НА ПОСТУ ВРАЧА

После окончании гимназии я в 1918 году была зачислена студенткой Одесского медицин-

 

ского института. Начала сбываться моя мечта — получить образование врача и работать на этом поприще. Но первые два года были очень тяжкими, неблагоприятными для занятий в институте.

В 1918 году вся Украина была оккупирована Германией. В Одессу вступили немецкие войска. В этот период они не вторгались в гражданскую жизнь и не были похожи на будущих фашистских бандитов.

Постепенно стали доноситься в Одессу вести о революционном брожении, наступившем в Германии. Появились явные признаки того, что немецкие войска скоро уйдут из Одессы. Оккупанты стали среди бела дня взрывать артиллерийские склады. Пошатнулась дисциплина в немецких частях. Солдаты стали продавать постельное белье и другие вещи. Внезапно германские войска полностью эвакуировались из Одессы.

В 1919 году в Одессе шла гражданская война. В городе установилось многовластие. В центре города и в порту господствовала добвольческая армия Деникина, на Молдаванке совет рабочих депутатов, в других районах города — петлюровцы. Между вооруженными частями этих разнородных сил велась борьба за расширение своих зон. На улицах города шла ружейная и пулеметная перестрелка.

В районах вокруг Одессы действовали банды Махно, Григорьева и других атаманов.

Я снимала комнату у русских людей на Ольгиевской улице, недалеко от университета.

 

Глава семьи был видный чиновник черноморского пароходства, член монархического "Союза русского народа". Каждый вечер в квартире собирались белые офицеры. Мать, хозяйка квартиры, говорила мне:

— Ты, Полина, не беспокойся. Мы не дадим тебя в обиду во время погрома.

После многих победных реляций белая армия стала отступать на юг, к Черному морю. В 1920 году части Красной Армии подошли к Одессе. Офицеры армии Деникина в спешном порядке грузились на пароходы и отплывали из Одессы.

Гражданская война в Одессе закончилась. С приходом советской власти в Одессе, как и во всей стране, начался период военного коммунизма. Это влекло за собой наступление нищеты:

исчезновение продуктов, жизнь впроголодь, в зимний период — в нетопленной квартире. Так шли мои студенческие годы.

15 марта 1921 года мы с Леней поженились. Скромный свадебный вечер устроили в комнате, которую я снимала. На вечере были только самые близкие родные. Я была счастлива, пела и плясала.

Дочь хозяйки квартиры сказала мне:

— Полина, так нельзя. Невеста должна быть грустной в связи с тем, что она расстается с девичеством и теряет свою свободу.

Я ей ответила:

— Всяких бед и грустных дней у нас хоть отбавляй. То, что ты говоришь, давно устарело. Не хочу прятать своей радости.

 

Через два года я родила своего первенца — Сашу. Мы нарекли сына Александром в память о погибшем брате Лени.

В медицинском институте занятия вела замечательная плеяда профессоров. Они давали студентам фундаментальные знания. На протяжении всех лет учебы лекционные занятия проводились в сочетании с работой в лабораториях, клиниках и больницах. Каждый студент кроме своей непосредственной учебной программы должен был освоить отличное выполнение процедур медицинских сестер, чтобы, будучи врачом, он мог следить за их работой.

Институт готовил нас как земских врачей, т. е. таких, которые по окончании института могли бы в сельских условиях самостоятельно вести врачебную работу.

Ректором института был профессор Лев Васильевич Громошевский. Он вел курс занятий по гигиене, санитарии и эпидемиологии и расширил наш медицинский кругозор.

Он говорил нам:

— То, что вы изучили — человеческий организм, его функционирование, взаимодействие его органов, разнообразные заболевания, их диагноз и лечение, фармакологию — это основа вашей врачебной професии. Но есть еще другая, очень важная отрасль медицинского знания — ограждать людей от заболеваний, устранять вредное влияние внешних условий (природных, производственных, бытовых) на здоровье человека, его работоспособность и продолжительность

 

жизни. Квалифицированный врач-гигиенист, врач-эпидемиолог может оградить здоровье тысяч людей от заболеваний и облегчить работу врачей-терапевтов.

