§ 1. Бешеная собака помогает мне появиться на свет

 

Щербаков в Лабинской, возвращение Лары; мое рождение; гороскоп и хироскоп; подлог с метрикой; мобилизация в соцсектор; развал семьи; Щербаков женится на Терпонасян; голод в совхозе "Кубанец"; "вредительство"; Пименова кончает пединститут

 

Итак, моя - пока еще будущая - мать Лариса Пименова 31 марта 1930 года уволилась из Красюковской школы и приехала в село Мостовское Лабинского района, где с 5 марта уже работал мой - тоже будущий - отец Иван Щербаков. День ее рождения - 5 апреля - они "отпраздновали" вместе, но уже с 12 апреля она работала на хуторе Ершово в нескольких десятках верст от М остове ко го, где остался Ваня. У нее от этого Ершова остались самые гнетущие воспоминания, у него от деятельности в Лабинском РайЗО - только профессиональные. Уж я не стану пересказывать его саги о том, как он там дозировал прививку от ящура ("перезаражение", употребляя технический термин), или спорил с милиционером, травить ли больных сапом лошадей стрихнином или стрелять их. Милиционеру было жаль лекарства с неведомым и таинственным названием "с-стри-ии-их-хни-н", а постреливать он любил. Но лошади при расстрелах ведут себя не так послушно, как люди, а безумствуют, вырываясь. Щербаков даже и не пил практически в это время. Разве изредка, заходя домой к жившему там ветфельдшеру, который тоже пил не часто, но иногда по-семейному угощал. С ним он встречался не только по работе, но и подружился, поэтому был несказанно изумлен, когда овчарка фельдшера вдруг вздыбилась на него, Ивана, и укусила пару раз за икры, а потом убежала. Ведь она его прекрасно выучила, и хотя хвостиком не виляла, но спокойно пускала во двор и в дом, провожала с хозяином. А тут - такой афронт. Не брюк было жалко Ивану. Он так давно околачивался в горах и предгорьях, что не успел заметить кончины нэпа, рождение которого столь волновало и возбуждало его восемь-девять лет назад. При нэпе купить штаны было не проблема, а вот когда тем же летом 1930 года Иван съездил по делам в Новочеркасск и Ростов, тогда он увидел, что потеря штанов - потеря невозместимая. Что все костюмы исчезли, слизнуло их, они уже НИЧЕГО НЕ СТОЯТ за отсутствием предмета стоимости. Нет, о штанах он еще не догадался пожалеть. Но он же был культурный ветеринар и знал, что собака ни с того ни с сего не покусает, если она не бешеная. Подумать на собаку своего хорошего знакомого, что она - бешеная, вроде бы неприлично. Обидно знакомому. Тем более, что собака вернулась с речки, бегает по двору как ни в чем не бывало, никого больше не кусает... Но, с другой стороны, он знает, что в округе широко распространено бешенство. С третьей стороны, выученные в институте правила "техники безопасности" настоятельно требуют в таких случаях: а) собаку немедленно пристрелить или изолировать, б) человеку произвести прививку от бешенства (вакцина Пастера). С первым предложением Иван обратился к фельдшеру, владельцу собаки, но тот его высмеял и сажать овчарку на цепь отказался. Второе, то бишь прививку, жившая там врачиха готова была бы сделать, считая, впрочем, мысль о ней блажью и трусостью молодого специалиста, да не было у нее ничего необходимого. Стала отговаривать:

— Да зачем Вам прививаться? Заприте собаку и понаблюдайте за ней. Если увидим, что она взбесится, тогда и проведем Вам прививку.

 

— Ну, знаете, Вы просто неграмотно рассуждаете! Да я же раньше заболею, чем у собаки проявятся наружные признаки бешенства!

Словом, поколебавшись пару дней - не засмеяли бы - Щербаков все же спустился по Лабе в Лабинскую, дабы привиться там. Там вакцина имелась, начали ее ему научно вводить. А процедура сия медленная, не одна неделя нужна. Прошло, кажется, недели три, прежде чем его выписали из больницы и он вернулся в Мостовское. Первым его встретил фельдшер, владелец покусавшей собаки:

— А собачка-то взбесилась. Пришлось пострелять.

Так педантичность и следование инструкции были зримым образом вознаграждены безотлагательно. Но это еще не вся награда. Ведь Ваня и Лара переписывались, он ей и про собаку и про то, что умнее врача оказался, не мог не написать. И фельдшер в его отсутствие, когда заметил бешенство своей овчарки и забеспокоился об Иване, тоже по своей инициативе жене Ивана написал. Людей в горах мало, они внимательны друг к другу. Так что Лара мгновенно проведала про беду, постигшую ее мужа, встрепенулась и примчалась к нему.

Ведь она же любила его, хотя и была неуступчива. Ну, поссорились они, но ведь теперь же БЕШЕНАЯ СОБАКА! Да и ссора ли то была? Стоило ли думать о прошлом? Ведь ПОКУСАННЫЙ ИВАН - это совсем другой Иван, он переменится, будет чуток, не позволит себе, как прошлый раз... А что было "прошлый раз"? Как живую картину представляю себе, с каким внутренним ликованием выезжала Лара из Новочеркасска в конце марта и эту треклятую Лабинскую: они приедет к Ване как раз к своему дню рождения, и они вместе и только вдвоем чудесно его отпразднуют! И вообще-то она всегда была чувствительна к этому дню - Дню Рождения, а тут столь знаменательная дата Двадцать Пять Лет! День рождения - любимый рядом, такой чуткий, заботливый, предупредительный... Естественно, что она видела не реального Ваню, а свое собственное романтическое представление о возлюбленном. Ее представление о празднике и счастье было, как у большинства женщин, крепко увязано с идеей цветов, букетами, корзинами, венками... "Ты живешь без черемухи" - было в ее устах самой решительной формулой осуждения. А выяснилось, что и цветов-то Ваня не заготовил (в аулах, где цветы растут на обочинах, к ним отношение иное, нежели у горожан), и вообще едва не позабыл про великий праздник. Даже о работы не сумел избавиться на этот день, бегает по своим коровам-свиньям! И в комнате никакого уюта (он всю жизнь жил по-спартански, хотя аккуратно). Конечно, она обиделась. Но грош была бы ей как воспитанной женщине цена, кабы она так в лоб и сказала бы Ване, НА ЧТО обиделась. Он бы, пожалей, еще за цветами сбегал бы, и выпросил бы у соседей лишний ящик для исполнения обязанностей стула или стола. Но разве такому "вниманию по подсказке" можно радоваться? В любви ценится только то, что дается без просьбы, без подсказки, без вынуждения – и в точности совпадает с невысказанным наличным желанием. "Сам должен почувствовать, что так надо". И она стала давать ему понять, какой он ВООБЩЕ нечуткий - то тем, то этим. Он до какой-то минуты просто ничего не понимал, о чем это она, а когда было сказано достаточно много, то взъярился, пошел грубить. Ну, тогда она решила его проучить и ухватилась за возможность уехать, авось побежит за нею... Но он не едет, урок пропал впустую, длить его бессмысленно - и вот подворачивается такой прекрасный предлог, чтобы вернуться, не роняя лица и не признавая своей неправоты, что было бы педагогически неправильно... Сумбур? Но жизнь наша в общениях с женщинами и состоит из таких сумбуров, и

 

блажен тот, чья ладья умеет плыть по компасу в магнитной буре мщений за кажущиеся обиды.

