ГЛАВА XXIII

 

Итак, я начал борьбу за свою политическую реабилитацию и написал письмо Главному военному прокурору СССР с просьбой пересмотреть приговор 1947 года.

Мне ответил Военный прокурор отдела надзора Военной прокуратуры Среднеазиатского военного округа.

«Изучением архивного уголовного дела, по которому Вы были осуждены 18 апреля 1947 года военным трибу -

 

налом ТуркВО и материалов дополнительного расследб-вания установлено, что Вы в годы Великой Отечественной войны совершили тяжкие государственные преступления: измена Родине и антисоветская агитация. Ваша вина в этом материалами дела доказана. Вы осуждены обоснованно. Оснований к отмене или изменении приговора не имеется. По настоящему делу вы не реабилитированы и реабилитации не подлежите. Военный прокурор Ключка».

Как под копирку из Москвы ответил Военный прокурор отдела Главной военной прокуратуры Кулиш.

«...В 1947 году Вы осуждены обоснованно. Для пересмотра дела и вашей реабилитации оснований не имеется. В связи с этим Ваша жалоба оставлена без удовлетворения».

Еще не подозревал, что система выработала и внедрила повсеместно иезуитский по своей сути механизм рассмотрения протестов и жалоб советских людей на неоправданные, а порой и противозаконные решения и действия властей. Всякая жалоба рано или поздно возвращалась к тому, против кого была написана, и пострадавшему отвечали формально, а то и преследовали за строптивость. Мне не хотелось простить историю с придуманным мною самим Ташкентбаем.

Когда умер Л. И. Брежнев, и гроб с его телом на глазах у всех, сорвавшись, рухнул в могилу у Кремлевской стены, повеяло долгожданными переменами. Потом М. С. Горбачев провозгласил перестройку, путь к демократическому развитию общества, на защиту прав человека. Миллионы людей поверили также, как и я.

Казалось, что за спинами Ключки и Кулиша стояли те, кто подписывал в сорок седьмом году приговор, а теперь они не хотели ничего пересматривать, чтобы не замарать своей репутации и не нести ответственности за исковерканные жизни миллионов людей. Думал, что перестройка сметет их и восторжествует справедливость.

Но на мои обращения в ЦК КПСС, Верховный Совет СССР, Верховный Суд, Генеральному Прокурору СССР и другие инстанции приходили однотипные ответы.

«Установлено, что за совершенные в годы Великой Отечественной войны особо опасные государственные преступления Вы были осуждены обоснованно. ВРИО

 

 

начальника Главной военной прокуратуры А. А. Герасимов».

«Проверкой в порядке надзора уголовного дела не выявлено оснований для принесения протестов на предмет отмены состоявшихся по делу судебных решений. Председатель судебного состава коллегии Верховного суда СССР Н. Петухов».

«Ваша вина в совершении в годы Великой Отечественной войны особо опасных государственных преступлений доказана и основания для опротестования состоявшихся судебных решений по делу не имеется. Первый заместитель Главного военного прокурора Б. С. Попов».

«Установлено, что совершенные в годы Великой Отечественной войны особо опасные государственные преступления Вы осуждены обоснованно. Генерал-полковник юстиции А. Г. Горный».

«Как Вам ранее неоднократно сообщалось, за измену Родине и антисоветскую агитацию в годы Великой Отечественной войны Вы осуждены обоснованно. Военный прокурор отдела ГВП Кулиш».

Никто из них не услышал голос, вопиющего в пустыне. Я, отчаявшись, адресовал письмо Генеральному Прокурору СССР со следующим эпиграфом «По форме правильно, а по существу — издевательство. В. И. Ленин».

«Обращаюсь к Вам по поводу «спихивания» заявлений граждан в более низшие инстанции. Такую практику, например, ведет генерал-полковник Горный. В свое время направил жалобу на процесс нарушения при внесении мне приговора, не зная, что для гр. Горного данный приговор, вынесенный во времена И. В. Сталина, является юридически действующим и не подлежащим отмене.

Если так, прошу вручить копию этого «произведения», а заодно сообщить, каким отделом английской разведки я был завербован, так как до сих пор, к сожалению, не знаю этого, а поэтому не могу рассказать, хоть очень хочется. Одновременно хочу сообщить об этом и своим друзьям по французскому Сопротивлению из Альби, Тулузы, Монтелимара, где мы с ними против кого-то сражались «в рядах немецкой армии». Жаль, что нет полного текста приговора, любопытного образчика времен «сталинского ампира». Он представлял бы определенную ценность в историческом аспекте.

 

Последовал ответ на то письмо:

«Военный Трибунал Краснознаменного Туркестанского военного округа — гражданину Толганбаеву Айткешу.

Направляется Ваша выписка из приговора военного трибунала Туркестанского военного округа от 18 апреля 1947 года, согласно Вашей просьбе. Приложение: выписка из приговора на 2-листах. Только адресату. ВРИО Председателя военного трибунала ТуркВО подполковник В. Максимкин».

Ознакомившись с присланными документами, снова написал Генеральному Прокурору СССР.

«Прошу произвести необходимые действия по аннулированию приговора, вынесенного мне во времена культа Сталина».

Получив выписку из приговора, обратил внимание на то, что в вводной части участниками судебного заседания указаны лишь четыре человека, в то время, как на самом деле в закрытом судебном заседании принимали участие десять человек. Кроме указанных в приговоре на суде присутствовали: министр МГБ Казахской ССР генерал-майор Вызов Антон Павлович, зам. министра МГБ Казахской ССР Сакенов Файзолла, заместитель начальника следственного отдела МГБ Казахской ССР подполковник Нишмурзин, заместитель начальника следственного отдела МГБ Казахской ССР капитан Курманжанов и другие.

