Второе тюремное заключение 1922-1923 годы

 

Для которого, я исполняю посольство вузах"

Ефесянам 6:20

 

Христос сказал: "Гнали меня, будут гнать и вас" (Иоанн 5:12). Этот закон духовной жизни находит свое подтверждение в любое время. Некоторые члены православной церкви и даже те, кто принимал участие в древнеапостольской конференции, видя наш моральный успех, еще больше возненавидели наш Союз. Они стали посылать доносы правительству. Этим самым они вызвали систематические и тщательные обыски в наших домах и местах нашей работы.

В апреле 1923 года в 12 часов ночи, в то время когда я еще сидел за своим рабочим столом, я услышал шум, дверь открылась, я увидел двух человек. Они были из ЧК.

 

Поиск доказательств обвиняющих меня

 

Они показали свои документы и разрешение на проведение обыска в моем доме. Я был чрезвычайно добрым к ним и показал им все, что они хотели видеть из моих бумаг. Затем я спросил начальника: "Что вы ищете?" "Контрреволюцию", - ответил он. Очевидно, они не нашли ничего против меня. После завершения обыска начальник сказал: "Вы должны пойти с нами". "Вернусь ли я домой?", — спросил я. "Да", ответили мне. Когда мы вышли на улицу, я увидел автомобиль, на котором мы отправились к евангельскому центру. На протяжении короткого путешествия начальник стал более разговорчивым, он сказал: "Вы сделали добрую пропаганду своих идей в православной церкви". Очевидно, он был на том конгрессе, где я выступал. Они обсуждали итоги этого конгресса в своей штаб-квартире.

 

По прибытию в наш центр я увидел много милиционеров, красноармейцев и представителей ЧК. Они произвели обыск в Библейской школе, а также во всех комнатах на этаже, проверили комнаты, где был дровяной склад, хранились продукты. Начальник спросил: "Каковы результаты". "Ничего особенного", - был ответ. Тем не менее представители власти в моем присутствии очень тщательно осуществили проверку во всех наших комнатах, стали обыскивать даже туалеты и наконец приступили к обыску моего рабочего кабинета. Я показал им все мои бумаги, которые находились на столе, также и в других местах. После окончания обыска начальник сказал: "Мы ничего не нашли, поэтому оставляем вас на свободе". В это время многих арестовывали и многие не вернулись домой. Все, кто принимал участие в обыске, оставили наше помещение и мы с сотрудниками собрались вместе в моем кабинете для молитвы. Мы вернулись домой уже около трех часов утра.

В эти дни наш Союз занимал полный этаж в большом доме. Мы имели в нашем офисе 27 работников в различных отделах: миссии, издательский отдел. Библейская школа. Во время обыска один из чекистов сказал: "Вот где центр евангелистов!" Мы были совершенно уверены, что должны еще более трудиться после этого обыска и не сокращать свою работу. Я побуждал своих соработников трудиться еще более ревностно. И продолжал проповедовать по воскресеньям в большом здании Шведской лютеранской церкви, в Библейской школе, издавал и редактировал наш ежемесячный журнал "Христианин" и вел очень большую переписку.

Однажды, когда я вернулся из Библейской школы в свою квартиру около десяти часов вечера, я увидел на кухне красноармейца. Он сказал: "Я должен сходить к моему начальнику". Он вернулся примерно через час с офицером и с помощником с револьвером в руках. Офицер, целясь из револьвера мне голову, сказал: "Вот документ, который вы должны подписать". Я подписал, это был приказ из московского ЧК добровольно явиться через день в Москву в главное управление ЧК к двум часам пополудни. После того как я подписал и получил

 

необходимые документы, офицеры оставили мой дом. Мы помолились и отдали все это в руки нашего Господа. На следующий день до полудня я провел в здании Совета, имел встречи с преподавателями Библейской школы, подготовил очередные лекции в соответствии с моим регулярным планом и расстался со всеми с молитвой. Это были торжественные часы, потому что никто не был уверен, что я вернусь.

Меня сопровождал в Москву один из секретарей, брат Д. В Москве мы посетили нашу церковь. Я произнес там короткую проповедь и помолился с теми членами московской церкви, которые там присутствовали. Затем мой секретарь и я отправились в управление ЧК. Когда мы вошли в здание, брат Марцинковский, известный лектор по христианским вопросам, выходил из здания. Он сказал нам, что ему приказано, прекратить работу, и в этот же день получить свой паспорт и оставить Россию. Мы расстались с глубоким чувством сожаления.

