- 101 -

ВСЕ ТЕЧЕТ

 

Павел Губенко, он же Остап Вишня, он же лекпом лагерного пункта «Кирпичный завод», не был рецидивистом, наоборот, то была первая его судимость. Губенко был большесрочником, осужденным по «делу Скрыпника» и обвиненным в украинском национализме. Большесрочниками назывались осужденные на пятнадцать и более лет. Как большесрочник Губенко не имел права выхода за зону без конвоя, хотя работал: в лагере фельдшером.

Павел Михайлович родился 11 ноября 1889 года в местечке Грунь на северо-востоке Украины. В Киеве он закончил военно-фельдшерскую школу и добрых десять лет проработал по специальности.

От природы наделенный чувством юмора, который рвался наружу, он стал пописывать фельетоны и смешные рассказы. С 1919 года уже печатался в газетах и сатирических журналах.

На Украине Губенко был более известен как Остап Вишня. Этот литературный псевдоним он сохранил до конца жизни.

Лагпункт «Кирзавод» УХТИЖИМЛАГа был лагерем смешанным: в нем профессиональные уголовники, бытовики и «контрики» (официально в стране политических заключенных не существовало) содержались вместе, обогащая друг друга как житейским опытом, так и языковым материалом. Кроме мужчин, в этом лагере находились и женщины. А смешение нацио-

 

- 102 -

нальностей — было естественным, поскольку страна многонациональна и даже интернациональна в каком-то смысле.

В разгар Второй мировой войны Павлу Михайловичу было уже пятьдесят лет с хвостиком, возраст, который не назовешь даже второй молодостью. Ко всему прочему, Губенко был человеком очень больным, и весь лагерный уклад жизни сказывался на нем весьма ощутимо. Не надо забывать, что к этому времени он успел еще отсидеть лет десять из своего длинного срока.

Маленький, щуплый, болезненный, с большими залысинами на седеющей голове и с большими живыми глазами, он в лагере был весьма одинок, несмотря на природное чувство юмора и писательскую общительность. Во всем лагере было два-три •человека, с которыми Губенко был откровенен. В минуты такой откровенности он говорил: «Единственное, что меня радует и утешает в моем несчастье, — это то, что мне никогда больше не надо будет лгать...»

Незадолго до открытия второго фронта Остапа Вишню срочно, под конвоем, из лагеря увезли. В лагере думали, что увезли на расстрел.

Прошло несколько месяцев, и заключенный Михаил Гаврилович Лангефер получил письмо от Остапа Вишни, в котором рассказывалось следующее.

В какой-то канадской газете, издаваемой канадскими украинцами, появился портрет Остапа Вишни, а под ним статья, призывающая не открывать второй фронт, так как нельзя иметь дело с мучителями Остапа Вишни, человека доброго, безобидного, веселого и больного. Верить большевикам нельзя. Вишня — любимец народа — десять лет содержится в тюрьме, у него язва двенадцатиперстной кишки, он обречен и т. д. и т. п.

Остапа Вишню привезли сначала в Москву, накормили, помыли, переодели. Потом с ним потолковали, перевезли в Киев, посадили в его редакторское кресло журнала «Перець» и сфотографировали, фотография Вишни с его статьей «Как большевики мучают Вишню», в которой он издевается над зарубежными «сплетнями» о себе, была опубликована в журнале «Перець».

А еще так недавно Павел Михайлович говорил: «Единственное мое утешение в том, что никогда больше мне не надо будет лгать».

Этот эпизод из жизни Остапа Вишни рассказала мне мой друг Елена Георгиевна Жуковская, знавшая Вишню близко и читавшая письмо Вишни вместе с М. Г. Лангефером.