Я восприняла эту идею очень горячо и решила (имея знания врача-терапевта) работать промышленно-санитарным врачом. Эта профессия непопулярна в народе. Все привыкли к тому, что, если человек называется врачом, это значит, что он должен лечить больных. А что такое врач, ограждающий людей от болезней? Это что-то непонятное.

После окончания института мы с мужем поехали на работу в Молдавию. Через несколько лет мужа пригласили в Херсонский сельскохозяйственный институт заведовать кафедрой экономики. В Херсоне мы прожили и проработали пять лет. За это время у нас родились еще два сына. Все они были чудесные. Так оправдались предсказания цыганки.

В 1931 году мужа пригласили на работу в научно-исследовательский институт в Москву. Вся наша семья переехала по постоянное жительство в Москву. Здесь мы прожили почти полстолетия — 48 лет.

Одной из первых моих работ в Москве была работа на одном из крупнейших предприятий столицы — Московском автомобильном заводе. Я познакомилась с заведующей поликлиникой и сообщила ей план своей работы. Завод громадный, с многочисленным коллективом рабочих, с большим количеством цехов. Для того, чтобы

 

ориентироваться в заводской обстановке, мне нужно было ознакомиться со статистикой заболеваний рабочих по каждому цеху с учетом характера заболеваний.

Заведующая поликлиникой, опытный врач, согласилась со мной и прибавила: "Медицинская статистика у нас поставлена плохо. Заболеваемость очень значительная, но учет ее не налажен. Вам придется его наладить. В помощь я дам вам сотрудницу из нашей канцелярии. Когда получите первые итоги, сообщите мне, обсудим вместе с вами".

Я с большим интересом взялась за изучение заболеваемости. Учет показал, что наибольшее количество заболеваний рабочих оказалось в шлифовальном цеху. При этом выяснилось, что наиболее частые заболевания — болезни легких — носят не простудный, а профессиональный характер.

Я сообщила заведующей поликлиникой о полученных результатах и сказала:

— Теперь, Мария Петровна, я, прежде всего, приступлю к изучению вредных условий труда в шлифовальном цехе и мер по их устранению.

Она ответила:

— Ваш подход к работе вполне правильный. Я вам всячески помогу. Учтите, что этот цех считается на заводе самым передовым. Его начальник, Николай Иванович, человек энергичный, но грубоватый и безапелляционный. Постарайтесь наладить с ним контакт.

Я взяла с собой прибор для анализа воздуха

 

и пошла в шлифовальный цех. Цех огромный, в нем много сотен шлифовальных станков, а никакой отсасывающей вентиляции нет. Воздух загрязнен частицами шлифовальных отходов, и этим воздухом дышат рабочие.

Я пробыла в цеху несколько часов, провела анализ воздуха в разных местах цеха и затем пошла в кабинет к начальнику цеха.

Докладываю ему, какие заболевания у рабочих в шлифовальном цеху и какова их причина.

— Нужно, Николай Иванович, немедленно принимать меры к устранению вредных условий производства. Систему вентиляции завод имеет, но она до сих пор не установлена. Нужно немедленно ее установить»

Он мне отвечает:

— Людей в белых халатах я уважаю. Вам нужно сидеть в своем кабинете, принимать больных и лечить их. А в цеховые дела вам вмешиваться никак нельзя и не вам меня, начальника цеха, поучать.

Я ответила:

— Знаю, что вы — уважаемый начальник цеха, но вы рубите сук, на котором сидите. У вас массовое легочное заболевание рабочих. Моя обязанность не ждать, когда рабочий заболеет, а не допускать заболевания рабочих.

Начальник цеха ответил:

— Я вижу, вы — тертый калач. Не только врач, но и руководитель кружка политграмоты. Но я уже обучен и в воспитании не нуждаюсь.

Я продолжала:

 

— Вы сейчас в веселом настроении и на мои указания отделываетесь шутками. Но вы — руководитель цеха и хорошо понимаете, что я к вам пришла не для шуточных разговоров, а по важному делу. Я жду от вас принятия срочных мер.

