ГЛАВА I

 

Простая истина: у каждого в жизни свое начало. Кто-то родился и живет возле холодного моря, кто-то среди жарких барханов, кто-то в дремучих лесах.

Еще мальчиком я хорошо понимал: в окружающем мире существует гармоническая взаимосвязь, и жизнь таит в себе так много нераскрытого и непознанного.

Я — песчинка малая и часть огромного мира. В моем понимании Родина — это огромная страна и тот уголок земли, где живут отец, мать, все близкие люди. Моя Родина — это необъятные просторы казахской степи, наполненные полынным ветром, цветами и солнцем, а также старый турангил, вцепившийся в землю корнями, и вольный беркут, парящий в безоблачном небе.

Помню, как в детстве потрясло меня ночное небо, усыпанное звездным бисером. Казалось, оно совсем рядом, в этот момент я был один на всей планете, переполненный противоречивыми звуками, сливающимися в прекрасные мелодии.

Родился я в селе Караул Чингистауского района Семипалатинской области.

Предки идут от Ргызбая. От него пошли Оскенбай и Мырзатай. От Оскенбая — Кунанбай и великие Абай, Шакарим, от Мырзатая — Жуман, Толганбай, потом я.

С первых дней жизни меня окружала музыка. Звуками были заполнены небо, земля, реки, пели восход и закат, луна и травы. Мелодии домбры и сыбызгы переносили меня в волшебные миры народных преданий, песни рассказывали об истории предков.

Больше всего любил слушать, как пела мать Бибисара Утельбаева, которая была из рода жигитек. Она обладала замечательным голосом — редким тембром меццо-сопрано. Вечерами, готовя для нас скромный ужин, мать пела всегда, и это были самые счастливые минуты в моей жизни. Исполняла самые разнообразные песни — нравоучительные, сатирические и чаще всего лирические. Огромной популярностью пользовались песни Абая. Они звучали в каждой семье, распевались на праздниках

 

и вечеринках. Иногда приезжал в Караул Шакарим. Он жил в горах, отдельно ото всех, но часто бывал у нас.

Я помню, как Шакарим навещал моего отца, беседовал с ним, иногда оставался ненадолго и исполнял собственные сочинения. Много было в них мудрых советов, назиданий. Это невозможно забыть.

Отец любил слушать музыку, но сам не пел. Иногда для себя пощипывал струны домбры, но в основном предпочитал усладить свой слух игрой хороших исполнителей.

Родственники со стороны матери славились как певцы, акыны-импровизаторы. Особенно выделялся среди них брат матери Жуматай. Он мне запомнился как талантливый, одаренный музыкант. Ему была свойственна особая манера исполнения песен Абая, Шакарима, Магауи, Магжана и других.

Мои родные братья виртуозно играли на всевозможных инструментах, были талантливыми музыкантами. Старшие Балтакай и Ануар хорошо пели, младший Бакиш играл на мандолине, гитаре, домбре и других щипковых инструментах.

Четверо из нашей семьи отдали жизнь на фронте. После второй мировой войны остались Шалгымбай, Балтакай, Ануар, Бакиш и единственная младшая сестренка Мапен, которая тоже обладала прекрасным голосом.

Балтакай первым заметил мое страстное увлечение музыкой и стал всячески опекать меня. Все инструменты, на которых я учился играть, были приобретены им: гармошка, домбра, гитара, а впоследствии и скрипка. Но об этом подробно расскажу позже.

Иногда по воле случая в аул заезжали разные исполнители — певцы, инструменталисты. Много русских-переселенцев проезжало мимо Караула. Бывало, и с гармошкой, и с баяном. Мне нравилось слушать их, наблюдать с неподдельным интересом, как они извлекают волшебные звуки из обычных инструментов. Услышав новую мелодию, тут же старался подобрать ее и запомнить.

