счастье...» Да мы и так не несчастны. Разве ты — несчастна? Или папа? Бывает тяжело, тоскливо, утомительно (да и то не так уж часто теперь), но это во всяком положении бывает. Но пока остается интерес к жизни, до тех пор человек живет.

Целую, мама.

 

(Без даты)

Любимая, хорошая моя! Может быть, это, наконец, дойдет до тебя. Не знаю, получила ли ты хоть что-то из того, что мы с Сусанной писали тебе. Очень прошу подробно описать свой гардероб и обязательно напиши, что тебе хотелось бы еще иметь, в чем нуждаешься. Шубу мою обязательно отошли бабушке. Тебя, вероятно, никуда не вызовут, но даже если и вызовут, она тебе не нужна. Правда, я знаю, насколько она тебя выручала в те годы, как и меня в свое время. Она заслужила, чтобы стать семейной реликвией. Но теперь не те времена.

Я бесконечно счастлива, что встретила Сусанну. Она — все, что я уже отчаялась найти. Если вы встретитесь, вы будете большими друзьями, и навсегда. Я ее очень полюбила. После Стеллы она первая такая — настоящая. О Тамаре я уже тебе писала. Мы уже не вместе, хотя и очень близко, даже есть надежда увидеться с ней на днях. Но ты, вероятно, сама получила ее письмо, которое она послала через Стеллу. Жалко ее.

Родная, пиши, смотри, ответь на все мои многочисленные вопросы.

Целую, мама.

 

Прилагается письмо Сусанны:

 

Дорогая Маюшка! Мы с мамой твоей вот уже полтора месяца вместе, все время вместе. Много раз тебе писали, но ты, видимо, не получала наших общих писем. А очень жаль. Мне очень много нужно тебе сказать, о многом спросить, очень трудно изложить на 2-х страничках. С мамой мы бесконечно разговариваем обо всем. Я слушаю и с каждым днем узнаю очень много важного и нового. Ты, может быть, сама не знаешь, какой у тебя мама человек! Она очень молодая, все прекрасно понимает и чувствует, по-настоящему умный и культурный человек в самом высоком смысле этого слова. Я очень благодарна судьбе за эту встречу. Благодаря этим беседам, этому постоянному общению, я живу сейчас очень интенсивной жизнью. Узнаю много и, я бы сказала, ясно. Мы много говорим о тебе. Как жаль, что мы не были знакомы! Может быть, многое было бы по-другому. О ребятах^* я до сих пор ничего не

 

знаю. Пишут мне мать Вл[адика] Ф[урмана] и сестра Б[ориса] Слуцкого. Отец Вл. освободился. Получила неожиданную весточку от Аллы Рейф^*. В каком состоянии твое" дело, ты, наверное, знаешь. Не думаю, что исход его изменит что-то радикально, а остальное все неважно. Ты пишешь очень коротко, а знать хочется так много. Пиши как можно чаще и подробнее, «философские» письма, ведь самое главное — что и как ты думаешь. У меня эти годы прошли очень интересно, много впечатлений, замечательных встреч. Так что жалеть ни о чем не приходится. Кончаю. Вкладываю стихи — перевод мой из Леси Украинки, которую люблю^**. Те стихи, которые переводила ты, и ранние, знаю и люблю. Будь здорова, крепко жму руку, целую,

С.

 

16.04.55

Дорогая моя мамочка!

На прошлой неделе я получила целых девять писем...

От папы получила замечательно бодрое письмо. Он у нас молодец. Только меня страшно беспокоит его дальнейшая судьба. Он пишет, что не может представить справки о том, кто бы его взял на иждивение. И поэтому до сих пор там же. Я думаю, что такая справка — это простая формальность, но в его судьбе может сыграть решающую роль.

Дорогая моя Наденька! Хотя и с опозданием, поздравляю тебя с праздником. Сегодня весь день вспоминаю тебя. Вспоминаю всю твою заботу обо мне, твои чудесные подарки к этому дню. А я так никогда и не смогла вознаградить тебя за твою заботу. Прости, родная, и верь, что, несмотря на мою невнимательность, я тебя всегда вспоминаю с большой любовью и благодарностью. Получила твое письмо. Большое спасибо за внимание. Я не пишу длинное письмо, потому что уверена, что ты не сегодня-завтра будешь дома. Тетя Мария (ты с ней гуляла вечером перед моим отъездом) передает тебе привет (она уехала на 21-ю), а также Клава Г., тетя Оля. Мария П. и Оля, кажется, вместе с Верочкой. Целую тебя крепко.

Майя.

 

01.05.55

Милая, дорогая мамочка!

В прошлое воскресенье получила твое письмо от 4-го апреля вместе с письмом Сусанны и сейчас же ответила. Мамочка, еще раз повторяю, что меня страшно огорчают твои упреки и сетования на то, что я мало пишу, и вообще что наши письма пропадают. Прошу тебя, не огорчайся, это неизбежно, ведь было хуже, вспомни, как мы долго друг о друге ничего не

 

знали. Ведь я за 52-й и 53-й годы получила два коротеньких письма от бабушки, и все. А теперь — редкую почту я не получаю писем. И ты, наверное, тоже. Так не надо переживать.

Кроме того, ты ведь понимаешь, что со мной ничего не может случиться. Здоровье у меня такое, что лучшего желать нельзя. Вообще в материальном отношении все в порядке. Работа легкая, хорошие люди тоже всегда находятся. А это, ты знаешь, самое важное. Очень жаль, что мы расстались с Верочкой и, наверное, больше не встретимся. Письма получаем друг от друга очень редко. Единственное, что со мной может случиться, — это перемена местожительства. Но меня это не пугает. Это обещает возможность встретиться с Верочкой или Галей. И с трепетом слушаю разговоры о возможности перемещения в ваши края.

Мария Павловна взяла шефство над моей внешностью. Я, ты знаешь, не очень обращаю на это внимание. А благодаря ей я даже иногда завиваю волосы и становлюсь похожей на папуаса, а это всем нравится. Она вообще заставляет меня прилично одеваться и даже чистить ботинки.

Еще немного потеплеет, и буду щеголять в голубых тапочках и носочках, которые ты прислала, и в прочих нарядах. Теперь я хожу в костюме, сшитом из материала, присланного Стеллой. Все говорят, что мне в нем очень хорошо. Дорогая мамочка, я пишу всякую чепуху, но ты писала, что тебе интересно все.

Мамочка, передай большой привет Надюше и Сусанночке, я им в прошлых письмах тоже написала.

Большой привет Регине С. от Марии Павл. и от Гражины.

 

15.05.55

Моя родная, хорошая мамочка!

Приходится повторяться в письмах. Я тебе уже писала, что получила от папы два письма с нового места. Твою открытку с его адресом не получила. Посылку, о которой ты спрашиваешь, я не получила. Вероятно, у Стеллы не было возможности ее послать, тем более что я писала, что ни в чем, кроме очков, не нуждаюсь. Теперь я купила очки за деньги, высланные бабушкой. И прошу тебя, мамочка, не думай, пожалуйста, ни о каких посылках мне. Я сама собираюсь послать бабушке твою шубу. На днях у меня опять будут нужные средства, и только причины, от меня не зависящие, могут помешать мне послать шубу.

Мамочка, я прекрасно понимаю, как папе нужны наши письма. Я ему пишу тоже нередко, хотя реже, чем тебе, потому что он спокойнее, чем ты, относится к тому, что письма получает нечасто. На днях получила от него два письма и открытку. Он все еще убеждает меня не быть сектанткой. Хорошо, что ты меня знаешь и тебе не приходят в голову такие нелепые предположения.

Теперь здоровье папы беспокоит меня совсем с другой стороны — благополучно ли он пройдет мед. комиссовку, перед тем как ему разрешат уехать к Ирине.

Рада, что ты ее скоро увидишь. Она тоже хочет поскорее поехать к тебе на свидание. Говорят, она у нас очень хорошенькая. От них обеих я письма получаю. Когда некоторое время писем нет, я знаю, что у них просто мало свободного времени. У нас здесь каждый день происходит что-то новое, люди часто уезжают домой. Жить в материальном отношении

 

стало очень легко. Много раз я тебе уже писала, что здоровье мое буквально цветущее, лучше, чем у всех моих друзей. Честное слово, это правда. Ты спрашиваешь о друзьях. Их у меня всегда достаточно. Ко мне все, за редким исключением, хорошо относятся.