Мой секретарь и я ожидали очень долго. Почти все работники ЧК ушли из здания. Затем начальник отдела ЧК по религиозным вопросам в сопровождении солдат с револьверами вышел и они повели нас в тюрьму. В одной из комнат подвала мы должны были сдать все, что находились в наших карманах: часы, ножички, ключи и так далее. Мы были направлены в комнату обыска, где нас еще раз проверили. Затем зашли в комнату, разделенную перегородкой. Эта комната на местном жаргоне называлась "хлев для свиней". Это была довольно маленькая комната, наполненная заключенными. Среди них я заметил несколько священников и епископов. Войдя в комнату, я сказал очень громко: "Мир вам!" Некоторые что-то пробормотали в знак приветствия, но священнослужители хранили молчание, видимо не желая отвечать на слова приветствия евангелиста. Даже тюремные стены и неопределенное будущее не смягчило их.

Спустя час все узники были выведены из камеры за исключением двух молодых людей, это были воры, и нас. Мы преклонили колена и молились, затем подложив под головы пальто, мы попытались заснуть, но это было очень трудно.

 

Нас отправляют во внутреннюю тюрьму

 

На следующее утро солдаты из ЧК пришли и отвели нас в другую комнату, немножко получше, но также переполненную узниками. Как мы поняли, эта комната называлась "собачья конура". На следующий день нас перевели в так называемую внутреннюю тюрьму, где содержались самые опасные политические преступники. Какое совпадение. Апостол Павел и Сила тоже были во внутренней тюрьме (Деяния Апостолов 16:24). Здесь не было только деревянных колод для наших ног, не было и землетрясения. Мы скоро были переведены в комнату средних размеров, где мы оставались в течение одной недели. Это было место, в котором происходило определение судьбы заключенных. Некоторые оставались в тюрьме, а других посылали на смерть. Здесь мы встречались со многими преступниками и заключенными. Один бандит был схвачен на месте преступления. Конечно, позднее его расстреляли. Он нервничал, но не проявлял никакого чувства раскаяния.

Первый день Пасхи мы провели в комнате внутренней тюрьмы. Питание было очень плохое. По утрам нам давали кипяченую воду и два кусочка сахара. В 12 часов нам давали суп, сваренный из рыбьих костей. На свободе никто из нас не стал бы есть этот суп. Здесь не было ничего другого. Голод усиливался. В шесть часов нам давали кашу из проса. Это было все. Не было никаких жиров так необходимых в нашем климате. Мы очень сильно страдали от голода. Но на первый день Пасхи меня вызвали в контору внутренней тюрьмы. Когда я вошел, мне дали подушку, одеяло, а также два пасхальных яйца и светлый кулич, пасхальный хлеб с запиской, что все это от моих друзей. Брат Д. и другие также получили посылки. Никто не может описать то великое чувство радости, которое переполняло наше сердце. Мы оба преклонились перед Господом и благодарили его за дивные дары, полученные нами.

 

Перевод в другую тюрьму

 

Через неделю генерал К., брат Д. и я были переведены из внутренней тюрьмы в Бутырку. Это была центральная тюрьма для всей России. Нас поместили в камеру, где было двадцать шесть заключенных. Это было ужасное время. Католический священник Буткевич был расстрелян. Среди заключенных в нашей камере были воры, разбойники, убийцы и политические заключенные. Здесь была группа офицеров из казачьего полка, которые ожидали своей участи. Были офицеры из Белой армии. Было довольно странно видеть, что среди политических заключенных были советские служащие, коммунисты и беспартийные.

Однажды всем было приказано покинуть камеру. Нас провели через длинный коридор, затем остановили. Мне было приказано оставаться в одной из камер, а других, в том числе и брата Д., повели дальше. Только те, которые имеют друзей в тюрьме, только они могут понять, что значит отделение от друзей. В течение нашего пребывания в первой камере мы каждый день разговаривали об Иисусе Христе с заключенными. Мы достали с большим трудом Новый Завет, который мы читали сами и давали читать другим узникам. Истинная духовная атмосфера начала складываться в камере. Узники уделяли особое внимание мне. Оба, брат Д. и я, по очереди читали главы из Писания и молились каждый день утром и вечером. Это был источник духовной силы для нас и свидетельство для других узников.