Словом, она примчалась. Благо наступали летние каникулы. Тут у них начался медовый месяц, длился он два месяца: июль-август. Так я был зачат. Пусть грядущие поколения специалистов по генной инженерии устанавливают, мог ли фильтрующийся вирус бешенства и сопутствующие ему энзимы повлиять на зародыш и на мой темперамент. Во всяком случае, когда я прежде впадал в бешенство (увы, и это в прошлом; уже долгие годы, как я ни на кого и ни на что не рассвирепевал до бешенства...), я всегда себя оправдывал: ведь я был зачат слюною бешеной собаки, мне 100% скидки! В период примирения и любви супруги нашли компромиссное решение дилемме работать Ларе в Ершово или в Мостовском. На очень короткое время - на сентябрь - она согласилась переехать под Мостовское, в станицу Зассовскую, но далее они вообще уехали из Мостовского. Не домой в Новочеркасск или в Ростов, конечно, хотя Л ара давила именно в этом направлении. Щербакову еще предстояло отрабатывать свою контрактацию три года. Но с гор - в степи. И севернее. И ближе к "центру", "культуре", к железной дороге, словом²⁰³. В пределах Майкопского округа, но в другой район его, в станицу Дондуковскую (у меня в метрике и паспорте ошибочно написано "Дундуковская", а у матери в трудовой книжке "Долсуковская"). Там и ветеринарный участок был расположен превосходно, и жилищные условия ветеринарам созданы были шикарные.

Комический эпизод. Эти прекрасные условия были вырваны дерзостью одного сподвижника по ВЭО ранее упомянутого проректора Балашова. Тот, тоже член правления ВЭО и в ту пору начальник окружного ветупра, заехал как-то в родную Дондуковскую и ужаснулся, как безобразно плохо оборудован в ней ветучасток. Ни помещений, ни условий, ни для людей, ни для скота. Ну, пошел он плакаться в партком той же станицы, и очень уж ему приглянулся дом парткома: и дом просторный, и сараев подсобных много, и двор, пригодный для приема животных. Пьет он с секретарем парткома и приговаривает: вот кабы вы этот дом ветеринарам уступили, мы бы вам все эпидемии в мире ликвидировали! А тот с пьяными слезами отвечает, что ему, мол, для хорошего человека ничего не жалко, не то что дом с участком, и жену и мать готов отдать. Но один-то пьян был, а второй собеседник - прикидывался пьяным. И вот он взял и тиснул в газете, что, мол, в осуществление выдвинутого партией лозунга "Лицом к деревне" партком УСТУПИЛ свое здание и прочие строения ветуправлению, выражал от имени больного скота горячую благодарность и заверял. Областная редакция охотно напечатала такой отклик на указание Свыше, что, дескать, партийные и советские руководители на местах благородно повернулись лицом к деревне. А в парткоме, прочитав уже вышедший номер газеты, крякнули, матюкнулись, но делать нечего, перебрались в другой дом, а этот достался ветеринарам. Было это примерно за год до приезда Щербакова, так что того пронзило, что здание было не деревянное, а каменное, просторное, много подсобок, а стационар был даже оснащен микроскопом.

Итак, с начала октября 1930 года мои родители оба уже работают там: Щербаков ветврачом, Пименова учительницей. Они туда переехали даже втроем, ибо в Мостовское к ним приехала Валентина Васильевна,

 

которая последовала и в Дондуковскую. Правда, она жила с ними недолго: когда Лариса получила декретный отпуск перед родами, они обе уехали домой в Новочеркасск. С тещей Иван уживался хорошо, лучше, чем с женой. Там, в Новочеркасске я и родился в 4 часа утра (не знаю только, как тогда было сдвинуто время) 16 мая 1931 года, в субботу, т.е. "опоздав", ибо по астрологии мой счастливый день - Пятница.

Мне когда-то Валерий Сухов составил правильный, "научный" гороскоп с учетом всех светил и часа рождения. Увы, не сохранился гороскоп, умер и Валя... Но согласно восточному гороскопу, я родился в год Овцы (она же Коза), а люди, родившиеся в год Овцы,

 

"имеют способности в области изящных искусств. На первый взгляд, все у них складывается удачнее других, но они часто бывают застенчивы и беспорядочны. Они всегда отстаивают свои интересы, нередко любят свое дело. Денег у них, как правило, достаточно. "Не пускайте Козу на свою дачу - все объест!" Идеально подходят им как друг и спутник жизни Кролик, Кабан, Лошадь. Более или менее подходит Тиф, Дракон, Овца, Обезьяна. Решительно не подходит и приносит несчастье Вол и Собака. То же относится к годам с соответствующими названиями".

 

Черт бы побрал того, кто скажет, будто бы у меня "денег достаточно"! Да и изящные искусства, видит Бог, мне не по зубам. Хотя, впрочем, нашлись кретины, которые после моей статьи о Глазунове стали обращать со мною как с заправским критиком по живописи, на выставки звать. А вот интересно, что год Собаки был всегда для меня годом тяжелых событий: 1946, 1958, 1970, 1982.

Согласно европейской астрологии я родился под знаком Тельца, он же Бык:

 

"Знак Земли под покровительством Венеры. Характер застенчивый, натура эмоциональная. Знаку Земли Телец обязан силой и здравым смыслом, но Венера придает солидному и практичному Тельцу мягкость, любовь к комфорту. Чувственность и лень - два противоречивых желания - делают его существом сложным. Он любит материальные блага, вместе с тем расточителен. Стремится к уюту, но часто неряшлив. У него страсть - найти радость. От Земли берет неисчислимые силы. Обладает здоровым инстинктом животного. Телец капризен, упрям по мелочам, но в общем обладает характером спокойным, податливым, терпеливым. Он любит завязывать знакомства с людьми высокопоставленными, влиятельными. В свое отношение к людям вносит много элегантности и капризности. Любит искусство и архитектуру. Отличные строители и декораторы, портные, повара. Могут проявляться в декоративной живописи, прикладном искусстве, моделировании одежды, декоративном искусстве, создании кожаных изделий. Счастливый цвет - зелено-желтый и ржавый, камень - изумруд, металл - медь, талисман - сова, день - пятница, буква - N ("ню"), символ - алхимик, число - 14, существо - регенерация, характер интеллекта - терпимость, характер эмоций - воздержание, характер действия - нерешительность. Наибольшее соответствие характеров: Дева, Козерог, Телец, Дружба-любовь с Раком и Рыбой. Отсутствие понимания со Львом и Водолеем. Противоположность, но и дополнение - Скорпион".