— Вижу, что вы настойчивая женщина, но вы вышли за пределы вашей компетенции. В моем цехе не вы, а я хозяин. Объясню вам, по серьезному, чтобы закончить разговор. Самое святое дело для каждого советского человека, особенно для коммуниста, — выполнение плана. Государственный план — закон. Для этого мы все напряженно работаем, и все мы обязательно тратим свое здоровье. А как же иначе?! Что делается в цеху, я знаю немного лучше вас, а вы впутались в это дело по ошибке. Вам в цеху делать нечего. А что касается вентиляционной установки, так это тоже не ваша забота. Выполним напряженный квартальный план, тогда я займусь этим делом без ваших забот.

— Николай Иванович, я тоже хочу сейчас закончить мой разговор с вами. Я врач, имею права промышленно-санитарного инспектора. Мои указания обязательны для всех администраторов цехов и завода. Я всегда учитываю не только требования медицины, но всегда согласовываю свою работу с начальниками цехов. Я не допущу, чтобы вы целый квартал продолжали наносить ущерб здоровью рабочих. Так как вы пренебрегаете моими указаниями, я сейчас же вынуждена обратиться к директору завода.

 

— Вот это здорово! Напугала меня! Вы, уважаемая, не знаете Николая Ивановича. Я не из пугливых. Вы желаете жаловаться на меня директору завода — пожалуйста! Только, доктор, мне вас жалко. Посмотрю, как вы будете уносить ноги из кабинета директора завода!

На этом тяжкий для меня разговор закончился. Я вернулась в поликлинику и хотела рассказать об этом инциденте Марии Петровне. Но секретарь поликлиники сообщила мне, что та уехала в горздрав и до конца дня не вернется.

Я подумала, что если я буду ее ждать и завтра расскажу ей о моем столкновении с начальником цеха, то она безусловно посчитает, что Николай Иванович прав. Ведь он авторитетный человек на заводе. А я кто? Никто меня не знает, новый врач, только что пришедший на завод. И что я буду в этом случае стоить на работе! К промышленно-санитарным врачам вообще отношение плевое, а тут еще такой конфуз с первого дня работы. Как я смогу дальше работать заводским врачом?..

Решила — "была, не была", выхода нет. Написала записку:

Директору завода

Ивану Алексеевичу Лихачеву.

Прошу меня принять по срочному делу. В шлифовальном цеху завода положение неблагополучное. Необходимо принять неотложные меры.

С уважением,

промышленно-санитарный врач

П. Розенштраух.

 

Пришла в дирекцию, передаю мою записку секретарю. Она прочла, удивленно на меня посмотрела и сказала:

— А зачем беспокоить Ивана Алексеевича, договоритесь с начальником цеха, Николаем Ивановичем.

Я ответила:

— Николай Иванович в курсе дела. Я его предупредила. Прошу Вас сегодня же передать мою записку директору.

— Ну, конечно, раз так, то обязательно сегодня же передам.

Итак, я сделала так, как сама нашла нужным. Кашу заварила. Теперь нужно быть готовой ее расхлебывать.

Пришла домой. Рассказала мужу со всеми подробностями. Муж сказал:

— Да, много ты переволновалась. Понимаю тебя, но так везде, ни на одном участке партийных бюрократов не прошибешь. Лихачев очень видный работник. Его очень ценят, он отличный организатор автомобильной промышленности, старый член партии и, кажется, депутат Верховного Совета. То, что ты можешь сделать, никто не сделает. Все труса празднуют. На приеме у Лихачева держись спокойно. Ты ведь умеешь говорить убедительно. О Лихачеве говорят, что он очень строгий и бывает груб, но он, должно быть, умный человек.

На следующий день я рано утром приехала в поликлинику. Когда пришла Мария Петровна, я ей обо всем рассказала. Знала заранее, что вряд-

 

ли она мои действия одобрит. Так и оказалось. Мария Петровна возмутилась:

— Что же не посоветовались со мной, прежде чем писать директору? Николай Иванович самый любимый его начальник цеха. Он, конечно, его поддержит. Лихачев очень строгий человек. Он может вас обругать в присутствии всех. Я очень обеспокоена. Могут возникнуть неприятности не только для вас, но и для всей поликлиники. Не знаю, как я смогу вас защитить. Ведь вы новый человек в поликлинике и накликали на себя беду. Одно может смягчить гнев директора, это то, что вы беспартийная и не понимаете партийной субординации.