У нас уже тепло. Я вам завидую — у вас природа совсем как в Москве. Странно -почему-то действительно сильнее всего хочется на волю весной. А казалось бы, какое нам дело до погоды?

Целую тебя крепко, не переживай ни за что, все хорошо, как только может быть в нашем положении.

Сусанночка, очень была рада получить твое письмецо и открытку. Стихи мне тоже очень нравятся. Жаль, я Багрицкого совсем почти не знаю. В предыдущих письмах я тебе писала и послала свою карточку тебе и Наде Коваленко. Очень хочу иметь твою. Боюсь, что вы преувеличиваете мои хорошие качества. Как бы мне не разочаровать вас. Пишу мало, чтобы вернее дошло. Целую тебя и жму руку. Я так мечтаю встретиться с тобой, моя милая сестричка.

Майя.

 

Сусанна мне послала свои стихи, назвав их стихами Багрицкого.

Отца «сактировали», и суд его как инвалида освободил. Но нужно было, чтобы кто-нибудь взял его на иждивение. Соответствующая справка от сестры запоздала, его отправили в Тихоновский инвалидный дом под Карагандой. Дальнейшие хлопоты в этом направлении ни к чему не привели, так как сестра жила в Москве, режимном городе. Освободился он и приехал в Москву через год, после XX съезда партии.

 

Письмо от Сусанны (вначале) и мамы:

 

20.05.55

Родная Маюшка! Только что получили твое письмо, если бы ты знала, сколько было радости! Я отвечаю сразу, очень уж хочется поговорить с тобой. Начну с того, что мама просто-таки возмутилась, и очень забавно, по поводу того, что ты ее уговариваешь не беспокоиться отсутствию писем: «Откуда она взяла, что я переживаю, что меня надо утешать?» и т. д. Она такой молодец, что утешать ее действительно не приходится. Держится чудесно, бодра, смотрит на мир очень ясными и спокойными глазами, у нее много юмора, ни в чем никаких трагедий, все очень разумно и хорошо. Я не перестаю восхищаться ее взглядом на вещи, вообще всем в ней. С ней так легко и просто, она все понимает и чувствует.

Дорогая моя, тетя Вера^* живет с мужем в Донбассе. Больше я еще ничего о ней не знаю. Я уже два раза просила Аду, сестру Бориса, узнать у родных Мельникова их точный адрес, но пока почему-то нет от нее ответа. Я тебе писала, что число отъезда Жени и Владика — 29 апреля (как сообщают), а Бори — 1 марта^**. Я все же верю, что они — есть. Скоро все

 

выяснится. А эти страшные числа — не нужно думать о них, нельзя этому верить. О Борисе я писала в разные места и в разное время 8 раз. Или молчание, или тот же ответ. Я не могу не думать о них, не жить вместе с ними, чувствую их такими близкими, просто неотрывными, несмотря на все эти годы. О Жене — я плохо его знаю, т.е. была с ним знакома только около 3-х месяцев. Знала его очень увлекающимся, полным ребяческой романтики, хорошим товарищем, немного «путаником», которому еще нужно повзрослеть.

Майечка, ну как ты можешь так мучиться думами о Тамаре? Она-то бесконечно тебя вспоминает, писала тебе. Если бы ты знала, как ты ей дорога!

О себе особенно рассказывать нечего. Чувствую себя лучше, правда, иногда бывает плохо, но не без этого. Занимаюсь, читаю с мамой кое-что (Салтыкова-Щедрина, например, вчера). Экзамены — после 10 июня^*. Боюсь отчаянно, хоть и знаю как будто. Работаю вместе с мамой. Как Галя? Я получила днями письмецо от Аллы. Она в культбригаде, ходит свободно. Судя по отзывам, пользуется большим успехом. Катя^** с мамой уехали туда, где я была. Нина^*** в Житомире. Вот и все пока, будь здорова.

С.

Родненькая, мне нравится, с какой серьезностью ты мне делаешь внушение за мои неразумные претензии — чтобы наши письма доходили друг к другу. Ну что ж, больше жаловаться не буду. А все же жаль, что Сусанна не получила твоей фотографии, а следовательно, и письма. Тоже очень хотелось бы, чтобы ты информировала меня, когда получаешь письма от папы, Ирины, Стеллы. О Тамаре много раз тебе писала. Она однажды просила меня (еще вначале) написать, что просит у тебя прощения. Я этого не написала, считая несколько излишне мелодраматичным. Но считает себя виноватой перед тобой она, а тебя перед собой - нет. Она тебе написала письмо через Стеллу. Получила ли ты его? Родная, я жду Ирину на свидание в июне. Очень хочется ее видеть. Пиши, родная, все же. когда чаще пишешь, кое-что доходит. Обнимаю крепко.

Твоя мама.

 

25.05.55

Дорогая, любимая мамочка!

Ах, как ты меня обрадовала и огорчила! Получила твои 100 р. Моя хорошая, ну зачем же так много? И вообще я бы могла и так обойтись. А послать бабушке шубу я могла бы и за 20-30 р. Ведь тебе нелегко было достать эти деньги, я знаю.

 

Спасибо, моя милая мамочка. Как больно, что не я тебе помогаю, а ты мне. Бедные твои руки, им так тяжело работать. Ты мне так и не написала, что с ними, почему они дрожат. Если бы я могла помочь тебе. Но как? Если б случилось невероятное и мы бы встретились с тобой, кажется, я не дала бы тебе сделать лишнего движения. Но пока я могу только благодарить и мысленно целовать твои руки.

Грыжа меня абсолютно не беспокоит, я ее держу «про запас», операцию делать не стоит. К тому же врачи, может, и не согласятся — слишком маленькая, а на моей работе она вообще куда-то девалась, может, вообще исчезнет, если это бывает в медицине. Так что она существует незримо, только облегчая мне жизнь.

Мамочка, я тебе много раз писала, что в самодеятельности я уже давно не участвую. Хожу на курсы счетоводов, занимаюсь языком и читаю. Прочла недавно романы М.Пуймановой «Люди на перепутье» и «Игра с огнем». Перечитываю Бальзака...

 

30.06.55

Родненькая! Я тебе уже послала открытку по новому адресу, который мне прислал папа. Вчера, наконец, получила твое письмо от 5.6. Жаль, что ты не получила наших фото, которые мы послали по старому адресу. Может, еще получишь? А то придется послать еще раз. Меня огорчило известие о твоем переезде^*, но если ты не очень огорчаешься, то и я не буду. Сожалею, что ты не оказалась вместе с Ирэной^**. Судя по отзывам Сусанны, тебе с ней было бы интересно. Но, конечно, тебе есть о чем поговорить и с Идой. А мама ее действительно очень хорошая. О ней рассказывала мама Сусанны на свидании. А кого ты еще встретила там? Между прочим, мне говорили, что ты как-то давно встретила кого-то, кто знал меня. Кто это? Дорогая моя, напиши побольше о своей работе. Не забудь про свою грыжу и что тебе нельзя тяжело работать. Чем отличается новое место от старого? Я слышала, что там еще больше комаров. Если тебе приходится работать на стройке, может быть, ты станешь штукатуром или научишься класть печи? Видишь ли, мы с Сусанной все время играем в увлекательную игру. Выбираем себе привлекательные места для жительства, строим дома, заселяем их исключительно дорогими нам симпатичными людьми и живем коммуной. Для этого нам нужно все уметь делать. Но, кроме того, я думаю, что это будет тебе легче сейчас, а то все подсобные работы — очень тяжелые, я это знаю по собственному — правда, весьма непродолжительному — опыту.

Получила от папы письмо с фото. Я была так же поражена, как он, получив мое фото. Усы его очень меняют, а эта ужасная шапка совершенно меняет весь его облик. Он, правда, оговаривается, что снимок неудачный. У меня же и этого утешения нет. Все находят, что мой — замечательно удачный. Я сама этого не нахожу, но молчу, чтобы не показаться тщеславной. Все это не столь важно. Главное — чтобы здоровье не очень было разрушено. Папа хвастается, что чувствует себя не хуже, чем когда мы с ним расстались. Я также, принимая во

 

внимание все обстоятельства, не могу особенно жаловаться. Пиши же, моя девочка, все о себе, уж очень ты лаконична. Получаешь ли письма от Ирины и Стеллы? Крепко целую тебя, моя любимая, привет Иде и всем твоим друзьям.