 

Следя этот перечень профессий, вижу, что не ту дорогу избрал в жизни. Впрочем, что такое геометрия, как не вышивание гладью? Первый гороскоп распределял в крупные группы по годам, второй - по месяцам, а

 

вот третий, распределяющий чуть ли не по неделям. Согласно травяному-древесному гороскопу, родившиеся 15-24 мая,

 

"рождены под знаком Каштана и суть Справедливые, Красота Каштана не каждодневная, выигрывает лишь при близком знакомстве, ибо он не стремится к вниманию. Обладает высоким чувством справедливости, реагирует живо, способен бороться за какое-нибудь дело, но способен и отстраняться. Это врожденный дипломат. В любви утонченный, изощренный. Нелегко находит партнеров, хотя к этому очень стремится. Если любит, то лишь раз. В обществе щепетилен, раздражителен, чувствителен, неприспособляем, но все это из-за неуверенности в себе. Поэтому часто принимает позу высокомерия, а в действительности страдает, если не находит понимания и отклика. В семейной жизни очень предан и рассудителен, необычайно расторопен и предприимчив в привычных домашних делах. Судьба Каштана больше зависит от обстоятельств и других людей, он всю жизнь борется с превратностями судьбы, не получая удовлетворения. Люди этого знака: Жан-Жак Руссо, Бальзак" -

 

и, добавлю я, А.Д.Сахаров, Э.С.Орловский, Л.Я.Волохонский, М.А.Булгаков. А насчет того, якобы Каштан "никогда не получает удовлетворения", то вранье это: я сотни, тысячи раз получал удовлетворение в жизни. Как-то пару лет назад остановила меня цыганка и начала стереотипное "гадание": преследует-де тебя судьба, не знал ты в жизни счастья... Я расхохотался и со словами: "Тут ты врешь, я в жизни был очень счастлив. Дай Бог твоим детям и внукам столько счастья, сколько мне в жизни выпало", - дал ей монету и ушел. Конечно, если толковать Удовлетворение как достижения Сверхвысокой Цели, единственной и глобальной, то я ее не достиг, но кто из живущих мог бы сказать прижизненно, будто - ДОСТИГ?

Тут еще надобно было бы приложить рисунок линий руки, но на машинке я не умею размножить его, так что снимок моей ладони останется для хиромантов в одном экземпляре в моем архиве. Несколько самых бросающихся в глаза хирологических признаков моей ладони. Четко и глубоко выраженная линия жизни, тянущаяся лет 90, если бы не встреча-слияние-пересечение ее то ли с линией здоровья, то ли с линией судьбы (сверка по правой руке уточняет - слияние с линией судьбы) где-то в районе лет 70 (сверка дает - 50, а потом разрыв линии, вещающий либо смерть либо тяжелую болезнь). Параллельно линии жизни идет неплохо выраженная линия Марса, что, как известно, подкрепляет и так уже явно выраженную незаурядную жизненную силу. Линия жизни изборождена многочисленными препятствиями, но ни одно из них не приводит к прерыванию линии жизни, из чего можно судить, что до того времени, когда "жизни у тебя уже не будет, а будет одна судьба", все препоны будут преодолеваться. Хорошо развит бугор Венеры со многими сладострастными черточками. Линия головы поздно отходит от линии жизни, что означает поздно проявившуюся оригинальность и самостоятельность. Линия здоровья довольно слабо выражена, что означает весьма крепкое здоровье. Линии, отмечающей склонность к оккультным наукам, нет. Многочисленные и длинные линии, восходящие к пальцу-Аполлону, свидетельствуют о даровании в области искусств, литературы, поэзии, интеллекта. Туда же восходит линия Судьбы. Никаких признаков административных успехов. Множество угроз, протянувшихся от Сатурна. Линия сердца вещает множество детей, полтора брака, а ее завершение на бугре Сатурна намекает на жестокость в любви. Двойная

 

браслетка, что, как известно, является хирологическим признаком громадного везения и такой удачливости, что "просто диву даешься, как это ему с рук сходит!" Пальцы - средней интеллигентности, недурной приспособляемости. Никаких узлов. Ногти свидетельствовали до примерно 50 лет о хорошем обмене веществ, потом появились пятна и бугристости.

Графологические признаки будут сообщены позже, когда выучусь писать, а отпечатки моих пальцев спрашивайте во многих тюрьмах Советского Союза: во Владимирской, в Калужской, в Красноярской, в двух Ленинградских, в двух Московских, в Новосибирской, в Свердловской, в Сыктывкарской, в Ярославской. Впрочем, стоп, Московскую, точнее Бутырскую, равно как и Сыктывкарскую, что стояла на улице Домны Каликовой, тюрьмы снесли. Да и непонятно, где нынче архив политического корпуса Владимирской тюрьмы: остался в ней или перевезен в Чистополь? Я уже давно примечаю сию тенденцию - дабы не пришлось потом приколачивать к зданиям мемориальные таблички: "Здесь сидел и работал Р.И.Пименов" - загодя сносят эти самые здания, или хотя бы этажи, как поступили с домом, в котором я жил в Ростове, со зданием Коми филиала Академии Наук и многими другими. Тем более оснований торопиться с написанием мемуаров, пока я сам еще не перепутал, где высились эти корпуса и какими заборами-сетками были они обнесены!

Нет, когда я родился, родители мои о таких мемориальных досках не загадывали. Правда, революционное будущее мне было предназначено уже самым выбором имени. Отец мой, как рассказывалось, выше всего чтил тогда Петра Алексеевича Кропоткина и даже сумел как-то между всех своих дел около 1930 года побывать в Москве в Музее Кропоткина; в Москве жила его тетка Оня, а у той живала ее сестра Прасковья Андреевна с сыном Михаилом. В жизни же Кропоткина имел место такой эпизод. Обитал он во Франции, издавая анархистскую газетенку Lе Revolt, что означает "Бунтарь". За что-то его посадили власти на месяц-два. Он, переписываясь с женой, "конспиративно" спрашивает: "Как поживает наш малыш?" – имея в виду газету, и она это понимает. Так как власти закрыли и газету, а друзья-товарищи возобновили ее под названием La Revolt ("Бунтарша"), то жена отвечает: "Наш малыш скончался, но ты не печалься об этом, потому что появилась малышка-девочка ничуть не хуже него". Какой-то тюремщик прочел это письмо жены мужу и долго возмущался бесчувственностью этих матерей-анархисток; мораль - не читайте чужих писем, их не понять. Ивану запало это название, все же и он в гимназии учил французский язык. Ларе же это слово понравилось своим звучанием, да и нормально можно было в те годы делать детям революционно-звучащие имена: В.И.Лен и В.И.Лена, ВладЛен, Владилена, Нинель (Ленин наоборот), ТроЛен, Нарет, Сталина, Коммунар, Р.Эя (Революция-Электрификация), Р.Э.М. (Революция - Электрификация Мира), К.И.М.(Коммунистический Интернационал Молодежи) - кажется, опубликована даже брошюрка об этом феномене. Поэтому она послушно выполнила волю мужа и нарекла новорожденное чадо "Револьт", отбросив, конечно, последнюю гласную французского слова по законам русского звучания. Уже после 25 лет я дознался, что, во-первых, в выборе моего имени мои родители не были оригинальны, а во-вторых, что есть эстонское (или, точнее, эстляндское) имя Револьдт и ударением на первом слоге. Если верить кап.Правдину, то в том доме на улице Теряева, где меня арестовали, проживал в тот же год еще один Пименов Револьд, из-за чего у них возникла путаница и одно время они следили за ним вместо меня. Впрочем, в семье меня звали "Волик", "Волечка", мальчишки - "Волька",позже "Волентяй".

