ГЛАВА II

 

Пять суток ехал в товарном поезде по Турксибской железной дороге из Семипалатинска в Алма-Ату. Мир, открывавшийся мне, был прекрасен. Знакомился с новыми людьми, видел большие села, индустриальные города, безбрежные степи.

В Алма-Ату-1 приехал ночью, и, не сомкнув глаз, едва рассвело, на попутной машине отправился в город. Автостанция была на Торговой улице, напротив уйгурского театра и столовой национальных блюд.

Ах, как пахло здесь пловом, дунганской лапшой, свежеиспеченными лепешками! Я хорошо помнил картины

 

жестокого голода, пережитого казахами в начале тридцатых годов. Сплошная коллективизация и «Малый Октябрь», провозглашенный в Казахстане эмиссаром вождя И. Голощекиным, обернулись для народа тяжелыми испытаниями и жертвами.

Помню, как спасаясь от голода, мать, отец, все родственники откочевали из Караула в Жарминский район. Несколько недель, днем и ночью шли пешком, изнемогая от жары и усталости. Голод «косил людей. Многие не дошли, вдоль дороги осталось немало могил. Страшно вспомнить, как обезумевшие от голода люди съедали собственных детей. Так было, сам видел — свидетельствую.

В Жарминском районе проживали в основном русские. А мы обустраивались, кто как мог. Скота в ту пору практически не осталось. Для того, чтобы спасти и прокормить ребятишек, родители вынуждены были отдавать нас в детские дома, хотя и там вели полуголодный образ жизни и там умирали.

В Семипалатинск мы вернулись в тридцать пятом, а через год я уехал в Алма-Ату.

Мучительные воспоминания о голоде у тех, кто пережил его, остаются на всю жизнь. Боятся, что опять может повториться этот кошмар.

Когда приехал в Алма-Ату, увидел, что здесь жили, конечно, гораздо сытнее, чем в других районах республики. Но получаемой стипендии мне тогда, как и другим студентам, не хватало. Брат не имел возможности высылать деньги регулярно. Если оказывался без средств к существованию, шел в гости к землякам. Несколько раз, например, побывал у Мухтара Омархановича Ауэзова. Летом подкармливался на Зеленом базаре. Какие крупные яблоки, сочные груши, виноград, слива, урюк и многие другие фрукты! Теперь об этом приходится только вспоминать. Их привозили бричками, возами на продажу из окрестных садов, а мы, мальчишки, таскали диковинные явства из-под носа хозяев, сами продавали и на вырученные гроши покупали не менее вкусные пирожки. Но чаще приходилось сидеть на хлебе и воде. Привык. А когда занимался музыкой, играл на скрипке, вообще забывал о еде.

Однако я забегаю немного вперед.

Директором музыкально-драматического техникума был Сагыр Камалов, Заведовал скрипичным отделени-

 

ем, куда я старался поступить, Иосиф Антонович Лес-ман, высланный в начале 30-х годов из Ленинграда в Казахстан за какие-то грехи. До революции он учился у всемирно известного скрипача, дирижера и педагога Льва Семеновича Ауэра, и закончил консерваторию с серебряной медалью.

В середине прошлого века Л. С. Ауэр был приглашен из Венгрии в Петербургскую консерваторию, которая многие десятилетия считалась мировым центром скрипичного искусства. Сюда приезжали не только известные русские скрипачи, но и музыканты из разных зарубежных стран.

Иосиф Антонович Лесман, стал моим первым наставником. В 1936 году, когда я поступал в музыкально-драматический техникум, учитель отобрал на вступительных экзаменах двадцать два ученика. До конца года из них осталось только двое. Наверное, это был закономерный отбор наиболее способных и трудолюбивых людей. Иосиф Антонович любил повторять, что для того, чтобы стать настоящим музыкантом, кроме желания и способностей надо обладать упорством.

1936 год занимает особое место в истории казахской культуры. Состоялась первая Декада казахской литературы и искусства в Москве, открывшая миру многие имена талантливых артистов, музыкантов, писателей. Не довелось быть ее свидетелем, но, приехав осенью в Алма-Ату, я даже в училище почувствовал приподнятое настроение, которым жила творческая интеллигенция республики.

