- 243 -

Воспитательная работа

 

Агитационная сила плаката. Лекция о религии. — Религиозные агитаторы. —

Лектор из Риги. — Встреча с Владимиром Осиновым

 

В малой зоне (лагере) все было как в большой. На стене штаба висел типографски отпечатанный плакат: «Свободу испанским политзаключенным!», сверху была изображена демонстрация, народ нес лозунги: «Amnistia», «Libertad». Я, наверное, первым обратил внимание на этот плакат (вообще не могу пропустить

 

- 244 -

ни одной заборной надписи). После чего к плакату началось паломничество. Пришлось начальству его убрать.

Через месяц после прибытия на 11-е л/о мы увидели на дверях столовой объявление: в такое-то время в помещении столовой состоится антирелигиозная лекция, лектор — учительница местной школы. На нашей, как, впрочем, и на любой политзоне, имелись представители почти всех конфессий мира. Верующие подобных мероприятий, разумеется, не посещали, неверующие — тоже, аудиторию составляли в основном престарелые полицаи, надеявшиеся послушанием что-нибудь урвать, если не сокращение срока, то хотя бы лишнюю посылку.

На этот раз атеист Рендель соблазнился — он коллекционировал идиотские ляпы начальства и хотел пополнить свою коллекцию. Вернулся он несколько разочарованный: «Эта (учительница) бросила щепотку щелочи в раствор фенолфталенина и на том основании, что содержимое пробирки покраснело, объявила, что Бога нет».

 

* * *

 

Отношения с «религиозниками» у нас были разные. Некоторые сектанты просто не снисходили до того, чтобы общаться с нами; с большею частью верующих мы говорили, не затрагивая религиозных тем; наконец, находились и такие, кто пытался нам навязать свою веру. Этим особенно отличались «Свидетели Иеговы». После того как мы передали приветы единоверцам старика, встреченного нами на Потьме, они стали осаждать нас непрерывно — стоило сесть поболтать между собой или взять книгу, словно из-под земли возникал иеговист и начинал свое. Надо сказать, эти ребята поражали нас железной дисциплиной. На их собраниях руководитель начинал с короткого вступления, потом указывал на одного из слушателей: «Теперь ты», и тот отбарабанивал некий текст, потом это же делал другой, потом третий.

Нас они пытались «охмурить» посредством науки. Они апеллировали и к астрономии, и к физике, и к биологии. Научные положения, приводимые ими в доказательство своей правоты, были до предела примитивны, а зачастую и просто искажены. Нам все это стало изрядно надоедать. Сначала мы острили между собой, что «свидетелям» подменили статью — их надо было судить «за дачу ложных показаний», потом мы не выдержали — после очередной тирады очередного «свидетеля» Вадик ошарашил его, за-

 

- 245 -

явив, что «Бога вообще нет», такого наш «оппонент» настолько не ожидал, что нас на этой зоне оставили в покое.

Уже на 17-м л/о Сергей Мошков ответил одному не в меру ретивому агитатору от религии: «Я мог бы поверить в непорочное зачатие, но в этом случае Христос мог быть только девочкой» (Сергей имел в виду явление партеногенеза).

Месяца через два на зоне появился и наш потьминский знакомец, и нам удалось подсмотреть сценку — молодой «свидетель», очевидно, приставленный к нам, рапортовал старику, показывая на нас и разводя руками.

 

* * *

 

Вернусь, однако, к лекциям. Следующий лектор был направлен к нам из Латвийского государственного университета. Он должен был нас уверить не только в отсутствии Бога, но и в полном отсутствии у всех еще не посаженных или уже выпущенных из лагерей латышей всякого стремления к национальной независимости, а также в том, что само понятие «независимость» ничего конкретного не означает.

Перед лекцией латыши-«студенты» пригласили нашу компанию и еще кого-то, было решено устроить маленькое развлечение.

Народу на этот раз было сравнительно много. Старики латыши, да и вообще прибалты надеялись услышать что-нибудь новенькое о своей родине от земляка. Молодежь явилась в ожидании спектакля.

Спектакль этот старики нам чуть было не испортили: они потребовали от своего земляка, чтобы тот говорил по-латышски, но лектор, отвергая всякие проявления национализма, от этого категорически отказался и тем спас положение. Саму лекцию, обычный набор газетных штампов, мы слушали не очень внимательно, но предложение задавать вопросы приняли всерьез. Некоторые вопросы нами были приготовлены заранее, некоторые мы придумывали по ходу дела. Вопросы ставились так, что на первые, скажем, два лектор мог отвечать газетными штампами, что он и делал, зато такой же его ответ на третий вопрос вызывал дружный хохот зала, так как оказывался в полном противоречии с только что сказанным.

Оценив положение, докладчик «вспомнил» о своих земляках и предложил перейти на латышский язык, но не тут-то было — зал дружно заревел: «Давай по-русски!», и лектору пришлось

 

- 246 -

еще пару раз выдавать ответы, сопровождавшиеся всеобщим хохотом.

Наконец наш удалец не выдержал и, повернувшись к начальнику лагеря, который, по обыкновению, в таких случаях сидел в президиуме, с возмущением заявил: «Я считаю это провокацией и требую принять меры!», после чего молодежь демонстративно начала выходить из зала, а за ней потянулись и остальные.

 

* * *

 

Вскоре по лагерю разнесся слух, что к нам ожидается большой этап с первой зоны, которая перестает быть политической. Я надеялся на встречу с Сергеем Хахаевым и другими своими подельниками, но эти надежды оказались напрасными.

С первой партией они не прибыли. Мне удалось познакомиться и поговорить только с Владимиром Осиповым, который в зоне из анархиста превратился в русского националиста. Он произвел на меня впечатление человека умного, здраво анализирующего политическую ситуацию, что же касается наших идеологических разногласий, то мы решили их обсуждение оставить до следующего разговора, которому уже не суждено было состояться.

Участие Осипова — уже во времена перестройки — в акциях с требованием полного запрещения (не ограничения!) порнографии меня удивило. Я и сам с удовольствием запретил бы порнографию, но я помню, как в период нашей работы в патруле милиционеры рассматривали порнографические «открытки», конфискованные ими у посетителей клубов, как они недоумевали, если мы отвергали это удовольствие. Эти «открытки» (среди них я увидел и фотографию рембрандтовской Данаи) никогда не уничтожались, а наши попытки сделать это натыкались на сопротивление тех же милиционеров. Совершенно очевидно, что попытка полного запрещения порнографии приведет только к всевластию цензурного произвола, а такого рода продукция продолжит свое существование, как и туалетные художества, которые дети будут изучать с большим любопытством, нежели Библию или Маркса. Впрочем, я не уверен, что информация о выступлениях Осипова адекватна тому, что он говорил на самом деле.

 

* * *

 

Беседовали мы с ним около часа, потом мне объявили, чтобы я сам готовился к этапу. Произошло это перед Новым, 1966 годом.

Сразу же после «латышской» лекции никаких мер принято не было. Но когда нам объявили, кого уводят на этап, выяснилось, что это и есть в основном те самые «студенты», которые задавали «провокационные» вопросы.