 

Родился я, как сказано, в Новочеркасске, но и в метрике моей и в паспорте, и во всех документах сказано, будто бы я родился в станице Дундуковской Майкопского района. История любит подсовывать фальшивые документы, она озорница и смеется над кабинетными историками, с профессорским высокомерием отвергающим мнения, "не подкрепленные документами". В моем случае история шутила руками одного армавирского карманного воришки. Вот как.

Иван поехал в Новочеркасск полюбоваться на новорожденного (Лара не торопилась возвращаться в станицу), посмотрел, взял все документы (чтобы стимулировать ее возвращение) и поехал назад на работу. Сразу же почти пришлось еще ездить, ибо его стали перебрасывать на другое место (об этом подробнее дальше), и при пересадке в Армавире у него сперли весь сверток с документами и деньгами. Ну, кабы свои личные, их еще можно бесшумно восстановить. Но как быть с метрикой, выданной новочеркасским ЗАГСом на мое имя? Извещать жену, что вот, мол, такой я растяпа, мне даже документов собственного ребенка нельзя доверить? Сходи, милая, продублируй?! Ване уже предовольно перепало от молодой жены, чтобы догадаться, что мало ему не будет, что Лара станет надолго припоминать. Надо выкручиваться. Как? Очень просто. В станице Дондуковской Щербакова все знают, он там важная фигура, ибо у каждого почти имеется свой личный скот (ведь даже коров и то не загоняли повально в колхоз, а есть скот и помельче). Он идет в какую-то контору, ничего не говорит про утерянную метрику, а просто сообщает, что у него родился сын, так-то его назвали, мать с младенцем остались дома, без формальностей давай пиши бумагу. Ну, для убедительности еще медицинский спирт ставит, само собой, на стол. Что у него прибавление в семействе, действительно, знали все кумушки и все собаки в станице, видели еще Ларису брюхатой, судачили. Так что обмана тут нет, написали, подписали, пропечатали справку для Щербакова, а он по этой справке получил уже метрику (почерк, которым она заполнена, подозрительно смахивает на почерк моего отца) в Ростове 2 июля 1931 года, а с нею в руках было куда как легче объясняться с женой насчет потерянных или украденных документов. В этой ситуации можно уже отшутиться, помянув уксус-коньяк, например. И сколько потом я милиции ни пробовал втолковать, что место рождения у меня в документах указано неверно, - бесполезно. Милиционеров, как и историков, никакой правдой не проймешь. Им подавай бумажки с печатями, а что все печати давно фальшивые, как им это вместить, бедным? А какие у меня бумажки? Есть, правда, квитанция №54696 от 27 июня 1931 года о приеме областной газетой "Молот" от гражданина Щербакова И.Г. объявления о хищении у него документов, но в квитанции поименованы "учетный воинский билет, удостоверение райЗО и проч. документы". Метрика - не названа. Ну, и обойдусь без доказательств. Я знаю жизнь и факты, а милиция и историки пусть жуют бумажные документы. Я же при взгляде на "документ" сначала проигрываю десяток разномастных сценариев: как, для чего, при каких обстоятельствах был выдан (сочинен) сей текст? И qui prodest - лишь один из многих вопросов, которыми я задаюсь, реконструируя жизнь в ее алогичности. А реконструировать надо "по Станиславскому", т.е. актриса, играющая Анну Каренину и режиссер, ставящий Каренину, должны - для вживания в образ Карениной - представить, как она ездила бы на велосипеде.

Я ничего не могу вспомнить из первых лет. Знавал я человека, который родился в октябре 1940 года и который утверждает, будто помнит бомбежку Ростова в декабре 1941 года. Я не из таких ранних. Ничего не

 

помню, только со слов родителей говорю. С их же слов знаю, что спал я не в колыбели, не в кроватке, не в люльке, а в корыте. Да, тогда стиль жизни был таков, что и корыту были рады, не гнушались им. Впрочем, корыто длилось недолго. Упомянутые поездки моего отца были связаны с тем, что его тогда МОБИЛИЗОВАЛИ в социалистический сектор. "Мобилизовать" не значило "призвать на военную службу", а - призвать на службу, "приравненную военной". (Ох уж это "приравнивание"! Мандельштамы для получения каких-то пайков были "приравнены" в 1932 году к народовольцам. Для внеочередного получения билета в железнодорожной кассе или денег в сберкассе к инвалиду Отечественной войны "приравнивается" инвалид Афганистана или Венгрии, или даже лагерный надзиратель, не нюхавший никакой войны. Самый выдающийся случай "приравнивания", пожалуй, приключился с художником Анненковым, которого для-ради получения молока "приравняли" кормящей матери. Существование приравнено жизни, аккуратное отсиживание служебных часов - работе, а творческая активность и непоседливость - тунеядству...) В ажиотаже 200%-й коллективизации и пятилетки в четыре дня некоторые категории специалистов провозглашались мобилизованными. По разнарядке - столько-то представь мобилизованных. И - никаких увольнений по собственному желанию, никаких споров о зарплате, месте и условиях работы. Покамест ильфо-петровы писали шаржи на инженеров-летунов, которых не устраивает оклад, которые срывают великие планы и стройки эпохи самовольным отъездом из-за недоплаченных подъемных, на самом деле то один, то другой слой инженеров, врачей, ветврачей лишался обычных трудовых и гражданских прав, превращаясь в "мобилизованных"; хорошее шумовое прикрытие! И с чего это Щербакова "мобилизовали в соцсектор"? Словно он до того работал не на райзоуправление, а на какого-то частника! Даже территориально он остался работать в том же Северо-Кавказском крае, только чуть севернее переместился: в станицу Медведковскую, что километров 60 к северу от Краснодара по железной дороге. И, кажется, даже прибавилась несколько зарплата - впрочем, покупать на нее уже было нечего, а питание им шло, конечно, бесплатное и преотличное. Главное, что никаких суррогатов, все натуральное, без синтетики. Но семейная суть мобилизации заключалась в том, что она лишала его надежд на уход с сельской работы, на возвращение в Новочеркасск или Ростов. Ведь по контрактации он был обязан отработать три года - больше года уже отбыто - или возвернуть стипендию, а тогда может катиться на все четыре стороны. При мобилизации он не смел рыпаться, и никаких сроков не назначалось: до полной победы коммунизма, до славной победы социализма или до очередной смены главы Госплана? (Потом про эту мобилизацию просто позабыли в горячке суеты 1935-1937 годов.) Мать же моя ХОТЕЛА вернуться туда, где она могла бы учиться. А то, чего желала моя мать, - это еще та субъективная реальность, с которой считаться приходилось больше, нежели со всеми объективными реалиями.