Ведь все мы живем "под райкомом" и московским комитетом партии. Для них самое важное — выполнение государственного плана. Делай что хочешь, только давай план! Болезни и здоровье — это уже дело только горздрава.

В этот момент в кабинет к Марии Петровне зашла ее секретарь:

— Вот Полине Моисеевне записка от самого директора: "Прошу Вас прийти сегодня в 11 часов на совещание. И. Лихачев".

Мария Петровна взяла из рук секретаря записку, еще раз внимательно ее прочла:

— Подумайте только, записку подписал не его секретарь, а он сам. А вдруг пронесет благополучно. Ну и смелая вы женщина, Полина Моисеевна. Но это, конечно, еще ничего не означает. Кто его знает, как он этот вопрос повернет. Ведь для его чести самое главное то-

 

же — выполнение плана.

Ровно в 11 часов я пришла на совещание. Секретарь мне сказала:

— Входите, уже все собрались, и Николай Иванович здесь.

Я зашла. У большого длинного стола сидели уже все начальники цехов. В это время из другой двери вошел Лихачев. Сел в кресло и стал перелистывать какие-то бумаги. Мельком взглянул на меня и сказал:

— Ну, что там?

Мне показалась эта реплика крайне небрежной. Я сказала:

— Разрешите прежде всего сесть.

Тут два начальника цехов быстро встали и предложили мне сесть. Лихачев снова взглянул на меня. Я обратилась к нему:

— У меня вопрос очень важный. Прошу вас выслушать меня внимательно.

Все начальники цехов пристально взглянули на меня и на директора. По выражению их лиц можно было понять, что они думают: "А ну-ка, посмотрим, что выйдет из этой непонятной встречи".

Лихачев ответил:

— Говори, я слушаю.

Обратился ко мне на "ты". Я подумала, что это тоже не предвещает ничего хорошего. Я поднялась и сообщила, что делается со здоровьем рабочих в шлифовальном цеху. Указала количество заболеваний, количество потерянных дней, причину и тяжесть заболеваний. Указала, какое

 

количество рабочих уже лечится в туберкулезном диспансере. Сказала, что такое положение создалось из-за безответственного отношения начальника шлифовального цеха к здоровью рабочих. На заводе имеется система вентиляционных установок для всего цеха, но начальник цеха законсервировал ее.

И закончила словами:

— Все это я ему объяснила, а он свое: "Вы мне не указ. Сам все знаю без вас. Займусь этим делом, когда выполним квартальный государственный план". Значит, целый квартал он будет наносить вред здоровью рабочих. Я вынуждена обратиться к вам, Иван Алексеевич. Прошу вас призвать начальника цеха к порядку.

Во время моего сообщения стояла полная тишина. Лихачев слушал меня внимательно и ни разу меня не прервал.

Как только я закончила, поднялся со своего стула Николай Иванович с решительным видом — дать мне отпор. На лице его самодовольная улыбка. Он начал:

— Теперь, Иван Алексеевич, я скажу. Лихачев перебил его:

— Теперь тебе говорить нечего. Женщина ясно все сказала. Ты старый дурак. Еще орден Ленина на груди носишь. Сам ты из рабочих инженером стал, а заботы о здоровье рабочего человека нет в твоем сознании. Так какая же тебе цена! Вот я обращаюсь ко всем начальникам цехов. Как вы считаете, когда мы лучше будем выполнять государственный план — когда мы

 

будем заботиться о здоровье рабочих или когда мы будем гробить их здоровье? Я не жду ответа от вас. Каждый, у кого есть мозги и совесть, понимает, какой должен быть ответ.

Николай Иванович, когда прибыла из Америки вентиляционная система, за которую наше государство заплатило золотом?

— Скоро уже будет месяц.

— Не интересует тебя это дело. Не месяц скоро будет, а уже прошло полтора. А что ты сделал с этими машинами?

