Владыкина Голгофа
Владыку обвиняли как «проповедника, имевшего авторитет», но в городе и районе лишь слышали, что здесь проживает духовное лицо, никто к нему не ходил. Знали, что епископ Серафим - истинный православный архиерей, ничем не изменивший вере. Материал был собран, обвинение составлено: объединение духовенства в Ишиме. Принуждали подписать обвинение, Владыка отказался. Они настаивали.
- Не принуждайте его, - сказал, наконец, главный, - и так сумеем дать десять лет заключения.
Десять лет тюрьмы, что равносильно смерти!
14 июля Анна и Клавдия принесли передачу. На дворе тюрьмы переполох: множество конвоиров делают перекличку. Заключенные стоят рядами. Пересчитали всех. Владыку с вещами посадили в повозку, скорбь и страдание на его лице: «Прощайте, мои дорогие, больше не увидимся». - «Владыченька, мы с Вами поедем в Омск. Мы Вас не оставим»...
У вагонов конвой. Обыскали узников, посадили в состав. Душно, как перед грозой. Заключенные просили пить. «Жажду!» - сказал Владыка. Послушницы умоляли конвоиров дать страдальцам воды — отказали: «Нет разрешения. Только кипяченую, с печатью врача».
Вечером товарный поезд в Омск. Мест нет, пришлось Анне ехать в пассажирском поезде, а Владыку повезли на товарном.
15 июля ждала Владыку в Омске. Омск - большая узловая станция, на несколько километров в разные стороны железнодорожные пути. Где будет состав с заключенными? Спрашивать надо осторожно. Давняя благодетельница Анна Митрофановна, знавшая город, привела к «Сахалину» - колонии, куда свозили заключенных. Здесь стояли набитые ими составы. Около вагонов вооруженные конвоиры. Издали видны страдальцы: желтые лимонные лица узников, много молодежи.
- Тетенька, вы ищете Бога? Он на небе. Его нет на земле! - выкрикнул заключенный из окна: поняли, что ищет духовных лиц.
В четыре часа послышался шум приближающегося поезда. Напал необъяснимый страх. Боясь конвоя, пошла в город. А это был поезд, который вез Владыку. Измученный, исстрадавшийся без движения, он жаждал увидеть родное лицо, получить утешение.
Конвой искал Анну, но ее не было. «Бежать к «Сахалину»!— пронеслось в мыслях послушницы. - Для того и приехала. Обещала отцу сде-
лать что возможно...» И... осталась в доме Анны Митрофановны, стала недостойна Аввы...
В пять часов утра прибыла из Ишима Клавдия, привезла передачу, искала Владыку. Пошли на «Сахалин». В стороне «черный ворон» - заключенные здесь. Не за нашими ли приехал?
С железнодорожного моста увидели: ведут заключенных, отец Константин и другие.
- Где Владыка?
- Еще в вагоне, бегите скорее.
- Мы вас вчера весь вечер искали, на вокзал ходили! — говорят конвоиры.
Бросились бежать к вокзалу. В двадцати минутах от вокзала на железнодорожном пути состав с заключенными.
- Звездинский здесь?
- Идите к противоположной стороне. Владыка, Ваша дочь пришла! Отец стоял у окна:
- Где ты была? Как я тебя искал! — повторял он.
Клавдия принесла ведро воды, всех напоила. Владыка пришел в себя — прежний величественный вид.
- Вот началась моя схима... Как я буду скучать о всех, уж очень вас всех люблю...
Подал Анне платочек, весь мокрый от слез, — последний его подарок. Взамен попросил чистый и сухой; такой нашелся у Анны, и она отдала его Владыке...
- Бог даст, все пройдет. Вчера в Омске сказали, что те, кто был судим, вновь получают срок. Господь вернет Вас к нам, и опять будем вместе, - утешала Анна своего прискорбного отца духовного.
Вручили передачу.
- Деточки, покушайте сами, угоститесь чем-нибудь.
Дал денег, просил взять часы:
- Их отберут. Вот твоя записочка, и ее тоже, — сказал Анне. Хотел отдать, но разорвал. Заговорили, что в тюрьме всем остригут волосы.
- Похлопочи, чтобы меня не стригли, - попросил Владыка, - скорее. Анна побежала хлопотать, так и не проводила Владыку до конца, а Клавдия дождалась. Ослабленный, он с трудом двинулся к «черному ворону».
В прокуратуре распорядились: московского архиерея не стричь... Омская тюрьма — огромный белый камень. Спросили конвоиров:
- Здесь оставили нашего отца?
- Только что сдали.
Вместе с Владыкой сидели снявшие с себя сан священники и обновленцы. Владыка заболел, кто-то уступил место, и ему постелили постель...