Она еще ездила с Ваней в Медведковское. Он-то, чтобы как-то развлечь-задурить ее, предлагал ехать из Дондуковской морем: до Туапсе поездом, потом до Новороссийска пароходом, оттуда поездом через Краснодар до места. Она отказалась. Отправились поездом. Внутрисемейные отношения ("мы ругались ежедневно" - лапидарная формула отношений) осложнялась тем, что еще в Дондуковскую Ваня пригласил жить свою мать.

— Надоело мне, что она приживалкой мыкается по родственникам. Я считал, что теперь я должен быть ответственным за ее содержание, -

 

объяснял он. Прасковья Андреевна перебралась с ними и в Медведковскую. Хмурая богомольная вдова из совсем другого круга, нежели Валентина Васильевна, совсем с иными мелкими устойчивыми домашними привычками. И когда свекровь пыталась делиться нажитым опытом, невестка встречала ее в штыки, усматривая в этом посягательство на собственную независимость. Конечно, Лара все равно уехала бы. Но присутствие свекрови облегчило ей расставание, дало массу предлогов, возможно, даже ускорило отъезд. Сначала новому ветеринару не нашлось пустого "национализированного" дома. Лара попрекала Ваню "условиями, в которых приходится жить с грудным младенцем". Потом нашли удобное жилье, поселились - свекровь стала несносной докукой. Расселил их Иван, сам с Ларой в одном доме, мать в другом. Так ведь порой, возвращаясь с работы - семь раскиданных далеко один от другого участков - сначала заезжал - была у него личная тачанка, как прежде в горах одноколка - к матери, покушает у нее, засидится. Вернется - дома скандал. Моя мать не кричала, не жестикулировала, а нарочито пониженным голосом произносила обидные и чаще всего буквально справедливые слова, а отец вспыхивал и начинал выкрикивать бессвязные оправдания, которые давали обильную пищу для язвительной ехидности матери, начиная с: "Ты чего разорался? Я же на тебя не кричу!" Отец утрачивал последние остатки самообладания и переходил на бессмысленную матерщину и угрозы, порой до рукоприкладства. И все это на протяжении каких-то куцых недель: с 25 июня стал Щербаков числиться в Медведовской, а в конце сентября Пименова уже значится в Ростове. Даже допуская липу в документах, немного же времени дала Лара своему мужу на "размышление и исправление".

Итак, с 3 сентября 1931 года Лариса Пименова работает в вожделенном Ростове групповодом 1 ступени школы ФЗО № 7 Ленинского района. И дальше она без перерыва служит в Ростове, порой переводясь из школы в школу и неуклонно повышаясь до лета 1940 года. Я при ней, но прежде чем излагать мой "беспамятный" отрезок жизни - до 1936 года, как я представляю - бросим прощальный взгляд на Ивана Щербакова. Он остался в совхозе "Кубанец", директором которого до лета 1935 года был Садовый, входившем в систему ростовского треста свиноводства. Прасковья Андреевна - с ним. Поначалу они, видимо, не сознавали, что Лара уехала бесповоротно, ждали ее.

— Ну, были ссоры, ну, бегала она на Ваню жаловаться в женсовет, ну так теперь все живут. Соскучится - приедет, стерпится - слюбится.

Замечу, что этой жалобой в женотдел она жутко восстановила Ивана против себя, так что он ей какое-то время и писать не писал. Но с месяцами и годами становилось очевиднее, что Лара не только не собирается возвращаться, но даже к себе звать перестала. Иван же очень много работал. Дох был страшный - все от внезапного скопления животных. А к работе по борьбе с эпидемиями присоединялась никчемная, навязанная наркоматом совхозов, суета. "Социализм - это учет", - изрек основоположник, и наркомат предписал ветврачу вскрывать ВСЕ ТРУПЫ павших животных, а потом на каждое животное заполнить анкету из 22 пунктов, а потом в тот же день написать указание на ферму: "По таким-то причинам пали такие-то, принять такие-то меры", а потом докладную директору совхоза (тоже бланк). Когда одно лишь вскрытие занимает часа три ежесуточно, легко представить, сколько липы сочинялось в "учетных документах". Но работал он добросовестно. Съездил на курсы по бруцеллезу в Армавир, вернулся, его повысили в старшие ветврачи. Оклад его в 1933 году составлял 300 рублей в месяц. Собственно, даже должность

 

его именовалась внушительнее: помощник директора совхоза по ветеринарии (еще имелись помощники директора по зоотехнике и по земледелию). Но это не утешало. Стал выпивать, благо компания для этого была, уныло-развеселая. Спирт же даровой. Разочарование и усталость брали его за горло: за тридцать перевалило, а чего достиг в жизни? И окружающая действительность принимала все более отталкивающие формы.

Вот голод 1933-1934 года. Его-то, как совхозного специалиста, снабжают по тем временам прекрасно, у него давно исчезло чувство перманентного недоедания, присущее ему в 18-22 года. За модами он не гонится, носит один и тот же костюм, аккуратно вычищаемый ежедневно. Примерно так же живут и другие специалисты и директор совхоза. Но как живут основные жители - не ИТЕЭРОВСКИЕ? Он же еще не забыл, что Революция вершилась по имя лучшей и справедливой жизни - не себе лично. Соседние колхозники и даже школьные учительницы не имеют чего есть, мрут как в эпидемию. Они, ветеринар и зоотехники, кормят свиней вдоволь пшеницей, а у крестьян нет ни зернышка ни на еду, ни на посев. Колхозников, недовыполнивших план хлебозаготовок, придуманный Москвой, провозгласили саботажниками. Приезжал Каганович, провещал беспощадную войну саботажникам, отменили в станицах советскую власть, ввели комендатуры, как у спецпоселенцев, поставили войска кругом -никого не выпускать из крестьян. Вот сошел снег и толпы оголодавших распухших жителей поползли (это не гипербола, а констатация степени истощения) на колхозные и совхозные поля: может, перезимовавшую репку или брюкву или картошку раскопают? Найдя, тут же сжирали живьем-сырьем. А директор Садовой разъезжает на своей тачанке и стреляет - правда, не в людей, а вверх - отгоняя "расхитителей социалистического достояния". Кучер его спрашивает:

— А ты знаешь, кого это ты по голове треснул так, что она упала?

