- 79 -

ГЛАВА 12

ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ, РАБОТА И ПИЩА

 

«Место под лампой» — Работа «снаружи» и «внутри» — Освобождение по болезни — Ужасы лесоповала — Как нас кормили — Заключенных морят голодом, а государство обслуживают.

 

Бараки Попова острова составляют около 40 ярдов в длину и 10 ярдов в ширину. В каждом из них расквартировано, как правило, от 200 до 300 человек. В бараках №5 и №6, которые в основном заняты шпаной, более 700 обитателей. В стенах бараков зияют щели, а на потолках—отверстия. Это способствует возникновению сквозняков, и помещения, продуваемые со всех сторон, настолько выстужены, что людей трясет как в лихорадке от холода по вечерам, когда заключенные возвращаются с работы. Особенно страшен приход ночи — задыхаешься от ужасного смрада, царящего в бараках. По ночам невозможно спать из-за духоты и человеческих испарений.

Нары расположены вдоль стен в два яруса. Каждый стремится занять верхнюю койку, иначе если оказаться внизу, то на голову обрушивается нескончаемый ливень из вшей, объедков, плевков. За верхний ярус разгораются буквально кровопролитные бои.

Электростанцию построили только в конце 1924 г. А до этого вместо лампы в центре каждого барака

 

- 80 -

мерцала жестянка с фитилем, слегка смоченным парафином. Ее света хватало едва на ближайшие три-четыре койки. Все остальное пространство было погружено во тьму. Сейчас в каждом бараке по маленькой электрической лампочке (16 Вт), но их недостаточно для нормального освещения такого большого помещения. Под единственной крошечной лампочкой всегда собирается огромная масса заключенных, пытающихся что-то читать или писать письма родственникам. Отсутствие света особенно тяжело переносится зимой. Старосты бараков пользуются этим затруднением для взимания взяток как деньгами, так и натуральными продуктами за «место под лампой».

НЭП — новая экономическая политика — оказала влияние даже на Соловки. Лагеря были переведены на принцип «самообеспечения», и сумма, ежегодно выделяемая на содержание Соловков, значительно уменьшилась. Так, в нынешнем (1925) году лагеря получили только 250 тысяч золотых рублей вместо двух миллионов, затребованных Бокием и Ногтевым.

Нет надобности кормить заключенных и даже держать их на полуголодной диете. Администрация должна обязательно прикарманить крупные суммы денег. Поэтому начУСЛОНа и его приспешники вытягивают из заключенных последние силы, превращая их всех в бессловесных рабов.

Работа на Соловках подразделяется на две категории: «наружную» (за проволочным забором) и «внутреннюю» (внутри лагеря). Для внешних работ заключенных по большей части забирали с Соловецкого и Попова островов на материк. Вот что подпадало под категорию внешних работ: доставка леса, осушение болот, расчистка и содержание в порядке железнодорожных путей и дорог (грунтовых и деревянных), заготовка строевого леса для лагерных нужд и на вывоз, погрузка лесоматериалов, камней, продовольствия и т. д. Суда для перевозки грузов: пароходы «Глеб Бокий» и «Нева», а также баржа «Клара», получившая свое название в честь немецкой коммунистки Клары Цеткин.

Под внутренними работами подразумеваются: расчистка снега, помощь на кухне и в мастерских, вынос нечистот из отхожих мест и бараков, заселенных обычными уголовниками и прислуживание чекистам и красноармейцам. Женщины моют полы в конторах и бара-

 

- 81 -

ках, готовят пищу, обстирывают чекистов и красноармейцев, чинят им одежду и т. д.

Работа и зимой, и летом начинается в 6 часов утра. По инструкции она прекращается в 7 часов вечера. Таким образом, на Соловках 12-часовой рабочий день с перерывом на обед в час пополудни. Это—официально. Но на самом деле работа продолжается гораздо дольше — по усмотрению надзирающего чекиста. Особенно часто такое происходит летом, когда заключенных заставляются работать буквально до потери сознания. В это время года трудовой день длится от шести часов утра до полуночи или часу ночи.

На Соловках нет ни воскресений, ни других дней отдыха. Каждый день считается рабочим. По великим праздникам (Пасха, Рождество и т.д.) время работы обычно увеличивается для того, чтобы оскорбить чувства верующих заключенных. Только один день в году считается праздником — Первое мая.

Болезнь, физическая слабость, преклонный возраст пли малолетство ни в коей мере не брались во внимание. Отказ от работы по болезни, даже если она очевидна для самих чекистов, влечет за собой в качестве первоначального наказания перевод на Секирку (место пыток), а затем расстрел, хотя согласно закону, карой за отказ от работы даже без уважительной причины может быть только продление срока заключения на один год.

