Женская зона

 

Способы передачи информации. — КГБ и процесс над серийным убийцей

 

Из нашей зоны была видна часть женской (17-е л/о без литеры «а»). Там сидели уголовницы, и приблатненный контингент л/о 17-а любил перекрикиваться с ними. Опять как в вагоне: «Машка, дай!», «Катька, покажи!» Звали таких крикунов «п...острадателями». Однажды, заметив в этой компании Юру, тоже что-то кричавшего, я выразил удивление, а в ответ услы-

 

шал: «Ты хочешь, чтобы стихи Даниэля уходили на волю? Ну так не вмешивайся».

Вообще, при полном доверии друг к другу мы старались не ставить в известность даже своих друзей о конкретных способах связи с волей. «Я могу это сделать»; интересоваться же, как, было неэтично. Я узнал, как ухитрялся это делать Юра, перед самым его освобождением.

Наших ребят некоторое время водили в женскую зону ремонтировать тамошнюю столовую, и Юра сумел познакомиться с одной из зэчек. Литовская студентка во время какого-то уличного инцидента (автокатастрофа? кража?) оказалась в милиции. Там ее допросили и хотели уже отпустить, как в приемную вошел начальник: «А эта б. что тут делает?» Девушка ответила пощечиной и получила четыре года. Вот она-то и взялась переправлять на волю все наши бумаги, благо на уголовной зоне контроль за написанным и нарисованным был «ослаблен». Оставалось доставить к женщинам нашу продукцию.

В швейном цеху почти ежедневно появлялся мастер, вешал шинель на гвоздь и отправлялся по цеху. Потом он отправлялся в женскую зону, которая тоже занималась шитьем. Оставалось сунуть бумаги в карман шинели. В женской зоне он так же беззаботно вешал шинель, и бумаги изымались. Мастер этот был в некотором отношении больше, чем мент: «Не понимаю, почему их не расстреливают, — говорил он о старухах «религиозницах». — Талдычат им, талдычат, а они все свое».

 

* * *

 

Коли речь зашла о женской зоне, расскажу еще одну историю. В шестидесятых годах всю Москву взбудоражили серийные убийства с ограблениями, зачастую на удивление мелочными. Некий Ионесян, представлявшийся работником Мосгаза, проникал в квартиру, убивал топором хозяев и уносил какую-нибудь мелочь. После нескольких таких убийств в Москве, вопреки тогдашней традиции, по телевидению сообщили ставшие известными подробности убийств и описание убийцы. Попался он, пытаясь вынести телевизор.

В прессе сообщили приговор — высшая мера ему самому, пятнадцать лет его сожительнице, мать которой почему-то лишили московской прописки. Наказание матери не могло не вызвать удивления: если она была сообщницей убийцы, то почему ее не наказали в судебном порядке, если она ничего не знала о

 

деятельности своего «зятя», почему ее убрали из Москвы? Сама же сожительница Ионесяна и содержалась на 17-м.

Сначала от Юлия, а потом и из рассказов солагерниц этой женщины мы узнали дополнительные подробности истории. Адвокат Даниэля как раз занимался делом этого маньяка перед делом Даниэля. Удивило адвоката то, что он, как и его коллега, представлявший интересы сожительницы, были допущены к делу перед самым судом, в нарушение всех процессуальных норм. Были и еще какие-то непонятные моменты. Все стало на свои места, когда выяснилось, что своей сожительнице убийца сообщал, будто устраняет людей по заказу КГБ!

Сами разговоры, что кто-то может убивать людей с ведома ГБ, да и тот факт, что кто-то другой в это может поверить, при той популярности, которую получило в Москве это дело, превращали уголовный процесс в политический.