— Саботажницу! Врага!

— Это учительница, Анна Ивановна. Она твоих детей учит.

— А я?! Да ведь меня...

Иван, узнав про инцидент, словно вернувшись в "тот давний молодости зов, в метельный гром Коммун", кидается в Политотдел искать правду:

— Какие же они саботажники?! Что же это делается?!

Начальник политотдела МТС (высшая власть на селе в то время) сочувственно произносит:

— Ты поди успокойся, а потом приходи, поговорим обо всем.

Щербаков уходит, напивается, на просветительную беседу не приходит. Население в Медведковской снизилось с 35 тысяч до 15 тысяч - напоминаю, что выезда не было. А вот станица Мышастовская вымерла полностью: на 15 тысяч жителей осталось пятеро: четверо членов правления колхоза и сторож колхозного стада. Ничего, потом заселили демобилизованными красноармейцами. "Люди у нас есть, люди у нас найдутся", - говаривал о ту пору соратник Кагановича Сталин.

К 1933 году Иван устал от жизни соломенного вдовца, и когда к нему под начало прибыла из Ростова 25-летняя ветврач Евгения Терпанасян или Терпоносян, он, сочетая служебное и личное, лишил ее девственности и стал жить с нею. В 1934 году у них родился сын Александр. Впрочем, эта датировка по воспоминаниям самого Щербакова расходится с воспоминаниями сына Щербакова от последнего брака, Николая, родившегося в 1953 году: по словам его матери Марии Лесновой, Иван платил алименты на Александра еще сколько-то лет после рождения

 

Николая. Если Николай правильно усвоил, что говорила ему мать в отрочестве, и Мария ничего не выдумала назло Ивану, то дата рождения Александра отодвигается на 1936 год. Но позже 1938 года она невозможна по причинам, изложенным в следующем параграфе. Брака Щербаков и Терпанасян не оформляли также, но и отнюдь не ругались друг с другом. Стихов, впрочем, тоже друг другу не читали. А на выпивки ходили вместе. Так они жили до конца 1936 года.

Щербаков, работая в совхозе "Кубанец" и относясь к порученному делу добросовестно, нормально конфликтовал с директором Садовым. То наложит на партию свиней, намеченных директором к поставке в другие свинопредприятия, карантин - а у директора срывается план, он требует снять карантин, пытается без подписи (даже точнее - без печати, личной печати ветеринара) ветеринарного врача всучить железной дороге партию, да та не принимает к перевозке из-за несоблюдения этой "мелкой" формальности. То у самого директора заболела сибирской язвой корова, Щербаков тут же распорядился ее прирезать и труп сжечь, а Садовой вообразил, будто тот по личной злобе лишил его и коровы, и говядины, организовал комиссию за комиссией по перепроверке: была ли язва? То категорически директор воспротивится прививкам, намеченным по ветеринарной науке - ведь они требуют предварительно пересортировать стада, организовать определенное питание и уход, т.е. связаны с нарушением нормального ритма откорма-воспроизводства, нуждаются в дополнительном персонале. То Иван на собрании по чистке, разгорячившись, начинает поносить директора за противодействие мерам по борьбе с бруцеллезом. Словом, нормальное противостояние интересов, те самые конфликты, без которых не бывает в изобилии добротной свинины. Но на эту нормальность "неантагонистических противоречий" -или, как иначе в математике выражаются, "игру с ненулевой суммой" -налагалась ненормальность сверху. Менжинский все втолковывал Сталину, что вредители сидят среди специалистов, в ответ на требования Сталина сажать партдеятелей; так Менжинский "спасал своих", а чужих никому не жалко. Менжинский арестовал профессора Циона, можно сказать, патриарха ветеринарного дела среди свиней, и выбил из того "показания", как Цион по всему Союзу якобы только и делал, что умышленно вредил в свиноводстве. Процесса почему-то не было, но Сталин разослал текст показаний Циона "для повышения бдительности" парт- и совверхушке на местах. И когда как-то раз Щербаков уже очень допек его своими ветеринарными наставлениями, Садовой достал из стола (или уже обзавелись сейфами?) брошюрку с грифами и протянул Щербакову:

— На вот, почитай. Прочтешь - поймешь, что мы не можем к вашим "ветеринарным требованиям" относиться всерьез. Не можем мы вам верить!

Щербаков прочел и поразился, почему Цион говорит очевидную неправду? НЕ МОГ ОН ВРЕДИТЬ ТАК, КАК ОПИСЫВАЛ В СВОИХ ПОКАЗАНИЯХ. Любому ветеринару известно, что либо вовсе нет такой болезни; либо сыворотки, которые, по словам Циона, он предназначал для свиней, вообще никак на свиней не действуют, а используются применительно к лошадям. Все наврано, порешил Щербаков и, отмахнувшись от начальственного вранья, напустился на директора:

— Что же, по-твоему, я вредитель?! Ты МНЕ не доверяешь?!

Так они грызлись, а тем временем убили Кирова. Иван верил, что его убили зиновьевцы. Он не сомневался, что эти политические деятели продолжают вести борьбу традиционным политическим оружием. В обвинения по адресу специалистов - он не мог поверить, будучи сам

 

специалистом. Но не будучи профессионалом-политиком – верил политическим обвинениям. В силу тех внутрицекистских противоречий, входить в рассмотрение которых здесь было бы неуместно, для успешного завершения ПОЛИТИЧЕСКИХ счетов и для ПРАВИЛЬНОГО ПОЛИТИЧЕСКОГОВОСПИТАНИЯ НАРОДА все более ширился стереотип ВРЕДИТЕЛЬСТВА, невзирая на то, что Менжинский уже отправился на тот свет. Так что летом 1935 года в совхозе состоялся показательный процесс вредителей. Судили всю верхушку совхоза, от директора и его помов (за исключением Щербакова И.Г.), спускаясь до бригадиров и даже отдельных свинарей. Процесс проходил необычно для тех лет, по многим параметрам. Во-первых, никто из обвиняемых не был арестован до суда, а директор, разжившись фальшивым свидетельством о болезни, даже и в суд не явился. Во-вторых, фактически все материалы обвинения были верными, не сфабрикованными; только их квалификация по ст. 587 была, конечно, необоснованной, натянутой в угоду "политическому моменту". По существу дела, все обвинялись в систематических, долговременных и широко охватывающих приписках. И это - было. Несмотря на страшный дох свиней, не прекращавшиеся эпидемии - совхоз ходил по Союзу в передовиках, чуть ли не орден у Садового был. Объяснялось это, с одной стороны, тем, что в других местах работали еще хуже, а с другой – все спасительными приписками, этой панацеей против гипертрофированного учета. Липовость отчетности видна была невооруженным глазом, и когда начальник политотдела получил указание "вскрыть вредителей!", он безо всяких натяжек привлек практически всех к ответственности. Тогда статьи о приписках на было в Уголовном Кодексе, она введена только летом 1962 года при Хрущеве, и сама редакция ст.1521 отражает, что она вводилась взамен статьи о вредительстве. Статья же о вредительстве, нынешняя 69, а тогдашняя 587, применялась широко по всем поводам хозяйственной жизни. Таким образом, обвиняемым вменили ни много ни мало

 

"подрыв государственной промышленности, транспорта, торговли, денежного обращения или кредитной системы, кооперации в контрреволюционных целях; использование или противодействие деятельности государственных учреждений, предприятий в интересах заинтересованных капиталистических органов".