Таким образом, нарушена ст. 313 УПК, что привело к дальнейшему нарушению ст. 20 УПК и всему ходу судебного следствия под давлением присутствовавших членов МГБ, которые направляли и предварительное следствие».

Неизвестно, дошло ли мое письмо до Генерального Прокурора СССР, но ответил уже знакомый генерал-полковник А. Г. Горный, на которого я жаловался.

«Для постановки вопроса о пересмотре уголовного дела и реабилитации Вас оснований не имеется, а поэтому ходатайство в Прокуратуру СССР оставлено без удовлетворения».

Следующие письма адресовал Генеральному Прокурору СССР, государственному советнику юстиции 1 класса тов. Сороке О. В., генерал-полковнику А, Г. Горному.

 

«Выражаю несогласие с вашим решением. Как объяснил в приемной Прокуратуры СССР тов. Е. С. Воробьев, я обязан в соответствии с существующей практикой о своем несогласии сначала поставить в известность Вас лично, чтобы могли либо разъяснить мои ошибки, либо поправить подчиненных».

Спустя несколько лет вновь обратился к Генеральному Прокурору СССР, ответ пришел за подписью помощника Генерального Прокурора СССР, старшего советника юстиции П. А. Лаптева. Содержание ответов—отказов было стандартным. Но я не уставал писать, чтобы восторжествовала справедливость.

В настоящее время все позади, однако, когда смотрю по телевизору «Международную панораму», узнаю товарищей по Французскому Сопротивлению, горечь прежнего начинает отравлять жизнь. Ведь пока не очищу себя от грязи, которой меня обмазали в свое время бериев-ские бандиты, я не могу даже поздравить с Днем Победы бывших партизан, спасших от лагеря смерти. А со следователями, бившими меня по лицу линейкой, теперь хожу по одним улицам, покупаю продукты в тех же магазинах, где и они, и судьбе угодно было свести нас в очередях.

Пришло время восстановить справедливость, пока еще жив. Пусть хоть в последние дни не буду вспоминать о временах культа личности, и старые товарищи по фашистской неволе смогут по достойному обращаться ко мне».

Отправляя это письмо, в конце приписал, чтобы ответ вручили лично в руки в Приемной Прокуратуры СССР, так как вскоре отправлялся в Москву на медицинское обследование.

Приехав в столицу и, как всегда переночевав на Казанском вокзале, прежде чем заняться здоровьем, пошел в Приемную Прокуратуры и там узнал, что ответ отправили недавно в Алма-Ату.

— Но я же просил Вас!— возмутился я.

— Мало ли что!— сказала строго заместитель начальника приемной.— Получите в Алма-Ате. До свидания.

— Я приехал в Москву на обследование и, возможно, буду лечиться. Домой попаду не скоро.

— Тогда слетайте в Алма-Ату, а потом возвращайтесь в больницу. До свидания.

 

— Вы считаете это нормальным, чтобы я, пожилой человек, мотался туда и обратно? Где находится Москва и где Алма-Ата! Что за садизм?

— Здесь не кричите, гражданин. Я поступаю так, как считаю нужным, как мне предписано! До свидания!

И снова пишу Генеральному Прокурору:

«Напоминаю, что на Ваше имя мною было послано заявление о нарушении УПК при вынесении мне приговора. Будучи жертвой фальсификации, написал аргументированное заявление на имя первого заместителя Военного прокурора гражданина Б. С. Попова. В ответ получил сообщение, что все предыдущие проверки были с его точки зрения правильными. На этом основании считаю невозможным далее вести дело о выявлении преступных методов следствия с работниками военной прокуратуры. Считаю их некомпетентными в работе органов, связанных с восстановлением социалистической законности.

Поэтому обращаюсь к Вам, как руководителю высшего органа, заинтересованного в соблюдении советских законов в нашей стране».

И мне опять ответили под копирку:

«Как Вам уже ранее неоднократно сообщалось, за измену Родине, за антисоветскую агитацию в годы Великой Отечественной войны Вы в 1947 году осуждены обоснованно. Оснований для опротестования соответствующих судебных решений не имеется. Военный Прокурор отдела Главной военной Прокуратуры Кулиш. Москва, Центр, ул. Кирова, 41».

Опять выросла непреодолимая стена передо мной.

Настойчиво стучусь в нее, чтоб услышали.

Но были и другие, совсем нежданные письма.

В августе 1978 года обратилась к мне журналистка Казахского радио Ш. Ильясова с просьбой дать интервью для московской программы «Пишут ветераны», которую, как известно, долгие годы вел Ю. Левитан. Известный диктор переслал в Алма-Ату письмо, полученное Всесоюзным радио от ветеранов Великой Отечественной войны, просивших разыскать меня, и, если это возможно, сыграть несколько музыкальных произведений на скрипке. Да простят они меня за то, что ничего не знаю о них, кроме фамилий: Сулейменов и Нургалиев из Татарии, Рашидов из Узбекистана, Давыденко с Украины и Друян из Молдавии, а письмо от их имени написал свердловча-

 

нин Т. П. Федоров. Оказывается, они однажды слышали мою игру на скрипке на каком-то концерте в Северном Кавказе между боями и запомнили даже то, что исполнял я. Никто из них и представить себе не мог, что через много лет, открыв в один прекрасный день газету «Советская культура», прочтет статью «Первая скрипка республики» и узнает о моей судьбе. Не могли они знать и о том, что письмо их в конце концов попадет ко мне.

Спасибо, Тимофей Иванович, и вашим товарищам за добрую память, прекрасные слова и наилучшие пожелания. В те трудные дни они для меня многое значили. Всегда буду помнить о вашей моральной поддержке.