ЛАГЕРНИКИ

 

В камере было немало людей, избитых и изувеченных на следствии в 1937-38 годах и по разным поводам доставленных из лагерей в Москву.

Был у нас одно время тихий и незаметный человек. В бане мы обратили внимание на его спину. Между лопаток шла у него коричневая и сморщенная полоса кожи. Он объяснил, что следователь во время допроса звонил, заказывал стакан чаю погорячее - и выливал ему этот чай за шиворот. И так неоднократно.

Вспоминается красивый еврей с ассирийской бородой, крупный работник Наркомторга, милый и европейски образованный человек. Ходил он неестественно прямо из-за отбитых почек: не хотел подписывать обвинение. Рассказывали о нем, что следствие его проходило где-то на периферии (а там изоляция не такая полная, как в больших городах), и вся тюрьма упрашивала его подписать, не могла видеть, как его мордуют. Не подписал.

Рассказывали о смерти командарма Ковтюха (Кожуха из «Железного потока» Серафимовича) в бутырской больнице. Он умирал от побоев на следствии, передавал через санитаров-заключенных, что погибает честно, никого не оговорив. Рассказывал мне об этом сокамерник, фамилию не помню, лично говоривший с одним из этих санитаров.

В этой больнице, и тоже от побоев, умер и Кутков - Елань из «Чапаева».

Попал к нам в камеру бывший директор специального детдома в Горьком, куда дети из семей, где все взрослые были репрессированы, направлялись для дальнейшего распределения. По его словам, прошло их у него за несколько лет много тысяч. Кому было меньше 4-х лет, тем давали новую фамилию, и после 1956 года многие родители безуспешно искали своих детей по всей стране. Кто постарше - фамилию сохранял, но подлежал в детдомах особому режиму, и ребенку постоянно внушали, что он сын (или дочь) врага народа. Директор этот получил срок явно потому, что слишком много знал.