 

Щербакова обвинение миновало из-за того, что он не пренебрегал отчетными формальностями. Прочих судили, приговорили кого к 14 годам (тогда - потолок), кого к 7, меньше пяти не было. Насчет директора вынесли определение привлечь к суду по выздоровлении. Но Садовой после суда тут же умчался в Москву, кому-то что-то в наркомате доказал, и из Москвы приговор был отменен. Все отделались легким испугом. Правда, через несколько месяцев Садовой куда-то уехал, и его заменил Парфенюк.

Щербакову все более надоедала жизнь в совхозе. Его тянуло к абстрактной научной работе, а тут каждодневная беготня по конкретным болезням конкретных животных и ссоры с конкретным людьми. Жена новая ему тоже постыла. Хотелось чего-то иного. Он присмотрел себе местечко неподалеку - в Краснодаре. Там на биофабрике не нужно было никого лечить, а работа состояла в изготовлении лекарств. Это уже почти научная работа, спокойная, с нормированным рабочим днем, кабинет там у него будет. Повел переговоры с директором биофабрики - тот рад его взять, наслышан о Щербакове с самых лучших сторон. Щербаков идет к Парфенюку - тот не отпускает. Щербаков пишет в трест. Приезжает начальник треста Титов и уговаривает остаться, повышает зарплату.

 

Щербаков пишет в Москву, приезжает чуть ли не замнаркома, обещает Щербакову персональный оклад, сулит отдельный кабинет и:

— Будете здесь заниматься научной работой!

Тогда Щербаков плюет на всех, безо всяких документов - не выдали ему, мобилизованному - отправляется к директору фабрики:

— Примете?

— Валяй!

Ему выписывают новую трудовую книжку и зачисляют 7 декабря 1936 года врачом на биофабрику в противорожистый цех. При составлении этой трудовой книжки Щербаков на всякий случай обошел молчанием свою доинститутскую трудовую деятельность. В самом деле, упомянешь, что служил в ВЧК-ОГПУ, был членом РКП(б), - мигом вопросы возникнут: а почему сейчас не служишь, не членишь? Если тебя выперли, то за какие грехи? А коли сам ушел, так ты же вовсе не наш, не нужен ты нам, сажайте его! Так что вписана у него в трудовую книжку только работа с 1930 года, что потом лишило его 10 %-ной надбавки при оформлении пенсии, ибо в этих условиях учеба в вузе не засчитывается в трудовой стаж. Перебрался он на житье в Краснодар. На первых порах ему досталось жить в гостинице - так он был фабрике нужен, что оплачивали ему проживание. Жену Евгению оставил было он в совхозе в Медведовской, стал ухлестывать за лаборантками на фабрике, но примерно через полгода Терпанасян примчалась, дала отставку своим заместительницам, снова зажили они вместе. Так в хлопотах миновал 1937 год, в конце которого Щербакова делегируют на городской слет стахановцев. В январе 1938 года его направили на повышение квалификации в Москву, в Центральную научно-контрольную лабораторию, на несколько месяцев.

Мать моя не стала возвращаться в Новочеркасск: она правильно вычислила, что в родном городе ей поступить учиться будет гораздо труднее, нежели в Ростове. Ведь она глаза намозолила приемным комиссиям, и семья была или казалась чересчур известной для маленького городка. Действительно, в октябре 1932 года она поступила в Ростовский педагогический институт, на вечернее отделение, ибо продолжала работать. В Ростове ей как-то удалось найти жилье: купила, снимала или от государства - не знаю. На Лермонтовской улице. Это на севере Ростова, в то время предпоследняя улица перед полотном железной дороги (ныне снесенном, но я его еще помню), за городской больницей и перед кладбищем (снесенным). Не мощеная, с грунтовым покрытием, сиречь грязюка и пыль. Садики. Домик деревянный. Сохранилась фотография дворика, где я стою с обручем от бочки, сам я чуток меньше обруча. Сначала она отдавала меня в ясли, но когда мне было около двух лет, я, играя в кубики в детском саду, напоролся на острый угол пирамиды, просек себе череп у левого виска до мозга, с большим трудом меня спасли и стянули кости; шрам до сих пор придает мне бывалый вид ветерана-каторжанина. После этого мать боялась отдавать меня в детские учреждения. Какое-то время мне нанимали няньку-девицу. Она стала водить своего кавалера в дом, где я находился, ее стали запирать снаружи, тогда она через окно пошла убегать к кавалеру, бросая меня. Девицу поперли, мать стала неотлучно таскать меня с собой. Ведет ли она урок в школе - я должен неподвижной мышкой застыть где-нибудь за доской, и в таком роде. В эту же пору, но видимо, позднее, раз я это уже сам помню, она брала меня с собой в баню, женскую общую, естественно. Мне запомнилось среди сырости и сумрака почти на уровне моих глаз волосы, черные и густые, там, где у меня никаких волос, и совсем другое. И так на всех ногах. Но никаких эротически-сексуальных движений это наблюдение

 

не породило, равно как и неприличия, неловкости. Главное чувство - сырость и недоуменная усталость. Не помню, в тот ли раз, или спустя, она показывала мне, как надо мыть пах, причем внушала:

— Это место надо особенно чисто мыть, - таким голосом, что я безошибочно осознал, что это не столько вопрос личной гигиены-прихоти, сколько ОБЯЗАННОСТЬ ПЕРЕД ОБЩЕСТВОМ. А по тогдашней системе ценностей - и я в ней воспитывался, и в детски-отроческом возрасте целиком принимал ее как свою, как единственно должную - "общественное" безусловно превалировало над "личным", было бесконечно важнее.

Истерическую ее привязанность ко мне подхлестнуло и то обстоятельство, что в возрасте около трех лет я заболел скарлатиной. Положили в больницу. Температура около 42°, врачи отступились - безнадежен. Однако одна санитарка, или даже нянечка-уборщица сказала, что есть способ, но трудный. Мать ухватилась: скажи!