Мама.

 

Мое письмо сестре, посланное через волю:

 

26.08.55

Дорогая Иринушка! Редкий случай поговорить с тобой по душам. Сегодня приехал к Иде папа. Я уже была у него и немножко, минут 15, с ним говорила. Еще поговорю, если смогу. Как странно, что он поедет в Москву, увидит тебя, будет рассказывать обо всем, что видел. Я пришла с работы так поздно — часов в 11, и сейчас же, не кушая, не умываясь, побежала на вахту. Теперь уже около часу, а я еще долго буду писать. На работу мы уходим в первом часу дня, выспаться успею.

Дорогая Иринушка, я получила уже давно твое письмо, написанное, когда ты была на свидании у мамы. От бабушки было письмо, но ты изволила только адрес написать своей ручкой. Впрочем, не буду придавать этому факту никакого значения. У нас, лагерников, это очень болезненно — связь с домом, потому что бывают случаи отказа от родных. Я знаю одну женщину, от которой отказалась дочь. Наверное, нет несчастнее человека. И обида на дочь, и страх за ее судьбу — женщина не знает, где она, а ведь девчонке только 17 лет. Где-то в детдоме, вероятно. Я так часто получаю письма, и она с жадностью слушает эти чужие письма. А ведь дочь — ее единственное счастье. И ты понимаешь, что значит для меня, например, переписка. Теперь мне пишут со всех сторон, я даже не успеваю отвечать. Но это теперь, когда не ограничена переписка, а что было прежде? И вдруг это счастье оборвется?

Ты, наверное, знакома с моим делом. Не стоит повторять тебе. Сделала я почти ничего. В сущности, только согласилась заранее на все. Но зарекомендовать себя успела с такой стороны, что не имею надежды на коренное изменение в своей судьбе. 25 или 10, или 15 — какое это имеет значение?

Вот почему я не хотела и жалобу писать. Конечно, жаловаться есть на что. Но они меня знают, и я их знаю. И кривить душой не стоит.

Так что связь с родными для меня все. Но еще раз повторяю. Если ты молчишь, я не делаю никаких мрачных выводов. Я уже знаю, что ты не такая, как мы все боялись. Сусанна мне все уши прожужжала, в каждом письме восхваляет тебя. Но просто хочется знать о твоей жизни. И главное — как здоровье? Так что время от времени пиши мне. Говорят, что ты меньше меня ростом. Интересно.

Я так беспокоюсь, почему папе нет ответа из Москвы. Он хочет поехать ко мне. Мне так хочется с ним повидаться.

Что же написать о себе? Сейчас довольно противно. Работа тяжелая — подсобные работы на кирпичном заводе. Но главное, что, хотя мы работаем как будто 8 часов, но на дорогу и на всякие собирания уходит еще часа три. Так что в свободное время я едва успеваю написать два письма, а читаю за едой обычно. К тому же работа эта грязная. Так что заниматься, даже если бы и было

 

чем, попросту нет времени. А жаль, годы идут, ты меня уже обогнала. Впрочем, и то образование, которое я имею, мне здесь совсем не нужно. Возить и грузить дрова и кирпич — для этого не надо образования. Но я совсем не ропщу на судьбу. Ты знаешь, я сама выбрала такую дорогу. Вот тебе я завидую — у тебя хорошие друзья. В сущности, ведь именно одиночество, отсутствие людей, думающих так, как я, заставили меня пуститься на поиски родных душ. Я их нашла и скоро потеряла. А здесь очень редко можно встретить интересных людей, даже хотя бы просто образованных. Настоящих политически грамотных людей почти нет. Громадное большинство не имеет даже среднего образования. В большинстве это простые крестьянки, украинки и литовки, русские сектантки, небольшой процент москвичей и из других городов. Но за эту интеллигенцию приходится только краснеть. Теперь нас соединили с «бытовиками» (осужденными не по 58-й — политической — статье). Это ужас. Такие есть страшные типы — воровки, бандитки и проч. Правда, у нас сейчас нет воровства, потому что им всем дали должности дневальных и проч., но все равно — слышать их разговоры и грязную, дикую брань — это мучение.

Дорогая Иринушка, как хотелось бы узнать — как ты живешь. Папа говорит, ты ему интересные письма пишешь. И я тоже хочу получать такие умные, хорошие письма. Ты писала папе о книге Анатоля Франса «Восстание ангелов»^*. Я тоже много думаю над всеми этими проблемами.

Дорогая сестричка, как жаль, что мне даже нечего передать тебе на память. Посылаю тебе коробочку, которую я в последний момент взяла с собой из дому. Она со мной была все эти годы, напоминая мне о доме. Пусть и тебе напоминает о прошлом^**.

Я все-таки верю, что если не для меня, то для тебя близко время встречи не только с папой, но и с мамой.

Как мне больно, что у тебя плохое здоровье, что материально тебе тяжело. Подумай, ведь я, несмотря ни на что, прекрасно себя чувствую. Как бы ни устала, но посплю — и хоть бы что. Так что, если кто-нибудь беспокоится обо мне, так и передай — здорова, дескать, за троих, хотя, глядя на внешность, этого сказать нельзя.

Дорогая Иринка, напиши, что ты читаешь, чем интересуешься? Вот Сусанне ты же написала хорошее письмо. И о бабушке нашей напиши. Я в каждом письме о ней спрашиваю. Она же у нас героиня. Неужели ты этого не понимаешь? А как поживает дядя с семьей? Ведь это тоже не военная тайна...

 

26.08.55

Дорогая Тамарочка!

Письма от тебя в ответ на свое я еще не получила. Но ты, возможно, и не написала, ожидая письма от меня. Но я знаю, что ты получила мою карточку. Я ее даже маме не послала, только тебе.

 

Вчера приехал к Иде папа. Я уже его видела, разговаривала с ним. Он очень хороший, простой человек. И мать у нее — очень добрая женщина. Ты знаешь, она прислала мне посылку. Я была так тронута.

Только к нам с тобой никто не едет. Мой папа все ждет ответа из Москвы. Как только получит документы, приедет ко мне. Но мне кажется, этого никогда не будет. Дорогая Тамарочка, если у тебя будет возможность, пришли и мне свою карточку. Так хочется посмотреть на тебя.

Я получила из адресного стола Артемовска ответ на свой запрос. Сейчас же написала родителям Жени письмо. Если они ответят, я попрошу карточку Жени. Сусанночка пишет мне очень часто, прислала мне уже три карточки. Писала, что была у тебя. Интересно, какое впечатление она на тебя произвела. Мама от нее в восторге. И я ее люблю, как сестру. Сусанка написала мне, что Надя Коваленко поехала домой. Я так рада за нее. Как твоя Лика живет? Нет ли улучшения в ее здоровье?

Я с нетерпением жду изменения в твоей судьбе. Папа Иды рассказывал, как он хлопочет. Должен быть индивидуальный подход — так ему ответили. Я надеюсь, ты скоро встретишься со своей сестрой.

Ты знаешь, может, у нас потому такая слабая переписка, что мы не переписываемся непосредственно. Напиши мне номер своего почтового ящика. У нас здесь очень хорошо с почтой. За три недели письмо идет туда и обратно. Это к папе мамины письма идут дольше, но обычно не пропадают.

У тебя, наверное, больше времени, чем у меня. Что ты сейчас читаешь? Я перечитываю Горького. Но времени так мало, что я даже не успеваю отвечать на письма. Я тебе писала, что я сейчас вместе с Идой. Пишу «вместе», но это не совсем так. У нее своя подруга. Она живет с ней вместе, а сейчас и работает не в той смене, что я. И вообще, я с Галей была гораздо более дружна, чем с нею, хотя у нас, казалось бы, есть о чем говорить. Так уж получается.

Ирэна уехала в Кемеровскую область. Туда же уехала Верочка — женщина, с которой вместе я была два года. Я была к ней привязана, как к матери.

Так пусто стало теперь, ужасно. Надеюсь, что с Галей встречусь осенью, во время уборочной кампании.

Напиши мне, как ты живешь. Как тебе дается работа? Ты не инвалид случайно? У тебя ведь сердце больное, я помню.