Все дни Анна и Клавдия ожидали у тюрьмы. «Владыченька, мы здесь, только не видим тебя». К тюрьме нельзя было даже приблизиться.
У подъезда остановился автомобиль с начальством.
- Окажите внимание больному заключенному, разрешите передачу епископу вновь прибывшему, у него нет необходимого, — обратились к ним.
- Хорошо, хорошо. Придите в управление.
Только отговорка, все тот же ответ: передачи не разрешены, справок не даем...
Два дня отъезжают от тюремных ворот «черные вороны». Через врача узнали: духовенство отправили в колонию на «Сахалин».
Строения в колонии деревянные, высокий забор, просматриваются только крыши. С железнодорожной насыпи виден двор, но так далеко -не разобрать: на прогулку выпускают сотни заключенных, люди кишат, как муравьи. Выведут, поставят на колени и считают...
Не видели Владыку десять дней. Но через десять дней обязательно всех заключенных водят в баню, закон соблюдается неукоснительно. Спрашивают, нет ли Звездинского?
- Если и есть, приказ говорить, что нет такого. Можете не спрашивать, - отвечает конвой.
На расспросы, нет ли высокого в белом подряснике с седою бородою архиерея, сторож ответил:
- Вашего отца из тысячи узнаешь, ни с кем не спутать. Здесь.
26 августа у Анны, по расположению к Владыке, взяли передачу под предлогом, что имеет разрешение, но саму не пропустили и не вынесли ответ. «Господи, Божия Матерь Владимирская, не достойна порадовать своего отца...»
Стало морозно, выпадает снежок. Умываться и в уборную гонят на улицу; у Владыки малярия и прочие болезни, как-то перенесет зиму?
Из тюрьмы вывозят на телеге сбитые из горбыля гробы, за лошадью часовой с винтовкой. Вывалит и возвращается с пустыми гробами, и так много раз...
Дежурный обещал подпустить Анну к забору, повидать Владыку, когда выведут его на прогулку, а ему передал: «Ваша дочь будет Вас ждать». Ма-
хал издали шапкой, звал, но Анна не поверила, испугалась. «Ваш отец доходил до забора, а Вас не было», - укорил ее дежурный.
Попыталась обратиться в Красный Крест. Просила помощи в прокуратуре, разрешения на передачи и встречи. Получила грозное предупреждение: «Если еще раз придете, тут и останетесь».
Начальник тюрьмы сказал, что Владыку отправляют в лагеря на Колыму.
- Могу ли я следовать за ним?
- Хлопочите, когда доедет и напишет.
Жизнь будто прервалась, все кончилось, впереди безвестная дорога. Надежда на свидание с отцом угасла. К кому, к кому, обращать теперь сердечное око, душу и жизнь? «К Господу, да, к Господу, Единому Господу», — шептали уста...
Анна и Клавдия вернулись в Ишим. Власти предупредили: уезжайте, иначе будет то же, что и со всеми.
Помолились, вместо «полторасто» - «Отче наш», «Богородице Дево», и вынули жребий: оставаться еще в Сибири или вернуться на родину. Жребий выпал вернуться на родину. В день празднования Казанской иконе Божией Матери 22 октября 1937 года они выехали в Москву...
Год назад в этот день Владыка благословил Анну шить мантию и готовиться к постригу, теперь в этот же день вступала она на одинокий путь спасения. «Мне не дано тебя постригать... Вручаю тебя Святой Троице... Се, гряду скоро и дам тебе новое имя», — слышались сердцу скорбящей одинокой инокини прощальные слова Владыки...
Москва показалась Анне пустыней. Незадолго до ее приезда, 16 мая, скончалась Анна Алексеевна. Посетила в Серпухове совсем еще свежую могилу дорогой матери. В Москве пыталась узнать адрес Владыки, чтобы послать необходимое.
В марте 1938 года из Ишима письмо: «Видела в Омске отца Константина, вели в баню».
Снова Омск... В прокуратуре Анна спросила, где отец. Прокурор препроводил в «Сахалин»: «Если там, у вас возьмут белье, приказ белье всем брать. Приходите, я уточню, в Омске ли он?».
В «Сахалине» Владыку не нашли. Вернувшись в прокуратуру, получили ответ: « Ваш отец в марте выбыл в восточные лагеря. Когда доедет, напишет...».
От ворот «Сахалина» рельсы уходят на Дальний Восток. «Ты, дорога, увезла сердце, полное пламенной, нежной, непрестающей любви к нам, грешным чадам его...» Где и кого согревают теперь животворящие лучи всепрощающей христианской любви?..