КОСТЕР

 

Он больше мне друг, чем враг. Везде и все надо делать с умом. Очень часто костер выдавал беглецов. Нет, я клевещу на костер.

 

Причем костер, если его развел в тайге дурак? Оперативник не только глазами щупает тайгу... А запах дыма?.. Определяет направление ветра и крадется. В глубокую тайгу оперативники идут без овчарки. Собака выдает. То сорока пристанет к ней, то белка с земли метнется на сосну. Полаять-то надо. Лучше всего, прежде чем рискнуть, надо подумать. Лично я, когда продумывал свой уход из оцепления или зоны, после этого смотрел на свой путь глазами оперативника. Что он будет думать обо мне? Как будет искать меня? И вот здесь-то начинаю по-настоящему хитрить. При необходимости костер можно в ямке развести, чтоб не маячил в тайгу. И желательно в тихую погоду, под елкой. Дым путается в ветках и выбрасывает свои запахи к небу. А небо не подведет, если это ночью. Хитрый оперативник может и на высокое дерево подняться и посмотреть вокруг. А лучше идти и не оставлять никаких следов. Главное, не надо к жилью подходить. И не дай Бог хлебушка попросить... Это же не царская Сибирь.

А на работе костер — это человек. И переобуешься, посушив портянки, и покуришь, и чей-нибудь рассказ послушаешь. А если бригада сработалась — обычная поза: ладони к огню, пальцами вверх... Каждый ушел в себя. Вспоминают. Думают. А я всегда любил наблюдать за лицами. Это чудо жизни! У каждого свое лицо, свои заботы... Но судьба у всех одна. Вернее, дума одна: «Как остаться живым и выбраться отсюда?» Больше всего я не любил малосрочников. Вертлявые. Суетливые. На все способные, лишь бы урвать лишний кусок. Они и у костра-то по-людски сидеть не умеют:

Дымят махрой, плюют в костер,

Развесив, как портянки, губы.

И когда я уже окреп в лагерях, понял, что к чему... когда уже самый наглый бригадир не мог мне сказать: «Работай!» — я часто говорил этим самым: «Погрелись — и довольно. Идите пайку хлеба выдалбливайте ломиком». Я их не боялся. Они, кроме подлости, ни на что не способны. В кинофильме «Маугли» очень похожий на них рыжий шакал, что крутился возле тигра.

Много костров прогорело... Вот один из последних... Не только слух, но уже было объявлено, что в ближайшие дни нас переоденут (нас... выборочно) и закроют в новенький каземат. Наша бригада ходила на траншеи. Прокладывали трубы. Я разводил костер под черемухой. Снег глубокий. Сидим. Курим. И вот бригадир: «Васяев Идет!..» Все соскочили — и в траншею. Я не поворачиваюсь... слышу же, подходит капитан Васяев. Остановился за моей спиной. Конечно, я в напряжении.

 

— Сидим? — не спрашивает, а просто говорит капитан.

— Сижу. Давно сижу... Пора бы и отпустить.

— Если бы от меня зависело, поверь, я бы тебя отпустил. Не отчаивайся. Потерпи еще немного.

А многих, даже раненых беглецов, из пистолета возле вахты лагеря добивал Васяев. А меня он уважал за прямоту и как работягу. И особенно улыбался, когда на вопрос: «Побежишь, если случай будет?» — я отвечал: «Убегу».

Поговорка в лагерях была, когда у костра говорили о пище: «Самая лучшая рыба — это колбаса...» Я не соглашался. Просто эти люди не ели настоящей рыбы. Все килька да мойва. И акулу давали. Я хорошо помню и цвет, и вкус акулы.

А вот костер, как его ни раскладывай.

Костер — человек... С ним и поговорить можно.