Не падай духом, Тамарочка, я верю, что скоро тебе улыбнется счастье. Я так часто вспоминаю наше знакомство. Думала ли я, что это так трагично кончится для тебя?

Пока кончаю писать. Так хочется, чтобы ты получила мое письмо и ответила. Вот с Сусан-кой я так подружилась по письмам. И с Галкой мы продолжаем переписываться, получила от нее уже две карточки. Она очень хорошо выглядит. Папа Иды рассказывал, что ее родители очень плохо живут, отец совсем больной. Галя тебе передает привет. Будь здорова, дорогая Тамарочка, целую тебя крепко. И от Иды тоже тебе привет. Жду твоего письма,

М.

 

24.08.55

Дорогая сестричка Сусанночка!

Твое большое, хорошее письмо дошло за 9 дней. Я тебе уже писала, что твою новую карточку я получила. Ида мне очень завидует, даже просила, чтоб я ей отдала одну твою карточку. Я. конечно, не дала, но вообще ты напрасно так холодна к ней. Она всегда тебя тепло вспоминает.

Хорошая моя сестричка, не могу передать тебе, как я обеспокоена твоим здоровьем. Еще раз прошу тебя — не переутомляйся. Подумай, как твоя жизнь нам драгоценна. Вот если бы тебя актировали. Как — об этом не подымался вопрос? Пусть «медицинская часть» больше занимает места в твоих письмах.

Насчет стихов я остаюсь при своем мнении. Поэт должен чувствовать и свое горе, и чужое. Значит, страданий на его долю должно перепадать больше. Впрочем, это судьба не только поэтов, но и всех порядочных людей.

Знаешь, я не люблю благодушных поэтов, терпеть не могу их телячьего восторга перед жизнью. Я перечитываю сейчас Горького. Критико-публицистические статьи его я частично читала, но уже давно. Возьму у нас в библиотеке. Перечитала его пьесы. Мне раньше очень нравились его «Дачники» и «Дети солнца». А теперь «Дачники» мне очень не понравились. Как все искусственно, натянуто. Ни один персонаж не говорит естественно, кроме пошляков. Вообще Горького я очень любила, а теперь меня поражает его искусственность. Но, конечно, не везде. «Дети солнца» мне нравятся гораздо больше. Самой естественной мне кажется больная, истеричная Лиза, и мне понятен ее страх и ужас перед жестокостью жизни. Да и в ней виден эгоизм — довела человека до самоубийства неизвестно из-за чего.

Да, цвета мы научились различать, но, друг мой, это только быкам простительно кидаться на ненавистный цвет, не разбирая, в чем дело. А нам надо думать и думать. Ах, как мне надо встретиться с папой, мамой и с тобой. Ты подумай, я так долго не встречала людей, думающих так, как я. Даже те, кого я люблю и уважаю, все-таки в какой-то степени инакомыслящие. Большинство же предпочитает уподобляться вышеупомянутым быкам.

Я у тебя давно хотела спросить: знакома ли ты с приключениями Иды и др. папиных земляков? Вот где институт настоящий!^*

О детях я думаю редко. Я думаю, что не должна их иметь, даже если бы условия жизни изменились. Нет, воспитывать я пока никого не берусь, надо у себя в голове полный порядок навести. Впрочем, уже «готовый» брат — это другое дело.

О судьбе мамы и папы я часто думала. И то, что они, видя свое изуродованное детище, сохранили веру и любовь к жизни, меня удивляет и вызывает преклонение перед ними, но понять этого я не могу. Я, как видно, воспринимаю жизнь гораздо трагичнее, чем мои родители. Знаешь, я часто думаю, что, может, неудачная личная жизнь — совсем личная — играет большую роль в моем взгляде на жизнь вообще. Это нехорошо. Обидно думать, что этот мой взгляд был бы не таким мрачным, если бы...

Сусанночка, ты неисправимый романтик. И это у тебя — от чистоты душевной. И мой папаша — тоже романтик. Напрасно он боится, что его рассуждения «материалистичны» для меня. Стихов он, правда, не любит, но это от упрямства.

 

О молодежи ты, возможно, судишь и правильно, но о какой молодежи? Посмотрела бы ты на моих ровесников, обитателей Военного] городка, где я жила. Поэтому, возможно, я так увлеклась Женей, что это — первый умный мальчик, которого я встретила.

Ты пишешь: «У них нет изломов и надрыва». Но я не знаю, как это можно совместить с пониманием жизни. Хорошо сказал Гейне о цельных и «разорванных» людях в «Путевых картинах»: «Мир раскололся на две части, и трещина прошла в моем сердце. И потому оно так болит». Вообще на эту тему я много думаю.

Бедная моя сестренка, для тебя драматизм еще усиливается физической болью и вообще слабым здоровьем.

Боже, когда мы узнаем что-нибудь утешительное о братьях! Лишь бы они были живы^*.

Ужасно больно за твоего папу. И у Гали папа тоже болеет все время. Привет Тамаре, ответа от нее я не имела, но напишу. Привет тебе от Иды. Поцелуй маму за меня. Целую тебя и крепко жму руку.

 

07.09.55

Дорогая сестренка, хороший мой Суслик!

Получила твое письмо от 20.8, написанное на Заярск. Как мне обидно за тебя, за твои неудачные экзамены. Но, дорогая, не принимай этого близко к сердцу, прошу тебя. Поверь, что это не так важно. Не трать своих последних сил. Твое здоровье — вот что важнее всего.

Вчера получила письмо от Ирэны из Кемеровской области, очень теплое, хорошее письмо, которое меня очень обрадовало. Между прочим, Сусанка, напрасно ты не ответила Иде на ее письмо. Она обижается.

Ирэна встретилась и познакомилась с Верочкой. Конечно, как и всех, Вера ее очаровала. Я бы хотела, чтобы они сблизились, хотя обычно я не очень благосклонно отношусь к лицам, навязывающимся Вере в друзья.

Когда я говорю о твоем «романтизме», это в шутку. В действительности же я считаю тебя человеком с очень чистой душой и благодаря собственной чистоте идеализирующей других. И я не скромничаю, говоря о своей бесхарактерности. У меня действительно недостаточно твердый характер. И если ты думаешь, что мое поведение в 52 г.^** является признаком характера, ты ошибаешься. Я тогда абсолютно не делала над собой никаких усилий. Мне тяжелее было бы поступить иначе. Вообще это интересная проблема — относительно характера. Вот у сестрицы моей, возможно, есть характер. Не удивляйся, но у меня не исчезает какая-то горечь в отношении к ней. Я понимаю, что ей тяжело, очень понимаю, но все-таки...

Относительно ленинградцев^*** я тоже слышала. И даже встречала одну девушку оттуда. Девица весьма несимпатичная. Но она — случайный спутник, а может, есть и другие.

 

Как это ни странно, но ласковые руки^* не принесли мне вреда, не избаловали меня. И оставили неизгладимый след только в душе.

Вообще я довольно слабого сложения, но внутренности пока в порядке.

Линда Кильвиц^** меня тоже очень интересовала до тех пор, пока она случайно не проговорилась о своих убеждениях, которые были мне абсолютно чужды. Галка ей в этом отношении ближе. Меня она недолюбливала и за это, и еще за другое. Я подружилась с одной немкой, которую Галя не любила. Я тебе об этом писала. Я тогда не была к Гале достаточно внимательна, а Линда очень уважала Галю. От тебя же она просто в восторге. Впрочем, мы были в хороших отношениях. Я ее ценю за хорошие качества. Безусловно, она человек интересный, но расхождение в главном решает дело.

Мы с нашими мужчинами не работаем. К украинкам я тоже чувствую большой интерес. С одной из них я в очень хороших отношениях. Конечно, иногда с ними бывает трудно. Они фанатики. Но я их очень уважаю, особенно папиных земляков.

Мне было очень интересно читать о твоих друзьях. Из ребят я ни с кем не переписываюсь. Из прежних знакомых у меня нет никого, с кем я нашла бы общий язык, так же как и с девочками.

От папы я тоже получила сегодня письмо. Он хлопочет о свидании со мной. Все лето я ожидаю этого свидания. Вообще раздражение во мне все растет, я, кажется, решусь когда-нибудь на крайние меры. Вот только, кроме свидания с папой, я очень дорожу перепиской^***.