 

Духовная атмосфера внутри тюремных стен

 

Первый день нашего пребывания в камере мы наблюдали ссоры и ругань в разговорах среди заключенных. Но спустя несколько дней, они стали более вежливыми. А спустя две недели ни одного плохого слова уже нельзя было услышать. Тишина и мир царили в этой камере. Даже узники, которые были под угрозой смертной казни, начинали улыбаться. Так как камера становилась все более и более спокойной, инспек-

 

тор, совершая обход тюремных камер, выразил свое удивление и вскоре пришел к заключению, в чем причина. Иногда другие заключенные спрашивали: "Почему вы всегда такие радостные". Потому что мы верим и чувствуем, что Бог с нами," - был наш ответ. В течение нашего пребывания в первой камере произошел следующий эпизод. Обычно узники в нашей камере имели возможность совершать двадцатиминутную прогулку. В углу двора росла большая сосна. Брат Д. забрался однажды на вершину этой сосны и сел там. Я стоял во дворе. Внезапно я услышал, что он начал рыдать и плакать и сказал мне: "Мне очень жаль вас, брат Иван Степанович, вы же невиновны, вы работали для людей, а теперь вы здесь среди преступников. Какая несправедливость!" Я утешил его, с улыбкой говоря: "Во-первых, это есть воля Божия, которая вся во благо, несмотря на то, приятно это нам или неприятно. Во-вторых, это великая честь - быть там, где был Христос и Апостолы несколько веков назад".

Когда я пришел в новую камеру, мне показали кровать и сказали: "Пользуйся этой кроватью, здесь спал генерал П., который вчера был расстрелян". Я взял эту кровать с внутренней молитвой. Рядом была кровать, на которой размещался офицер, бывший здесь с генералом П. и который получил приговор к пятилетнему тюремному заключению. Он был с Кавказа как и я. Мы вспоминали с ним многие события, которые нам обоим были хорошо известны.

Вскоре после этого меня перевели в новую камеру и я понял, что это камера, где сидят самые ужасные преступники. Среди них был один, совершивший сорок восемь убийств женщин, которых он заманивал к себе в дом.

 

Описание узников

 

В моей новой камере узники были той же категории, что и в предыдущих камерах. Но среди них был один особый человек. Ему было около тридцати лет. Каждый день в пять часов он терял сознание и начинал биться и метаться. Даже четыре человека не могли успокоить его. Но спустя пять минут он

 

снова приходил в нормальное состояние. Он страдал от какого-то особого приступа эпилепсии, которая была результатом контузии на войне в сражении в районе реки Двины. Находясь без сознания, он часто повторял - "Река Двина".

Спустя несколько дней, один толстовец был приведен в камеру. Я начал с ним говорить о Священном Писании. Затем привели в камеру еще одного толстовца. Все узники имели возможность ежедневно выходить на прогулку. На этих прогулках я познакомился со вторым толстовцем и мы начали дружеский разговор. Я также встретил одного священника, который с утра до ночи говорил о своем отчаянном положении и о трудностях, которые пали на долю его жены и детей. Я пытался утешить его цитатами из Священного писания, но он, чувствуется, не принимал этого. Я говорил также с другим священником. В окно он увидел кого-то и сразу начал кричать: "Подожди, живой христианин, мы доберемся до тебя". Этот священник принадлежал к старой ветви православной церкви. А тот, на улице, принадлежал к так называемой "живой церкви", поддерживаемой Советским правительством. Священник старой церкви чувствовал, что они были арестованы по фальшивому обвинению со стороны "живых" христиан. Таким образом каждый стал восставать на каждого. Там были многие священники, епископы, архиепископы, но я не сумел найти контакта с ними. Они были в другой группе и в другой камере, мне кажется, что власти специально изолировали меня от священников. Возможно, причиной были мой постоянный оптимизм и твердость.

 

Удивительная встреча с дружественным священником

 

Однажды мне и некоторым другим узникам было приказано выйти из камеры во двор для фотографирования. Когда я пришел во двор тюрьмы, я был удивлен, увидев там священника Е., который выступал на Московском церковном конгрессе после меня. Он тоже должен был сфотографироваться, там же был братом Д. Я смог обменяться несколькими словами с ним

 

и дорогим братом Д. Это только один эпизод, который показал, как прекрасно в тюрьме встретить добрых друзей.

Я вспоминаю и другой случай, который принес мне великую радость. Нам с братом Д. было дано разрешение получить продуктовые посылки, приготовленные нашими братьями. Один из членов Московской церкви решила вместе с другой сестрой приносить нам продуктовую посылку каждую неделю. Эти посылки содержали обычный хлеб, сыр, колбасу. Конечно, все это было очень необходимо для нашего здоровья, так как пища в тюрьме была очень и очень плохая. Это помогало не только мне, но также другим узникам, которые не получали подобных подарков, и с которыми я щедро делился. Но и особые дары. Это были песни христианской любви наших братьев и сестер, которые они пели, стоя за стенами тюрьмы. Через эти дары они посещали нас, и в те дни я понял, всей душой почувствовал, что значит быть узником и получать знаки любви из вне. С этого дня я с особым чувством повторял слова апостола Павла: "Помните узников, как бы и вы с ними были в узах, как и сами находитесь в теле" (Евреям 13:3).