— Надо ведро кипятку, крутого, сразу с плиты, сунуть голову ребенка над паром, почти к самой воде. Снаружи укрыть, чтобы пар не расходился, и держать так долго, пока вода не остынет. Подливать кипятку. Он станет кричать, ему больно, но ты держи.

Да, вопил я отчаянно. Какая боль - пусть читатель личико над кипящим чайником подержит. А как мучилась Лариса, когда ее дитя, любимое и единственное, от муки заходится в воплях, сорвало голос, дергается. Но выдержали - в обоих смыслах этого слова. Сила воли у нее была неимоверная, и если есть во мне хоть сколько-то силы воли, то исключительно от нее. Отец мой в сравнении с ней - хлюпик, хотя отдельно от нее отнюдь не производил такого впечатления ни на кого. Ну а я, как видите, выжил - на посрамление медицине.

Привозила меня мать в Новочеркасск, показывать матери и сестре Веронике. Поначалу связи и с отцовскими родственниками не утрачивались: сохранились рассказы о том, как "Милиция с Револьвером выходили гулять", т.е. Миля, племянница Ивана, которой было лет 12-13, прогуливала меня двух-трехлетнего. Но постепенно они атрофировались. Сохранялись лишь алименты, которые Пименова получала со Щербакова. В ту пору для получения алиментов необязательно было предварительно регистрировать брак, хватало голословного заявления женщины. Лариса принципиально не писала Ване, а он и вообще не любил писать, не писал просто так. Естественно, что при такой загруженности у Ларисы не оставалось времени ни на что другое. В частности, никаких любовников у нее не было²⁰⁴. К очередным "чисткам" в институте (последняя состоялась в первой половине 1935 года - эхо партийной чистки и убийства Кирова) запасалась бумажками вроде такой:

 

"ПОСТАНОВЛЕНИЕ

Президиума Азово-Черноморского Крайкома союза Работников Начальной и Средней школы и Ростовского-на-Дону Городского Отдела Народного Образования от 2-го МАРТА 1935 года.

СЛУШАЛИ: §1. О премировании лучших ударниц учительниц Начальных и средних школ г.Ростова-на-Дону (т.т. Бардин, Децерская)

 

ПОСТАНОВИЛИ: В ознаменование //....//

Тов. Пименову Л.М. - преподавательницу 2-го класса школы №62, имеющую стаж работы 7 лет, лучшего классного руководителя, проведшую большую воспитательную работу среди учащихся, обеспечивающую большую работу с родителями - обследовала социально-бытовые условия учащихся и поддерживает постоянную связь с родителями, повышающую свою квалификацию в Пединституте,

БИБЛИОТЕКОЙ и 125 руб. (сто двадцать пять руб.)

ЗАМ.ПРЕД.КРАЙКОМА СОЮЗА

Бардин

ЗАВ.ГОРОНО

Депорская

две печати, одна - гербовая"

 

(чуете, как сформулировано: не для предъявления в институт, а роде как для указания институту, что учится Пименова не ради себя, а на пользу гороно и крайкому!). Как другая справка, рукописная, но с угловым штампом и непременной гербовой печатью:

 

"...в качестве преподавательницы I-IV классов. Как преподавательница зарекомендовала себя добросовестным и вдумчивым педагогом. В своей работе тов.Пименова Л.М. широко применяла активные наглядные приемы. Учебный материал преподавала в образной, живой форме и давала хорошие показатели по дисциплине и успеваемости учащихся. Тов. Пименова Л.М. серьезно работала над повышением своей квалификации; обладая педагогическим тактом, она пользовалась достаточным авторитетом среди коллектива, была секретарем МК и два раза премирована за общественно-производственную работу... 27 апреля 1935 г.".

 

От 21 апреля следующая бумажка-заступница, где уже за круглой не гербовой печатью рассказывается, что Пименова "была выделена на городской слет ударников-учителей". Не вымела ее чистка 1935 года. Еще две последние характеристики, перед завершающим семестром - от 1 мая 1936 года:

 

"...преподавателя химии и географии неполной средней школы №14 Пролетарского района гор. Ростов, ведя первый год уроки химии, сумела привлечь внимание ребят к своему предмету. Организовала минимум практических работ, демонстрацию опытов. Тщательно готовилась к урокам. Дисциплина на уроках отличная.

Получив дополнительные уроки географии, тов.Пименова сумела в основном ликвидировать пробелы в знаниях уч-ся за 2-ое полугодие (в первом полугодии уроки географии вел Дрыгин, не обеспечивающий работы) и дать 96% успеваемости в 7-х классах в конце учебного года".

 

И от 10 июня 1936 года:

 

"...руководителя 2 кл. "А", преподавателя-отличника.

Высоко развитая, живая по натуре, она замечательно интересно ведет урок. Хорошо готовясь к уроку, обогащая его наглядными пособиями и художественной литературой, она легко овладевает вниманием детей, вызывая у них большой интерес к предмету. Речь Пименовой культурна и красива, она увлекает детей и развивает в них правильную речь.

 

Присутствовавшие на ее уроках, руководители метод-кабинета и научный работник Пед-Института дали свое заключение, что Пименова Л.М. действительно владеет мастерством педагогического искусства и, что ее класс очень развитой, грамотный, дисциплинированный, производящий впечатление не 2-го кл., а хорошего 3-го..."

 

И, наконец, 25 января 1937 года она получает диплом. Документ совершенно иной на вид, нежели свидетельство Щербакова семью годами раньше. Прежде всего, он не книжечка, а лист плотной бумаги, чуть больше стандартного машинописного. В напечатанный типографский бланк вписаны от руки фамилия, даты, дисциплины, оценки и прочие реквизиты. Вверху красуется "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" - но зато "общественные" предметы не выделены здесь, как в свидетельстве у Щербакова, в один первый раздел, а раскиданы (скорее всего - хронологически) по общему списку из 22 дисциплин (у него 9 + 43). И проставлены оценки: отлично 18 и удовлетворительно 4 (кажется, тогда была трехбалльная система: отлично, удовлетворительно и неудовлетворительно). "Катехизис" представлен истматом, ленинизмом, диаматом (по последнему - удовлетворительно), "...допускается к преподаванию биологии и химии в средней школе". 29 июля 1938 года она получила "Аттестат на звание учителя средней школы" за подписью Народного Комиссара Просвещения РСФСР И.Тюркина №18386, каковое звание было введено постановлением ЦИК и СНК 1 апреля 1936 года, а когда отменено - на знаю. Звание давалось "по прохождении испытательного стажа педагогической работы в школе" лицам, окончившим педвуз. Итак, она интегрировалась в новое общество, став полезным и уважаемым его сочленом.

Но здесь мы нечувствительно переползем в другую для меня эпоху: в эру появления у меня собственных воспоминаний о происходившем.

"Все киски спят, все мурыски спят, маленькие Волики тоже спать хотят..." "Скрипи, нога, скрипи, липовая..."