Привет тебе от Иды. Она узнала адрес Владика Мельникова^**** и написала ему. Он в Свердловской области. В прошлом письме я послала тебе стихотворение «Сон». Будь здорова, целую тебя крепко и жму руку. Поцелуй маму. Напишу ей отдельно.

Майя.

 

Открытка от мамы:

 

13.09.55

Родненькая! Как я обрадовалась твоему письму от 28-го. Оно как раз пришло вчера. Сегодня у меня хороший день — не ходила на картошку. Последние три года я проводила этот день на уборке картошки в поле. Чувствую себя хорошо, у меня полно цветов. Хорошо, что «квартира» просторная — целый угол у нас с Сусанной. Ты права, хорошо, что мы с ней вместе. Большое огорчение, что от Ирины нет письма. Отношу это за счет почты. От папы я получила вчера письмо, но он, по обыкновению, забыл день моего рождения. 30 лет тому назад это меня огорчало, а теперь — не очень. Голубка моя родная, как хочется быть с тобой. Думаю,.что это уже последний день рождения без тебя.

Целую, родная моя, крепко. Привет Иде и Гале. С. передает привет.

 

17.09.55

Дорогая Сусанночка!

Получила твое письмо от 1.9. Я тоже отвечаю с опозданием. И тоже — по уважительным причинам.

Ты знаешь, я получила вчера от папы странное письмо. Ему вернули медали и удостоверения к ним, прислали посылкой из Кенгира, где он был раньше. Я не смею надеяться, но мне говорят, что это означает реабилитацию. У меня теперь все мысли заняты этим. Ведь для папы реабилитация играет громадную роль, иначе он действительно будет жить иа иждивении родных. Адрес брата Владимира я напишу в письме к маме, чтобы быстрее дошло. О твоей странной переписке с одним из твоих братьев я слышала от Ирэны, она мне это писала. Но я как следует не поняла. Не мистификация ли это? И знаешь ли ты его почерк? Хотя, как я помню, это роли не играет^*. Дорогая сестричка, не стыдись своих «размышлений»^**. Это болезнь возраста. Но меня удивляет в этом отношении Алла. Ведь она не шла с закрытыми глазами, как некоторые, не слепо подчинялась Жене. И неужели у нее такая короткая память? Даже если бы у нее была одна только привязанность к Жене и больше ничего — и этого было бы достаточно, чтобы никогда не знать и не искать покоя,

Ида, между прочим, тоже бредит возвращением домой. А я спокойно выслушиваю все новости. Моя мечта, чтобы Тамара уехала домой. Это для меня главное сейчас. Не могу сказать, чтобы у меня была большая любознательность к «новому краю». У меня нет такой жажды знаний, как у тебя. У меня какой-то «мрачно-философский» характер.

В отношении «ребячливости». Ты знаешь, меня тоже считают ребенком некоторые. Но я знаю, что это неправда. Я очень часто чувствую себя старше других. Мне говорят: ты ребенок, когда я рассуждаю об отношении наших женщин хотя бы друг к другу. Я ненавижу настороженные, враждебные отношения. И не только за это называют меня ребенком. А я знаю, что не я — ребенок, а они — жалкие, несчастные дети, которые не понимают, что в жизни важно, а что — неважно. Черт, настолько серая масса окружает меня теперь, что чувствуешь себя каким-то странным, исключительным типом. А ведь странностей не так уж и много.

Дорогая сестричка, какая ты глупенькая — неужели тебе надо оправдываться, что ты моложе других? Тебе повезло. И все рады за тебя, желают тебе только хорошего.

 

Хорошее это твое выражение: «благодарна, что могу понимать их величие». Да, я это тоже часто чувствую. Например, я очень люблю Гейне, хотя читала его только в переводах. А вот Гете я, как ни старалась, не могла полюбить, его величие мне непонятно.

«Человека» Горького я давно не перечитывала. Последний раз читала его в тетрадке у Гали. Галя, между прочим, стала какой-то экзальтированной девушкой. Наверное, это одиночество так на нее повлияло. Я, не соглашаясь почти ни в чем с Галей, неодобрительно отозвалась и о «Человеке». Знаешь, я больше люблю его реалистические вещи. А некоторые романтические, например, «Старуха Изергиль» (не вся), «Макар Чудра» и особенно «Сказки об Италии» не нравятся. «Сказки» просто неприятно читать. Как-то слащаво, ненатурально. Так что у меня двойственное отношение к Горькому. Некоторые его вещи я очень люблю, считаю самыми любимыми, а некоторые не люблю. Из тех, что ты вспоминаешь, я помню и люблю «Первую любовь» и, конечно, «Хозяина», «Мои университеты». Другие не помню или не читала. Мне очень интересно было читать воспоминания Горького о некрупных, теперь не знаменитых писателях, например, о Леониде Андрееве. Одно время, еще в школе, я им очень увлекалась. Я тогда жила одна, было мне тяжело во всех отношениях. Нервы были не в порядке, что ли, но я зачитывалась Андреевым почти до истерики. Тогда я вообще часто плакала над книгами. Например, над «Рассказом Филиппа Васильевича» Горького, над рассказами Мопассана и др. Дошло до того, что более или менее спокойно я могла читать только публицистику. Кончаю, хотя хочется еще писать. Говарда Фаста я, почти не читала. Постарайся достать драмы Леси Украинки. Это что-то потрясающее. Украинскую литературу я очень люблю.

Крепко тебя целую, жму руку,

Майя.

 

Мое письмо сестре:

 

15.11.55

Дорогая моя Иринушка!

Получила сегодня твою посылочку, как раз в последний день перед отъездом отсюда. Как я была счастлива, если бы ты знала. И книги, и вещи — одно другого ценнее. И именно те книги, которые мне хотелось иметь. Я как раз стала тосковать о настоящих, хороших книгах. И вот — такой подарок. Большое тебе спасибо, моя дорогая, за заботу обо мне. Я этого никогда не забуду. А вещи — какие все милые и очень нужные. Платок такой мягенький. Ты знаешь, я до сих пор боюсь колючих вещей. А рукавички и носки даже слишком хорошие, я таких давно не имела. И за мамину карточку спасибо. Но вместе с радостью я чувствую и огорчение. Я знаю, что это был для тебя большой расход. Как мне больно, что я ни тебе, ни маме с папой не могу помочь.

Дорогая сестричка, у тебя ведь скоро день рождения. Заранее поздравляю тебя и от всего сердца желаю всего самого лучшего в твоей жизни. Надеюсь, что в следующий раз мы будем все вместе в этот день. Вот будет о чем поговорить, вспомнить.

Тебе исполнится как раз 18 лет. Столько было мне пять лет назад. Как много перемен за

 

эти годы! Бедняжка, как я беспокоюсь, выдержит ли твое здоровье такую жизнь, ведь ты совсем не имеешь времени отдыхать.

А у меня сейчас опять перемены в жизни. Я еду на старое место, откуда приехала весною. Мне будет там гораздо легче. Может, я встречусь с некоторыми своими знакомыми.

Софье Львовне я уже написала, что получила на днях и ее посылку. Бабушкины деньги я тоже получила. Я очень недовольна, что она на меня тратится. Мне приятно все это получать, но она должна понять, что я в основном обеспечена, а вам там каждая копейка дорога.

И в отношении твоей посылки я себя утешаю, что это больше не повторится. Тем более что на новом месте работа будет не физическая, так что потребностей в каком-то «дополнении» нет. Ты понимаешь, Иринушка, что мне гораздо легче живется, чем тебе, и здоровье у меня очень хорошее. А уж отдыхаю я, безусловно, больше тебя. Но это был подарок из твоей первой зарплаты, и я с радостью получила его.

Папа мне хвастает, что у него с тобой завязывается регулярная переписка. Я так жду его к себе на свидание. Даже не верится, что это когда-нибудь будет.

Ты, наверное, получила мою новую карточку. Я ее всем послала, кроме мамы, потому что получилась хуже, чем в действительности.

Большое спасибо Зиночке, моему незнакомому другу, за радость, какую она мне доставила своей книгой. Она права, я очень хотела иметь ее. Теперь я буду много учить наизусть.

