3. Была ли у нас демократия?

По-разному можно ответить на этот вопрос. Один из возможных ответов звучит так: «Да, была».

По своему смыслу термин «демократия» означает признание народа источником власти. Было ли так?

Да, было. В стране насчитывалось около 20 миллионов членов партии — людей наиболее рьяных и одержимых. Еще несколько миллионов комсомольцев. Да еще сколько-то секретных осведомителей — внепартийных добровольцев. Почти все боготворили Отца народов, боготворили до слез, до умиления. Преклонялись (когда было нужно) перед Ягодой и Ежовым. Избирали в верховные органы власти Берия. Православная церковь позорно связала себя с органами насилия. Зачем дальше перечислять — все всем известно, все понятно.

Да, народ поддерживал. Правда, вера в праведность власти оказалась возможной только после репрессивной чистки общества, которая велась широким фронтом — это не только разветвленная сеть лагерей, но и истребление крестьян при коллективизации, а позднее и высылка целых народностей с их исконных земель.

Сейчас, после проведенного в нашей стране невиданного по своему масштабу эксперимента, нужно в учебники политологии и социологии записать примерно следующее: «Демократия — понятие внутренне противоречивое, ибо демократический по своей видимости строй может возникнуть и в результате демонических репрессий». Иными словами, кажущееся народовластие может быть достигнуто путем обращения

к диктаторской власти. Достаточно серьезно и грозно почистить общество, что легко достигается при современной технике. Отсюда становится понятным, почему не было настоящего, юридически грамотного следствия. Нас не привлекали за какое-нибудь конкретное преступление. От нас просто очищали общество. Очищали от тех, кто не нравился. Кто казался опасным. Кто мог нарушить покой стерильно создаваемой демократии. Демократия через стерилизацию общества — вот во что выродился в России Марксизм, научно обоснованный, как в этом нас упорно убеждали наши философы. В плане историческом очищалось не только общество, но его генофонд. Творчески наиболее активные, непримиримые ушли, не оставив потомства. А развитие культуры — это всегда протест против застоя, всегда бунт, хотя бы и тихий, бескровный, интеллигентный по своей сути.

И все-таки в те страшные дни появлялись политические анекдоты — это было подпольное противостояние сдавшихся. Цена острого анекдота — пять лет лагерей.

После перестройки политические анекдоты обесценились, кажется, больше, чем рубли. Возможно, поэтому и пропали. Их пропажа — это последний анекдот (такова уж его «диалектика»). Но чего стоит Россия без политического анекдота?!

Здесь какая-то порочная логика.

Или это парадоксальный показатель демократизации страны.