БЕГУЩАЯ СТРОКА ВОСПОМИНАНИЙ…

 

Насколько я помню, бабушка с дедом жили дружно, хотя дед и бывал иногда по-кавказски вспыльчив. В начале пятидесятых они торжественно объявили, что вновь официально оформили свой брак. Дед называл бабушку ласково Лени, а она звала его Анаттоли, с ударением на второе «а». Еще одна пара из мистической «Белой лилии» Владимира Соловьева, где недовольные судьбой герои обходят земной шар в поисках женского идеала и обретают его в эзотерическом пространстве Гималаев в образах своих же возлюбленных, которых они оставили в прошлом.

К ним довольно часто наведывались гости. Это были в основном родственники деда, его братья и сестры — Василий Елизарович, два его сына Василий и Олег, позже и младший брат деда Леонид с женой, сестра Клавдия с сыном, известным тогда журналистом, корреспондентом газеты «Известия» Борисом

 

Галичем, и дочерью Маргаритой — Малёлей, другая сестра деда Лиза с дочерью Татьяной и внуком Колей и, конечно, тетка Рита с Константином.

Летом в хорошую погоду пили чай в палисаднике под тремя раскидистыми тополями. Говорили все громко, раскатисто хохотали, особенно тетки Лиза и Клава.

* * *

 

В третьем классе бабушка привела меня в районную детскую библиотеку в старом деревянном доме на Большой Ростокинской. Первая книга, которую я прочитал сам по ее рекомендации, были «Приключения Тома Сойера» Марка Твена. Я прочел ее запоем и потом многие годы не вылезал из библиотеки.

И дома я часто сидел с книжкой вместе с бабушкой и дедом за столом под большим оранжевым абажуром. С удовольствием играли мы в карты, в дурака простого, подкидного, в рамс (сейчас уже не помню, как) и в девятку. Дед в толстой меховой безрукавке восседал в своем любимом зеленом кресле с обгоревшей спинкой, бабушка куталась в шерстяной платок, присланный еще с фронта отцом, оба в огромных, подшитых толстым войлоком валенках. Мать приходила с работы поздно и была такая уставшая, что глаза ее закатывались тут же, как только она присаживалась, и сразу засыпала.

Каждый вечер топили печку, а зимой к утру тем не менее на окнах намерзали толстые куски льда. В нашем доме без фундамента из тарных дощечек всегда было холодно.

«Как у вас в этом году с дровами?» — заботливо спрашивал отец. В очередном письме: «И в каком виде их вам преподносят? Неужели и нынче комнатная температура +4°С?

 

Любезные мои старички! ...Здоровье мое рехт гут (вполне нормально), главное зиму протянуть, летом жить легче; обо мне не беспокойтесь, даже если долго не будет писем, таковые перерывы объясняются техническими причинами. Мне хорошо, я ни в чем не нуждаюсь и если что меня мучит, так это только мысли о вас и обо всем, что связано с вами. Все посылки, начиная от ко дню рождения и кончая тетей Пекуньей, я получил сполна, о чем уже дважды сообщал и благодарил, благодарю и буду благодарить... А у Маргариты как? Тоже хундекельте (собачий холод. - Э.В.)?»

Бывали между «любезными старичками» и трения. Дед получал небольшую пенсию, время от времени подрабатывал бухгалтером в различных организациях, делал отчеты, помогал сводить баланс или провести ревизию и скрупулезно следил за доходами и расходами бабушки, экономил на всем и требовал того же от нее. Бабушка же, подрабатывая уроками, любила иногда «шикануть», съесть пару пирожных, сунуть нам с Костей по рублю на мороженое или сделать неожиданный подарок — купить нам коньки или дать, втайне от деда, некую сумму Марго, когда она приезжала в Ростокино. Бабушка делала «заначки» от деда, например, в чулок под резинку. Дед догадывался об этом и воспринимал резко отрицательно, иногда разражалась гроза, порой доходило до обыска, правда, не всегда с положительным результатом. Но, надо отдать деду должное, бабушка нуждалась в некотором контроле.