 

Письмо написано перед этапом назад, на 23-ю колонну. Я надеялась, что снова буду работать на слюдяной фабрике, что было бы очень отрадно после кирпичного завода, но пришлось отправиться на заготовку дров, и теплые вещи, посланные сестрой, очень пригодились. Зина, старая подруга Стеллы, с которой познакомилась моя сестра, передала для меня Блока. Эту книгу я до сих пор не могу открыть без волнения. Еще в посылке была «История моего современника» Короленко и «Герцен об искусстве» — подарки ко дню рождения. Софья Львовна и Лев Моисеевич — родители Иды. Как и родители Гали, они ко мне относились очень трогательно, помогали. Эта симпатия и взаимная привязанность нас, однодельцев, хотя большинство не знали друг друга на воле, и отношение старших — могут показаться поразительными, учитывая обстоятельства дела, но это именно так. И лишний раз опровергает слишком упрощенный подход к «периоду культа личности» как к временам всеобщего озверения и ожесточения.

 

06.12.55

Дорогая Иринушка!

Сегодня день твоего рождения, поздравляю тебя еще раз, моя хорошая. Целый день сегодня я думаю о тебе. Как хотелось бы знать, как ты сегодня проведешь время. Надеюсь, ты не будешь одна.

С наслаждением читаю книги, которые ты послала. Особенно мне близок Короленко, ты понимаешь.

Мы с папой надеемся, что скоро увидимся. Мое начальство разрешает свидание. Мое заявление с резолюцией начальника отделения уже послано папе. Его начальник обещал

 

отпустить папу, когда придет это разрешение. Так что если он сдержит обещание, то через пару недель мы, может быть, встретимся. Правда, я не могу поверить этому, слишком большим счастьем было бы это. К моей подруге приезжала сестра, сегодня уехала. Я ходила к ним в комнату и мечтала, как мы там будем с папой.

И с тобой, Иринушка, мне бы хотелось встретиться, но я понимаю, что это теперь невозможно, так что ты даже пока и не мечтай.

Я часто вспоминаю то время, когда мы виделись в последний раз. Вы тогда приезжали ко мне из Черновиц вместе с Юлей. Тебе тогда было только 12 лет, а теперь ты совсем взрослая. Я не думала тогда, что вижусь с тобой в последний раз. Как мне тогда хотелось, чтобы ты у меня осталась, но у меня было неопределенное положение с квартирой вообще. Помнишь, как мы ходили в Архангельское? Так больно вспоминать все это.

Пиши, Иринушка, как ты живешь. Надеюсь, ты не так одинока, как я была.

У меня достаточно времени, чтобы заниматься, но как подумаешь, что ни к чему это, и руки опускаются. Правда, читаю я всегда много. Очень рада, что ты тоже любишь Лесю Украинку. Папа достал и тоже увлекся. Мне она нравится больше Шевченко. Он очень народен, он писал только для своего народа. У него, по-моему, есть некоторая национальная узость. Впрочем, если вспомнить его жизнь, то можно и это понять. Леся Укр[аинка] просто более интеллигентна, поэтому и ближе нам.

Большой привет Зинушке. С каким удовольствием и благодарностью я открываю каждый раз Блока. Большой привет Джеке, Роберту и Фриде Давыдовне.

 

Письмо от мамы:

 

19.12.55

Родненькая моя! Раньше всего поздравляю тебя с Новым годом. Надеюсь, что следующий, 56-й, принесет нам то, чего мы больше всего желаем, — встречу. В прошлом письме я тебе уже писала, что был Сусаннин папа и сообщил, что вас, вероятно, вызовут в Москву. Впрочем, ты, наверное, все это знаешь, т. к. Идина мама и Галкин папа тоже поехали к своим дочерям. Сначала мы ждали со дня на день, а теперь несколько упокоились. Возможно, что мы еще вместе здесь Новый год встретим. Тяжело мне будет одной без Сусанны, очень я к ней привязалась. Чем больше я ее узнаю, тем больше люблю. Она редкий человек.

Я сейчас очень много вяжу — срочная казенная работа — и кофточку вяжу С[усанне]. Совершенно не читаю ничего, даже газет и журналов. Хорошо хоть, что слушаю радио, а то совсем бы ничего не знала. А по радио иногда интересные вещи передают. Меня очень заинтересовали счетные электронные машины. Я как-то читала статью об этом, а на днях слушала доклад по радио. Это совершенно поразительная вещь. Вообще открытия последних лет иногда даже пугают. Кажется, что человечеству уже дальше некуда идти, что если не образумятся, то все может полететь к чертям, и обезьянам придется начинать сначала. Впрочем, девочка моя, это я несколько не по адресу пишу. Я спутала — мне показалось, что я пишу папе. А вообще я — оптимист и верю в самое лучшее. Будь здорова и счастлива, моя родная, любимая доченька.

Целую крепко, твоя мама.

 

01.01.55

Дорогая Иринушка, поздравляю тебя с Новым годом.

Ты, наверное, знаешь, что я ожидаю перемен в своей жизни. С удовольствием бы проехалась, хочется какого-то разнообразия. Думаю, что, если я приеду в Москву, ты сможешь добиться свидания. Мне так хочется увидеть свою сестричку.

Я теперь опять работаю на улице. Каждый день мысленно благодарю тебя за твои подарки. Мне так тепло теперь. Без твоих вещей мне было бы очень холодно. Ведь у нас уже больше сорока, а будет еще холоднее. Но мне холод не страшен.

Мне сейчас очень тоскливо. Я опять рассталась со своей подругой. Пока были вместе, я не чувствовала, что она мне так нужна. А теперь очень скучаю. Скорей бы какая-нибудь перемена в жизни.

Подруги в нашей жизни — самое главное. Кроме этого, есть еще книги и письма. Но хуже одиночества ничего нет. Боюсь, что и ты уже это понимаешь.

Папа все время добивается свидания со мной. Очень боюсь, что он может получить разрешение и разъехаться со мной.

Новый год мы с Идой отметили вместе. Сидели и мечтали о том, что в этом году, возможно, встретимся со своими близкими. Я не обольщаюсь розовыми мечтами, но на свидание с папой и с тобой в случае поездки я рассчитываю.

Будь здорова, дорогая, крепко тебя целую,

Твоя Майя.

 

Вскоре произошли ожидаемые перемены, мы отправились с Идой в Москву на переследствие. С тайшетской пересылки я писала сестре:

 

14.01.56

Дорогая Иринушка!

Ты, наверное, уже знаешь от Софьи Львовны, что мы с Идой едем в Москву. В четверг, 12-го, мы приехали в Тайшет и вот уже несколько дней находимся здесь, ожидаем дальнейших событий. Вероятно, завтра или послезавтра поедем дальше.

Ты не беспокойся, если не так скоро приедем — все идет, как нужно.

Надеюсь, что мы с тобой увидимся. Наверное, ты сможешь этого добиться. Я тоже буду об этом просить.

Думаю, что поездка приведет к положительным результатам, хотя на слишком многое рассчитывать нельзя.

Маме и папе я уже написала, что еду. Бабушке еще не написала, чтобы она напрасно не беспокоилась, не возлагала на эту поездку слишком больших надежд.

У тебя, Иринушка, сейчас, наверное, экзамены, и тебе не надо думать о «посторонних» вещах.

Едем мы с Идой весело, не унываем. Хорошо, что мы вдвоем, нам не скучно. Книги читаем, вспоминаем по этому случаю тебя добрым словом.

 

Жаль, что не удалось встретиться с папой.

Будь здорова, крепко тебя целую, привет от Иды.

Майя.

 

Наряду с прочими сюрпризами, которыми встретила нас обновленная Лубянка, была возможность писать и получать письма. Правда, это разрешили не сразу.

 

13.02.56

Дорогая, любимая Иринушка!

Как я мечтаю о том, чтобы поскорее увидеться с тобой. Я надеюсь, что нам удастся этого добиться. На днях получила от тебя передачу и деньги.

Дорогая моя, большое, большое тебе спасибо за все.

Прошу тебя, Иринушка, больше этого не делай. Мне, конечно, было очень приятно, это был как будто привет от тебя. Но, честное слово, ты должна мне поверить, что я ни в чем не нуждаюсь. Кормят здесь очень хорошо, из одежды у меня все есть. Так что я даже попрошу начальника, чтобы у тебя ничего не брали, если ты вздумаешь повторить. Ведь все это роскошь, баловство для меня, а тебе каждая копейка дорога, я же знаю. И здоровье мое не сравнить с твоим. Меня просто совесть мучает, когда я подумаю о тебе. Кусок мне становится поперек горла. Я все время думаю — сколько стоит все, что ты мне притащила.

