ГЛАВА 10

ИНОСТРАННЫЕ УЗНИКИ

 

Шпионаж в пользу Мексики — Загадочное сообщение — Тактика ГПУ— Попытки совершить побег жестоко пресечены.

 

Большинство иностранцев было сослано на Соловки по обвинению в «шпионаже» в пользу международной буржуазии» (статья 66). Наряду с данной статьей чекисты изредка прибегали к помощи другой, но в той же степени безосновательной. «Юриспруденция» ГПУ удивительно искусна в обнаружении преступления там, где нет даже и намека на него.

Среди соловецких узников находится граф Вилла — генеральный консул Мексики в Египте и его жена. Если вдуматься, то человеку, живущему в Каире, довольно трудно «осуществлять шпионаж в пользу Мексики в Советской России», особенно если учесть то, что консул не только не говорит, но даже и не понимает по-русски.

Обстоятельства его ареста таковы. Жена графа Виллы — грузинка, урожденная княжна Каралова. В 1924 году с разрешения Советского правительства с завизированными паспортами консул с женой отправились на Кавказ, чтобы навестить мать. К несчастью, именно тогда было подавлено грузинское восстание. Большевики расстреляли брата княжны — князя Каралова, а дипломата с женой сослали на Соловки на три года за «шпионаж в пользу Мексики». В феврале 1925 года они прибыли в лагерь.

Генеральный консул проживает на Соловках по дипломатическому паспорту, гарантирующему личную неприкосновенность. По прибытии в лагерь он пытался послать в Мексику исчерпывающее описание вопиющих

 

нарушений международных законов Советской властью в отношении к нему. Но соловецкая цензура уничтожила письмо. В конце концов граф прибег к помощи эзопова языка и направил своему правительству телеграмму следующего содержания: «Я совершаю чрезвычайно интересный круиз по Северной России». Очевидно, факт высылки мексиканского дипломата на Соловки стал известен за рубежом, т. к. незадолго до моего побега из Лондона аэропланом ему были присланы вещи (кстати, в момент ареста чекисты дочиста ограбили графа). Он ведет оживленную переписку с Чечериным по-французски, требуя своего освобождения. Но Мексика слишком далека, она не располагает ни торговым флотом, ни деньгами, чтобы дать их взаймы Советам, а посему — комиссариат иностранных дел вежливо обходит молчанием вопрос об освобождении графа Виллы. Единственным проком, полученным от переписки с Чечериным, было освобождение консула от работ. В то же время графиня Вилла на общих основаниях, как все контрреволюционерки, продолжала мыть полы в бараках и стирать чекистам рубашки.

На Соловках можно встретить представителей любой нации, как большой, так и малой: англичан, итальянцев, японцев, французов и немцев, а также уроженцев крохотных государств. Причины их арестов, как правило, до постыдного безосновательны. Складывается впечатление, что ГПУ умышленно отбивает охоту у иностранцев посещать Россию, поближе познакомиться со страной, положить начало коммерческим или каким-либо иным связям с ней.

Я уже упоминал здесь о деле венгерского фабриканта Френкеля, которого Внешторг пригласил в Россию, я в результате он был сослан на Соловки. Подобного рода случаев великое множество. К примеру, эстонец Мотис приехал в Москву, чтобы осмотреть Всероссийскую выставку и прямо с выставки угодил на Соловки.

Во время правительственного кризиса в Литве, когда межпартийная борьба достигла кульминации ожесточенности, член одной из проигравших партий бежал из страны в Советскую Россию. Он был офицером инженерных войск литовской армии, ровным счетом ничего не знавший о Советской России и коммунистах. Он считал, что как политический эмигрант найдет убежище в соседней стране. Но получилось иначе — как только беглец пере-

 

сек границу, его тут же арестовали, обвинив, несмотря на энергичный протест, в «организации контрреволюционного заговора и шпионажа в интересах Литвы» и выслали на Соловки.

В монастыре и на Поповом острове содержится большое количество лиц, официально прикрепленных к дипломатическим миссиям иностранных государств. Преимущественно это поляки, финны, эстонцы и литовцы — сотрудники дипломатических представительств, консульств и миссий соответствующих стран, арестованные по обвинению в «шпионаже», реже—в «спекуляциях».

Все иностранцы пребывают в постоянной надежде, что собственные правительства обменяют их на коммунистов. Администрация обходится с ними жестоким образом. Они получают такой же паек, что и коммунисты, а выполняемая ими работа большей частью чрезвычайно тяжела. За последнее время предпринималось несколько попыток побега. Они совершались (всегда неудачно) главным образом эстонцами, финнами и поляками. Поэтому Ногтев распорядился, чтобы заключенные этих национальностей не привлекались к работам вне лагерей. Попытки побега карались вначале жестоким избиением, а затем расстрелом (хотя согласно правилам максимальным наказанием является продление срока заключения на один год).

В марте 1925 года некий финн попытался бежать из Соловецкого монастыря. Он направился, сопровождаемый часовым в уборную, перемахнул через стену и оказался на берегу моря. В этих широтах весна преимущественно наступает поздно, и слой льда на море поблизости от Кремля довольно прочен, чтобы выдержать человеческое тело. Финн со всех ног побежал в сторону леса по узкой ледяной кромке вдоль берега. Побег был обнаружен, подняли тревогу, и вслед беглецу раздались выстрелы. Прежде чем финн достиг леса, где он мог укрыться и переждать, лед под ним неожиданно затрещал, и беглец застыл в нерешительности. Чекисты схватили его. Финна вернули в лагерь. Его истязали около часа с такой жестокостью, что даже не выдержали толстые «смоленские палки»— поломались. Все равно после такой экзекуции всего окровавленного его расстреляли.