В Семипалатинске любил посещать кинотеатры, где перед сеансом в фойе для публики играли музыканты. Это были скрипачи, духовики. Ходил не кинофильмы смотреть, а послушать оркестр, запомнить мелодии, такие нежные, певучие, подметить каждое движение исполнителей. Посидишь несколько сеансов и, вернувшись

 

домой, можешь в точности скопировать запавшую в душу мелодию, услышанную там.

Дома, в кругу семьи, когда я наигрывал запомнившиеся мелодии, отец слушал и радовался. Для него главным было не исполнение, а количество. Во время игры он по привычке считал, загибая пальцы:

— Раз... Два... Три... Семнадцать... Восемнадцать. Ай, молодец! Доведи до ста! Учи, учи!

Когда в наш аул провели радио, готов был слушать его целыми днями. Особенно нравились музыкальные передачи и концерты. Часто передавались выступления выдающегося мастера советской скрипичной школы М. По-лякина. Поражало и удивляло его умение извлекать из инструмента звуки, волнующие душу. Они заставляли страдать и радоваться, грустить и веселиться. Его игра имела гипнотическое воздействие и послужила толчком к выбору профессии. Я уже не раздумывал, знал — стану скрипачом! Но сначала надо обязательно найти инструмент, потом приложить все свое старание, умение, чтобы овладеть им. Эта мысль не оставляла меня даже во сне. Я мечтал только о скрипке.

Будучи десятилетним мальчиком, свободно играл на всех имевшихся в нашем ауле инструментах — домбре, гармошке, мандолине, балалайке. И вот однажды произошло чудо. В одном из магазинов Семипалатинска Балтакай случайно увидел единственную скрипку по цене 91 рубль, неизвестно откуда попавшую в наши края. Ни минуты не раздумывая, он купил ее для меня.

Я был бесконечно счастлив от того, что наконец-то мечта сбылась и можно учиться играть на скрипке, подбирать все полюбившиеся мне мелодии. Но надо еще много трудиться, чтобы стать настоящим музыкантом. К кому же обратиться, с кем посоветоваться?

И вдруг фортуна улыбнулась мне. В апреле 1936 года в Семипалатинске проводилась Олимпиада художественной самодеятельности, в которой участвовали все областные детские художественные коллективы. В состав жюри вошли композитор и дирижер Л. Хамиди, работавший в то время в Семипалатинском музыкально-драматическом театре, специально приезжавший из Алма-Аты композитор Д. Мацуцын и другие. Позднее узнал, что в составе жюри был и известный писатель Ильяс Жансугуров.

Олимпиада, можно сказать, определила мою даль-

 

нейшую судьбу. Я занял-на ней первое место, областная газета опубликовала обо мне статью И. Жансугурова с фотографиями и добрыми напутствиями.

После этих событий хотелось немедленно приступить к занятиям по скрипке. Я надеялся, что уроки буду брать у Л. Хамиди. Но композитор решил по-другому.

— Из него выйдет настоящий музыкант!— сказал он сопровождавшему меня Балтакаю.— Вы не имеете права держать его здесь, одаренному мальчику нужна профессиональная музыкальная подготовка. Поэтому надо ехать в Алма-Ату и обратиться там к прекрасному человеку, музыканту Ахмету Жубанову.

Это было моим заочным знакомством с великим композитором, который впоследствии многое сделал для меня. Сегодня могу сказать, что обязан ему, как сын отцу, как ученик наставнику, как человек самому близкому человеку.

Но чем настойчивей советовал Л. Хамиди ехать в Алма-Ату на учебу, тем меньше родителям хотелось отпускать меня одного в большой незнакомый город. Но я настойчиво стоял на своем. Помогли напутствия Л. Хамиди, и я решил обратиться к заведующему облоно М. Асанбаеву. Внимательно выслушав меня, он согласился с моими доводами.

Однако была сложность — это возраст. Для того, чтобы в Алма-Ате не возникло лишних проблем, пришлось в направлении изменить год моего рождения. Вместо 1924 года записали 1922. С тех пор эта дата значится во всех документах.