А если кто-нибудь из знакомых решит помочь мне, то пусть знает, что я ни в чем не нуждаюсь, пусть помогают тебе.

Деньги я при первой же возможности отошлю тебе обратно.

Одно мне нужно, да и то не обязательно. Просто я думаю, что в Москве это легче купить, а то я и сама бы когда-нибудь купила. Если сможешь и когда у тебя будут деньги, может быть, купишь мне какие-нибудь туфли. Кажется, они стоят рублей 60, на микропористой резине. Я ношу 36 номер, желательно на низком каблуке. Но это тогда, когда сможешь, а если нет, то тоже не обязательно, я вполне обойдусь.

Иринушка, передай мой большой привет и поцелуй бабушке. Я не хотела, чтобы она ехала в такую даль, надеясь встретиться со мной, поэтому не написала ей.

Напиши, конечно, маме и папе, что я благополучно доехала и сейчас вполне бодра и здорова, надеюсь на лучшее будущее, а пока полеживаю да почитываю книги. Книг здесь много, и все такие интересные.

Как мне хочется знать о твоей жизни, об учебе. Ты ведь уже скоро кончишь заниматься. А главное, хочется знать про твое здоровье. В нашей семейке в этом вопросе никак не добьешься правды.

Надеюсь, очень скоро мы сможем лично побеседовать. Подумай, ведь мы не виделись уже шесть лет с половиной, почти семь! Все мне так расписывают твои достоинства, внешние и внутренние, что мне просто не терпится тебя увидеть.

Итак, Иринушка, будь умницей, не тащи мне ничего. Повторяю, что я вполне сыта и одета: Мне очень совестно, что я попросила купить туфли. У меня же есть деньги, кроме тех, что ты передала. Так что, если будет трудно, лучше не надо.

 

Будь здорова, моя дорогая сестричка. Крепко, крепко целую тебя. Прости, что без марки.

Твоя Майя.

 

15.03.56

Дорогая Иринушка!

Позавчера я получила от тебя третью передачу. Я надеялась также и на письмецо от тебя, так что решила два дня подождать. А мне между тем очень важно знать, дошло ли до тебя мое письмо, написанное после получения твоей второй передачи. В нем я писала для папы. На этот раз я думала написать маме, но пока не узнаю точно, что мое письмо дошло, не решаюсь повторять свой опыт.

Дорогая Иринушка, я устала повторять, что меня огорчают все затраты, связанные с передачами. Меня не утешает, что милые девочки берут на себя большую часть забот. Я знаю, что им тоже нужны деньги. Между прочим, у меня целы почти все консервы, весь сахар и многое другое с прошлых разов. Так что, кроме всего прочего, того, что вы передаете, слишком много.

Однако большое спасибо, дорогие мои, как бы мне хотелось сделать и для вас что-нибудь приятное.

Мне передала Сусанка мамин шарф. Мне было очень приятно. Шарфик даже пахнет как-то особенно. Как мне жаль, что у меня нет ничего подходящего для подарка. Спасибо милой мамочке, спасибо Сусанке.

Из того, что ты мне передаешь, мне нравится все, но не нравится, что это все очень дорого стоит. Апельсины, шоколад — мне страшно их есть (правда, съедаю, но с угрызениями совести).

Поцелуй за меня всех девочек и скажи, чтобы они не обижались, что я недостаточно выражаю свою любовь к ним. В прошлом письме я больше выражала благодарность и симпатию.

Как живет бабушка? Наверное, она уехала. Как обидно. Передай ей мой поцелуй. Как хочется знать побольше обо всех родных. Передавай им всем мой горячий привет. Все мои мысли связаны с нашей будущей встречей, в которую я верю.

Что же писать о моей жизни? Моя жизнь — это мечты о всех вас и чтение.

Перечислю тебе книги, которые я прочла за это время: Брюсов, Байрон (мистерии), Бунин, Бомарше (трилогия), Вольтер («Орлеанская девственница»), Верхарн, Альфред де Виньи, Герцен («Былое и думы»), Гейне (статьи), Гаршин (письма), Гауптман, Вергилий («Энеида»), Ж. Мелье («Завещание»), Стендаль («О любви»), Рабле, Пруст, Ром. Роллан («Жан-Кристоф»), Станиславский, Толстой, Помяловский, Степняк-Кравчинский («Андрей Кожухов») и многое другое. Столько книг я в другое время едва ли смогла бы прочесть за целый год. Кое-что из этого я уже раньше читала, но это ничего. Так что, как видишь, в моем положении есть много преимуществ.

Между прочим, раз уж речь о книгах. Как теперь в Москве насчет книг? Много ли вышло новых изданий? Интересно, можно ли найти в магазине, например, Есенина? Ведь в прошлом году было 30 лет со дня его смерти и 60 — со дня рождения. Если встретится, купи для меня, я его очень люблю. Только специально не бегай. Ну, что же еще написать? Здоро-

 

вье у меня, конечно, хорошее, да и что ему сделается. Но мне было бы интересно стать твоим пациентом! Приятно после стольких лет подышать московским воздухом. Я чувствую, что здесь начинается весна. «У нас» в это время еще зима. Я уже гуляю без платка.

Как ты проводишь время, Иринушка? Наверное, усердно занимаешься. Я, к сожалению, была лентяйкой, но ты ведь у нас умница. Не беспокойся насчет мединститута, успеешь. Хорошо, что у тебя будет профессия (и уже есть). А я тоже когда-нибудь, может, буду заниматься естественными науками. Правда, медицину я не люблю. Вернее, боюсь инстинктивно, как человек, у которого за десять лет ни разу не было температуры выше, чем 36 и 6^*. Я к врачам обращаюсь в крайних случаях, я встречала несимпатичных людей среди них. Ну, будь здорова, крепко целую. Всем привет и поцелуи.

Майя.

 

Последнее письмо мне от матери в тюрьму меньше, чем за месяц до освобождения:

 

30.03.56

Дорогая, любимая!

Какое счастье — письмо от тебя. Я прямо обалдела, когда увидела его. Вместе с ним пришло письмо от папы, в кот. было вложено твое от 25.2. До сих пор я ничего от тебя не получала. Одно твое, которое Ирина мне послала, не дошло. Я была в совершенном отчаянии и, боюсь, причинила большое огорчение нашим друзьям своими паническими письмами. Дело в том, что у нас тут была заминка с почтой, и больше недели ничего ни от кого не было. Вчера получила, наконец, письмо от Ирины и открытку от бабушки с отчетом о свидании. Я так напряженно ждала этого письма и была страшно разочарована, даже побранила Ирину за такое неудовлетворительное описание свидания. Бедная Ирина, нелегко ей с нами. Ведь мы «жертвы», «страдальцы», с нами нужно обходиться мягко, и она всегда во всем виновата. А между тем я представляю себе ее жизнь — учеба, работа, прокуроры, передачи и многочисленные друзья, которые являются то от мамы, то от папы, и которым нужно показаться в самом лучшем виде для того, чтобы те могли отписать родителям. Надеюсь, что скоро это кончится, во всяком случае ты сможешь разделить с ней это бремя. Ей и то будет легче.

Я по-прежнему нисколько не интересуюсь переменой местожительства — до тех пор, пока ты не свободна. Вполне верю тебе, что ты в хороших условиях. Библиотека тамошняя^** мне знакома. Правда, у меня не всегда был неограниченный выбор, как у тебя, но несколько хороших книг и я там прочитала. Относительно «Энеиды» согласна с тобой. На меня она всегда наводила тоску. Ты права, описание всяких героических побоищ, совершались ли они человечеством во младенчестве или в зрелом возрасте, также не вызывают у меня никакого умиления. Твое увлечение Толстым меня не приводит в ужас, мне это понятно, но я уверена,

 

что это ненадолго. Он все же очень малоубедителен как философ. Советую тебе, если можешь, почитать Тагора. Знакома ли ты с философией стоиков? В ней есть одна интересная сторона, о которой мы поговорим при встрече.

Родная моя, я понимаю и надеюсь, что у тебя никогда не будет таких идеальных условий для чтения. Я также горячо желаю и надеюсь, что они у тебя будут очень недолго. Но пока они есть, мне хотелось бы, чтобы ты читала с выбором, что-нибудь действительно нужное, фундаментальное. Анну Зегерс ты всегда сможешь почитать. Не трать времени на такое.