— Признаю, что совершил ошибку. Я их законсервировал.

— Так вот, сейчас возвращайся в цех и приступай к установке всей системы вентиляции. Срок даю тебе 7 дней. Если не выполнишь, больше мне с тобой разговаривать не придется. Затем Лихачев обратился ко мне:

— У вас есть еще ко мне вопросы? Я ответила:

— Я вам благодарна, у меня больше нет вопросов.

— Благодарить меня не надо, сам я недосмотрел.

Я поднялась и пошла в поликлинику. Зло меня взяло на Марию Петровну. Какие все они неживые люди, чиновничьи манекены! Я вошла в поликлинику взволнованная всем пережитым.

Быстро подошла ко мне Мария Петровна:

— Ну что, плохо? Очень плохо?!.. Говорите!..

— Я очень потрясена, говорить не могу. Рассказать вам все может Николай Иванович...

 

— Не падайте духом. Постараюсь вам помочь, насколько это будет возможно. Вы учтите этот урок, чтобы больше не повторять таких грубых ошибок. Прежде чем что-либо предпринимать, нужно советоваться со мной. Сейчас пойду к Николаю Ивановичу. Постараюсь все уладить.

Мария Петровна ушла. Я решила ее разыграть, чтобы ей памятно было. Сказала секретарю, что пойду в другие цеха. Зашла в столовую, пообедала, потом зашла в заводскую библиотеку. Пробыла там часа два. После этого вернулась в поликлинику.

— Полина Моисеевна, дорогая, а Мария Петровна ищет вас по всему заводу. Вы ловко ее разыграли. Поздравляю вас. Теперь весь завод говорит о вашем выступлении.

С такими словами обратилась ко мне секретарь поликлиники.

Вскоре пришла Мария Петровна.

— Поздравляю вас, дорогая, с большой победой. Ну и разыграли вы меня! Я сунулась к Николаю Ивановичу, спрашиваю, сильно Лихачев поругал нашего врача, а он мне в ответ: "Что, и ты решила поиздеваться надо мной? Эта врачиха перед всем совещанием осрамила меня. Лихачев рассвирепел на меня и слова не дал мне сказать. Откуда ты взяла такого врача? Ну и силища! Не боится никого! И что говорить, финал-то какой! Она оказалась права, а я в дураках".

Не привыкли у нас правду-матку в глаза говорить! Теперь куда ни войдешь, всюду как улей гудит. Только и слышишь: "Ну и женщина!

 

Ну и врезала она Николаю Ивановичу! Проучила на все сто!.. Да разве только его одного... Все начальники цехов теперь за ум возьмутся!"

Полина Моисеевна! Еще раз поздравляю с таким успехом. Не вам со мной нужно советоваться, а мне у вас учиться. У вас есть большое преимущество: вам не нужно думать о разных там инстанциях вышестоящих.

Да, Мария Петровна! Слушаю я вас и вспоминаю Грибоедова. Помните там: "Что скажет княгиня Марья Алексевна!" А моя княгиня всегда со мной. Моя княгиня — это моя совесть, с ней я всегда держу совет. Я рада, что вы меня немного узнали. Это очень важно. У нас, даже в Москве, недооценивают промышленную санитарию. Относятся к этому вопросу с пренебрежением. Между тем один грамотный врач промышленной санитарии может сохранить здоровье многим рабочим. Теперь я надеюсь, что буду дружно работать со всем коллективом врачей поликлиники. Клятва Гиппократа — вот моральная основа нашей работы.

Так началась моя работа на заводе. Через несколько месяцев приехал к нам в Москву из Киева муж моей двоюродной сестры по своим делам. В день своего отъезда в Киев он провожал меня на работу. Когда мы приближались к автомобильному заводу, оттуда выходила ночная смена. На протяжении двух кварталов рабочие приветствовали меня: "Здравствуйте, Полина Моисеевна!.. Привет доктору! Привет из кузнечного цеха!.. Здравствуйте, доктор!" И

 

так всю дорогу, вплоть до входа на завод.

Мой спутник был ошарашен и сказал по украински: "Полина, такого я ще не бачив! Щоб ликаря так привитали, такого ще не було!"