Об успехах Декады писали все союзные и республиканские газеты, рассказывали по радио. Отчетные концерты проходили в Оперном театре на пересечении улиц 8 Марта и Комсомольской. Именно там увидел впервые знаменитую Куляш Байсеитову, которой одной из первых в стране и первой в Казахстане присвоили звание Народной артистки СССР. Там же впервые услышал других казахских артистов и музыкантов, до того известных мне лишь по радиопередачам. Первой постановкой в Оперном театре была опера Е. Брусиловского «Кыз Жи-бек», там же позднее слушал выступление замечательного скрипача Е. П. Антопольского, исполнявшего Концерт для скрипки с оркестром П. И. Чайковского. Мне посчастливилось играть в составе симфонического оркестра. Помню, какое ошеломляющее впечатление произ-

 

вело на меня это музыкальное произведение. Буквально бредил им и поклялся, что когда-нибудь обязательно исполню его. Осуществилась заветная мечта не скоро — лишь через четверть века, но не по моей вине. Не все осозновали, а большинство даже не подозревало, что страна медленно погружается в тупое безумие произвола. Мы, учащиеся, старались не думать и не говорить о происходящих событиях. Но неожиданно арестовали директора нашего училища Сагыра Камалова. Все знали его, как доброго, честного человека, который вместе с К. Жандарбековым работал над либретто оперы «Ер-Таргын». Нам же сказали: «Камалов — враг народа». Чему он противился? Но разъяснять никто не осмеливался, все находились под страхом репрессий. Неровен час — каждый мог оказаться в «черном списке». Не вспоминай, не думай, если дороги жизнь и свобода! Был человек и нет его. Ну, и что? Молчали. А многие, знаю, прислушивались по ночам к шорохам за стенами дома, к каждому стуку и ждали худшего.

И. А. Лесман занимался со мной в училище, иногда дома. Иосиф Антонович жил недалеко от парка, на улице Октябрьской. Приходил к нему и играл на память или по нотам домашнее задание. Чтобы помочь мне освоить музыкальную грамоту, учитель поручил студенту-старшекурснику Галыму Абсалямову шефствовать.

Каждый день занятий приносил много открытий. Узнал о новых музыкальных жанрах — опере, симфонии, оратории, балете. Изучал термины: лад, интервал, аккорд, основа музыкальной мысли, тема, которая может быть краткой, лаконичной или нежной, распевной, научился разбираться в выразительных средствах музыки — тембре, гармонии, регистре, динамике. Интересные занятия с Галымом потом вспоминал с благодарностью.

Моя концертная деятельность началась неожиданно. Не знаю точно кто именно, может быть И. А. Лесман, а, может, кто-то другой, рассказал обо мне музыкальному редактору Казрадио М. Майчекину. Тот пригласил в радиостудию, которая находилась тогда в здании Главпочты.

— Хочешь выступать по радио? — спросил М. Майчекин

— Хочу!

Мне, действительно, хотелось, чтобы мою игру услышали все родственники и знакомые. Тогда на радио еще

 

не записывали предварительно. Сразу выходили в прямой эфир. Я стал выступать, играть казахские и русские народные мелодии, небольшие классические произведения импровизировал. Наверное, многим нравилось исполнение, поэтому М. Майчекин часто приглашал, да еще выписывал гонорар. По радио, как выяснилось позже, впервые услышал мою игру и Ахмет Жубанов.

Премьера моего сольного выступления перед большой аудиторией состоялась после окончания учебного 1940—1941 года на отчетном концерте училища. В первом отделении выступал в квартете, где был первой скрипкой, мы исполняли произведения В. А. Моцарта, а во втором я солировал в Концерте № 22 Виотти.

О многих молодых музыкантах, в том числе и обо мне, писали в «Казахстанской правде». Для нас это было большим событием, которым я от души гордился.

Однажды, когда И. А. Лесман слушал дома мою игру, произнес вслух:

— Первый раз в жизни приходится заниматься с таким способным, одаренным учеником. Он мгновенно схватывает и понимает с полуслова.

Потом я стал невольным свидетелем его разговора с другим моим учителем, известным скрипачом М. И. Сквирским. Марк Ионович делился с Иосифом Антоновичем:

— Иосиф, помяни мое слово. Этот юноша будет иметь мировое имя, если ничто не помешает ему.

До сих пор помню эти слова как напутствие, как поддержку. Они живут во мне до сегодняшних дней.

Но пришла страшная война, которая перевернула всю жизнь и многое отняла.