Голубка моя, понимаю твое отчаяние по поводу необузданных передач. Я им уже об этом писала давно. Я именно так себе все и представляла, т. е. твое отношение к ним. Но что поделаешь? Отнесись к этому философски. В конце концов, это только знамение времени. А апельсины тебя напрасно беспокоят — они-то как раз не лишние. И мне кажется, я, правда, не уверена, что они не очень дорогие теперь. Самое тяжелое это, конечно, когда не с кем разделить все эти вкусные вещи.

Но ничего, родная, может быть, уже недолго осталось терпеть. Конечно, ты пошлешь мне телеграмму, как только окажешься за воротами этого гостеприимного дома. И, конечно, ты приедешь ко мне на свидание сейчас же, как только сможешь. Я так настроилась на это, что, если оно будет как-нибудь по-другому, это будет страшный удар. Как я рада, что тебе передали мой шарфик. Какая у тебя сестричка умненькая, чудесная.

Целую, моя любимая, радость моя, и жду в гости на целых семь дней, и гулять сможем, в лес ходить.

Мама.

 

04.04.56

Дорогая Иринушка, милые девочки (не знаю, здесь ли еще бабушка)!

На днях получила еще передачу от вас. Я вижу, мои доказательства и просьбы только подливают масла в огонь. Вы дошли уже до куриц и пирожных — что вам можно сказать на это? Надо бы ругать, а приходится благодарить. Может, больше помогло бы, если бы я более решительно ругала? Но это было бы неблагодарно. Итак, мне остается благодарить вас, мои дорогие, хорошие девочки, непослушные и упрямые.

Иринушка, вместо того чтобы возиться с передачей, ты бы лучше мне написала. Одно письмо за два месяца — это не очень много. Впрочем, я не сержусь, но просто хочется знать, как ты живешь. Папино письмо тоже хочется получить — отправила ли ты его? Меня уверяют, что письмо пропасть не может.

Я все время вспоминаю наше свидание, как жаль, что так коротко оно было. Но ничего — мы посмотрели друг на друга, а сказать путного ничего все равно бы не успели.

Бабушку поцелуй за меня и скажи, чтоб она ехала домой. Жаль, что вы приходили вместе, но ничего, хорошо и это. Если дело затянется, просите еще свидания. А если не затянется — то тем более.

Иринушка, я написала маме на другой день после свидания, получила ли она?

А ты, друг мой, сделала одну глупость, впрочем, не опасную. Но знай впредь, что, если я говорю «нельзя», значит, нельзя. Вот куда ведет недоверие к моим словам.

 

Иринушка, кажется, действительно мама и папа будут скоро гулять по Москве. Судьба их скоро решится, может, скорее, чем моя. Но ты не психуй, будь спокойна. В радости спокойствие так же необходимо, как и в горе. Сусанка права насчет маминых вещей, но я думаю, она успеет их отправить, если придется ехать. Так же и папа. Ты им на всякий случай напиши свой точный адрес.

А бабушка пусть особенно теперь бережет свое здоровье.

У тебя, Иринушка, сейчас страдная пора. Желаю тебе успешно готовиться к экзаменам. Разрешаю тебе пока не писать, если нет времени.

Писать что-нибудь на обертках или коробках — дело бесполезное.

Целую тебя, моя дорогая, бабушку и всех девочек. Привет всем друзьям. Пусть Клавдия Алексеевна передаст привет Галочке. Будь здорова,

Майя.

Пошли папе мой адрес.

 

«Глупость на свидании» — попытка сестры передать мне зеркальце, обнаруженное у меня при обыске после свидания. Почему-то это — запрещенный предмет в тюрьме даже в 1956 году.

Клавдия Алексеевна — мать Гали Смирновой.

 

Последнее письмо сестре с листком для мамы, написано меньше чем за неделю до освобождения:

 

19.04.56

Дорогая, хорошая Иринушка!

Несколько дней назад получила твое письмо от 10-го, а вчера — передачу. Спасибо тебе и девочкам, как всегда, все было очень вкусное. Тем более мне было приятно, что я теперь уже недели две вдвоем с Тамарой. Ты понимаешь, как нам хорошо вдвоем. Мама была бы очень рада, если бы узнала.

От нее я получила уже очень давно письмо от 30.3, но не хотела отвечать, потому что решила, что лучше написать вам обеим сразу, ведь если ее дело может действительно скоро кончиться, то письмо мое ее не застанет. Но ты, Иринушка, все-таки пиши маме и папе до последнего момента, ты понимаешь, какое у них теперь нервное состояние. Мне же, если нет времени, можешь не писать, я не буду сердиться. Иринушка, меня огорчает, что ты питаешь такие розовые надежды относительно моей судьбы. Во-первых, ты напрасно так часто ходишь узнавать обо мне и тратишь время. Безусловно, это вопрос не дней, а недель. С мамой и папой решится скорее. Я мечтаю, что мама скоро приедет и сразу придет ко мне на свидание. Тогда пусть она просит, чтобы дали побольше времени. И папе тоже.

Передай девочкам, чтобы они, если видятся со Стеллой, передали ей мой большой привет. Как ее здоровье?

Что касается совершенной тобой небольшой глупости — она касается зеркала. У меня на складе есть большое и маленькое. А здесь оно мне не нужно, я ведь тебе говорила, а ты никак не хотела понимать. И хоть бы предупредила меня. Ну, ничего.

 

Дорогая Иринушка, желаю тебе ни пуха ни пера в будущих экзаменах. Бедняжка, сколько волнений в такой момент.

А от папы что-то ни слуху ни духу. Интересно, как он реагирует на ожидаемые перемены в его судьбе. Так или иначе, но наша мечта осуществится — мы увидимся и с ним, и с мамой.

Будь здорова, Иринушка. Большой привет девочкам, привет от Тамары, крепко-крепко тебя целую. Письмо мое все-таки пошли маме. Еще раз целую,

Майя.

Прости, если письмо без марки, это не от меня зависит.

 

Любимая моя мамочка! Прости, что не сразу ответила, но у меня были на этот счет соображения всякого рода.

По твоему письму, дорогая моя, я вижу, что ты себе нашу встречу рисуешь совсем не так, как это, очевидно, произойдет. Теперь-то ты уже знаешь, что скоро решится твоя и папина судьба. Так что если ты скоро приедешь в Москву, то, каково бы ни было решение по моему делу, мы с тобой сможем встретиться.

Больно мне очень, что ты, как и Ирина, настроилась на самые блестящие результаты от всей этой истории для меня лично. Странно это читать в твоем письме, ведь ты никогда не была склонна к самообольщениям. Будем же мужественны, мамочка. Впрочем, я сама понятия не имею, как все это обернется, но все-таки готова на все. Прости, мамочка, тебе тяжело это слышать, конечно, но мне просто невыносимо это ожидание приятных сюрпризов.

Уже больше двух недель мы вместе с Тамарой. Мы не ожидали такого счастья, представляешь, как мы ликовали! Очень хочется и Суслика в нашу компанию, но едва ли удастся. Надеюсь увидеться с нею после решения. Логики в этом мало. Тамара мне рассказала, конечно, о тебе и Сусанне, она вами буквально бредит. У нее с собой несколько английских книг, но, увы, они в полном пренебрежении. Читать у нас тоже не хватает времени. Но теперь уже частично наговорились, так что опять возвращаемся к книгам. Я прочла том Ибсена: «Бранд», «Пер Гюнт», «Кесарь и Галилеянин» и др. Должна признаться, что «Бранд» не произвел на меня большого впечатления. Я, вероятно, «не доросла». А от второй и третьей драмы я в восторге. Перечитываю сейчас Гейне, когда-то, лет пять назад, моего самого любимого поэта и писателя. О, ужас, «Путевые картины», которые меня когда-то очаровали, почти не трогают, а над памфлетом «Людвиг Берне» я чуть не уснула. Как странно меняются вкусы. Еще плохо, что у нас с Тамарой разные литературные интересы, а выписываем книги мы вместе. Ну, ничего. Большой привет от Тамары. Целую тебя крепко, жду твоего приезда. Ирка продолжает таскать всяких куриц, но я теперь не сержусь. Будь здорова,

М.