На пересылке

 

Восемь лет ИТЛ строгого режима. Таких лагерей на Севере было много. Отсюда, с Котласской пересылки, могли отправить на Печору, Инту, Воркуту или — под Архангельск, на лесоповал...

В тюрьме и во время изнурительного этапа Анна Петровна тяжело болела, остался от нее скелет, обтянутый кожей. В свои тридцать лет она выглядела как "гвоздь в обмороке", по ее же выражению. Она сидела на земле, прислонившись к углу ветхого барака, скрюченная холодом. Вдруг подошли два босяка. На шее первого, более рослого, сохранился воротник от рубахи, редкие полоски материи не прикрывали истощенную грудь, на босых ногах

 

— куски автопокрышки, привязанные к стопам, — лагерные "чуни". На втором — истлевшая гимнастерка.

— Ну, Аннушка, мы здесь давно, будем твоими чичероне, — сказал первый.

— А ты кто?

— Да я же Иван Тройский...

И она вспомнила. Десять лет назад ее познакомил с Иваном Михайловичем, тогдашним редактором "Известий", муж. У Петрушанской сохранился в этапе — случай редкий — чемодан с вещами. Она достала два махровых полотенца, дала мужчинам обмотать ноги. Вручила Тройскому шерстяной плед. Он сохранил его, и когда через шестнадцать лет Анна Петровна явилась к нему домой, на московскую квартиру, он сказал жене: "Лида, поклонись ей в ноги. Этим пледом я укрывался все лагерные годы..."

Они попали на один этап по Северной Двине к Белому морю. В темном, тесном трюме нары в два этажа. Анне Петровне удалось пробраться в мужской отсек и разыскать Тройского.

— Иван Михайлович, мне нужно с вами поговорить. Скажите, стоит ли после всего этого жить? Какой смысл?

— Какие глупости! Жить надо, — ответил Тройский твердо.

— Но нет же никаких перспектив... За что все это? Я ничего не могу понять. И я не хочу ни во что верить.

— Это ты оставь. Нам надо обязательно выжить.

— Для чего? Жизни уже не будет.

— Жизнь у всех когда-нибудь кончится. Ты молода, ты еще поживешь — полнокровно, интересно. Помни, девочка, помни об этом.

Тройский познакомил Анну Петровну с доктором Поповым, другом маршала Блюхера.

— Если его оставят в лагере врачом, он поможет тебе.

Архангельская пересылка оказалась еще больше Котласской: более тридцати бараков, лазарет на 500 коек. Туда и определили Попова врачом. Он привел к начальнице медицинской части Петрушанскую. "Возьмите к себе эту женщину. Она владеет европейскими языками, значит, знает и латынь. Я сделаю из нее хорошую медсестру."

И Петрушанская стала работать в лазарете Архангельской пересылки. Зоя Николаевна Тимкина, начальни-

 

ца медчасти, ровесница Анны Петровны, оказалась удивительно скромным и душевным человеком. Скоро они подружились, и Зоя спросила Аню:

— Что я могу для тебя сделать?

— Я подумаю, — ответила опытная разведчица. И тотчас отправилась к забору, отделявшему зоны женскую от мужской. Там находчивые арестанты пробили небольшое отверстие — место запретных свиданий. Анна вызвала из барака Тройского и спросила его: "Иван Михайлович, что нам нужно?" И пояснила, что начальница медчасти предложила свою помощь.

Иван Михайлович ответил сразу. Оказывается, с пересылки каждые два—три дня уходит в море баржа с этапом на Воркуту. Только на место доставляли не более половины заключенных.

— Я буду передавать тебе записки с фамилиями зеков, которых следует исключить из списков этапируемых, а ты их отдашь начальнице, — сказал Тройский.

56 человек удалось им спасти. Среди них оказались старые партийцы и разведчики, военачальники, ученые и просто больные.

Один из них запомнился на всю жизнь. Он был двухметрового роста, контр-адмирал Рязанов, бывший камергер с подпольным партийным стажем. Рязанов был известен и как писатель, автор "Капитана Кида".

На допросах его жестоко пытали. Следователи менялись, они ставили перед честным патриотом один вопрос: "Расскажи, как ты предал Тихоокеанский флот во время гражданской войны?"

Что он мог сказать, истерзанный пытками? Ведь на Дальнем Востоке в ту пору находилась лишь царская яхта. И он решился на мистификацию. Попросил три дня срока, папиросы и нормальную пищу. Через три дня он вручил следователю нечто среднее между морской сказкой и признанием сумасшедшего диверсанта, потопившего несуществующий военный флот. Окрыленный нежданной удачей, опричник поспешил с докладом к начальству.

...На Север, в истребительные лагеря, Рязанова отправили со сломанным позвоночником. Иван Тройский и вольнонаемная начальница спасли его от верной гибели.

 

В списках, переданных Анне Петровне, имени Тройского не было. Когда она спросила, почему он не включает себя, Иван Михайлович категорически запретил просить за него. И вскоре отбыл на барже из Архангельска.