Самое изнурительное — перевозка леса в зимнее время. Этот труд совершенно невыносим. Приходится стоять по колено в снегу так, что трудно двигаться. Огромные стволы, обрубленные топорами, падают на арестантов, иногда убивая их на месте. Облаченные в лохмотья, без рукавиц, только в одних лаптях, заключенные с трудом удерживаются на ногах от слабости, по причине недоедания. Их руки и все тело промерзают насквозь от мучительного холода.

Минимальное дневное задание таково: четыре человека должны нарубить, расколоть и сложить кубических сажен четыре (сажень — около двух ярдов) леса, и пока они этого не выполнят, им не позволено вернуться в лагерь. Крайние затруднения, связанные с внешними работами, состоят в том, что если заключенные не выполнят дневного задания точно ко времени возвращения в лагерь, то шпана штурмом завладевает кухней, и контрреволюционеры остаются без обеда.


 

 

- 82 -

Однажды меня и группу других контрреволюционеров послали на берег реки Кемь рубить лес, который был очень нужен. Поэтому нас выгнали на работу в пять часов утра. Как правило, смена часовых происходит в полдень. Но на этот раз по какой-то причине подмена нашему караулу не была вовремя послана в лес. Красноармейцы, не очень-то отличающиеся дисциплинированностью, отвели нас обратно в лагерь, чтобы там смениться. Торопов их отругал и вызвал новый конвой. И так мы проследовали в тот же лес под охраной на работу без перерыва на обед. А обратно в лагерь вернулись в четыре часа утра. Иными словами, мы проработали на страшном холоде 19 часов без отдыха и еды, исключая два внеплановых перехода в лагерь и обратно.

На Соловках все, что только можно было расхитить, расхитили давным-давно. И все, что можно продать, уже продали. Чтобы изыскать новые ресурсы, власти заключают разные крупные трудовые соглашения на территории автономной республики Карелии. Например, на строительство дороги от Кеми до Ухты. Но видя, что самой Карелии грозит безработица, ВЦИК республики пожаловался в Москву на СЛОН, т. к. последний лишает карелов куска хлеба. Соглашения были аннулированы. Но соловецкая администрация, тем не менее, извлекла из них пользу. Случилось следующее. Ногтев передал на рассмотрение в Москву совершенно невыполнимые проекты трудовых обязательств на территории Карелии и запросил денежных ассигнований и спирта (он якобы предназначался для рабочих, надрывающихся на болотах). Как только деньги и спирт были доставлены, их сразу же поделил» между собой чекисты. Причем большую долю получили ближайшие друзья Ногтева.

Так как строительные и коммерческие проекты не приносили ощутимого дохода, соловецкие власти единственную возможность экономить видели в урезывании пайков, что они и осуществили на деле.

Каждый заключенный, несмотря на выполняемую им тяжелую работу, с этого времени стал получать один фунт черного хлеба, который выдавался на десять дней вперед, и к концу срока твердел, как камень. Он был всегда плохо выпечен, из несвежей муки, придававшей ему горький привкус.

Дважды в день заключенных кормят горячей пищей. Обед состоит из тарелки супа, сваренного из заплесне-

 

- 83 -

велой трески. В эту зловонную жидкость не добавлено» ни кусочка масла. На ужин подается миска каши из проса или гречки, опять же без масла. Довольно часто контрреволюционеры вовсе остаются без ужина, т. к. шпана, проигравшись в карты, успевает до крошки разграбить кухню.

Согласно лагерной документации, каждому заключенному ежедневно причитается три золотника сахару (золотник составляет 1/96 от русского фунта). На самом деле каждый арестант получает на декаду полстакана полузамерзшего жидкого сахара, где содержится 10— 12 золотников (вместо 30 золотников). Чекисты разбавляют сахар водой и таким образом из каждой пайки крадут по 12—20 золотников, что для лагеря с несколькими тысячами заключенных в итоге составляет прибыль в 2—3 десятка пудов.

В документах также значится: заключенные получают 1/8 фунта масла и сколько же табаку. На самом деле в лагере не дается ни то, ни другое. Бочонки с маслом и сотни тонн табаку сбрасывались начальством в Кемь, а деньги прикарманивались.

И наконец, по инструкции каждому заключенному, находящемуся на тяжелых физических работах, предписано вознаграждение в 35 копеек на карманные расходы. Деньги для данной цели присылались московским правительством дополнительно к обычному бюджету. Ни один арестант не получил 35 копеек. Каждый грош из «премии» идет в карманы чекистов.

Возможно даже, что питание на Соловках до «смены кабинета» было лучше, чем сейчас. Тогда заключенные хотя бы получали консервы, большая часть которых (их хватало на два года) была оставлена англичанами. Нынешний паек как будто рассчитан на уничтожение арестантов при помощи медленной голодной смерти. По моим подсчетам сообразно с потребностями человека, занятого тяжелым физическим трудом, такого десятидневного пайка хватает на 2—3 суток.

Как я уже говорил выше, политические получают «улучшенный» паек, которого едва хватает.

Красноармейцам выделяется «северный» паек. Он включает большое количество масла, жиров, белого хлеба и даже спирта.