«ЗОЛОТИСТЫЙ»

 

Лагерь прииска «Золотистый» принял нас зловеще. Войдя в ворота лагеря, мы встретились с мертвецами. Голые, они лежали на снегу штабелями. Войдя в тамбур барака, мы увидели мертвецов и тут. Они стояли наклоненные к стене, кучей и дожидались своей очереди захоронения. Партия людей, с которыми я пришел в лагерь, представляла собой живых мертвецов, завтрашних мертвецов.

Переночевав кое-как, утром рано я уже стоял на разводе у ворот лагеря. Выстроили нас человек триста и начали проверять по спискам. Некоторые не отзывались, их разыскивали и полуживых тащили на развод. Потом строй обходили лагерные лекари, бегло осматривая каждого. Тех,

 

кто был на грани смерти, тащили в бараки для доходяг. Оставшимся читали приказы и передавали конвою.

На работу уходили под духовой оркестр, в окружении конвоя и овчарок. Так в сорока-пятидесятиградусные морозы мы делали вскрышу торфов вручную.

Не знаю, что было бы со мной, но вскоре в числе сорока человек был переведен на другой участок работ. Пришлось обслуживать экскаватор «Воткинец». Распиливали и кололи дрова для топки экскаватора, обеспечивали котел водой. (Экскаватор был паровым.)

Жильем служила конюшня. Еще недавно здесь находились приисковые лошади, теперь сюда поселили нас.

Смрад, вонь, голод и холод были наши, как говорится, спутники. Люди умирали, на их место пригоняли других.

Однажды в нашу хижину зашел охранник и крикнул:

«Кто сможет запустить двигатель трактора ХТЗ?» Когда-то у меня была машина, но трактор... И все-таки решил попробовать.

В тесном сарае, куда меня привел охранник, было несколько человек, среди них и начальник участка. На врытой в землю деревянной раме был закреплен мотор, соединенный приводным ремнем с электрогенератором. Ухватившись за ремень, люди крутили мотор и генератор. Мотор чихает, хлопает и, захлебнувшись, замирает.

Отлаживаю карбюратор, просматриваю свечи, привожу в порядок магнето, говорю — давай. Взяли люди дружно, и мотор пошел, вспыхнула электрическая лампочка. Так я остался работать здесь, на самодельной электростанции вместе с электриком Августом. Вспыхнула лампочка моей жизни. Заработал мотор, уносящий меня от смерти.

Так пришлось мне работать до мая 1941 года. Начался промывочный сезон, надо было строить промприборы, а для этого нужны были доски. Поставили движок, работающий на нефти, приладили к нему циркулярную пилу и начали распиливать стволы лиственниц на доски. Заключенный Цесарев, сибирский кулак, руководил этой работой.

Судим он был по 58-й статье, но политических убеждений у него никаких не было. Он человек дела: цепкий, предприимчивый, натасканный. Цесарев все может, так как он человек от земли и земля его в свое время научила многому. Оказавшись в лагере на Колыме, Цесарев берется за любую работу. Он и плотник, и слесарь, и машинист, и

 

теперь вот он придумал и облегчил свой труд, приладив циркулярную пилу. Но тут он не свободен, тут он приспосабливается.

Ему нужен человек, который бы помогал ему, и он берет меня к себе. Кроме распилки бревен, мы с Цесаревым подаем воду на промприбор.

Я слежу за движком и насосом, работа грязная, но все-таки лучше, чем каторжный труд в забое. Тут я сыт и в тепле. Меня не подпирают прикладом винтовки, я почти волен и главная моя задача — чтобы работали движок и насос. И они работают.

К зиме нас с Цесаревым переводят на электростанцию прииска: снабжаем электроэнергией лагерь, поселок вольнонаемных, скотный двор. Здесь, на электростанции мы и жили с Цесаревым.

Начальник прииска Баркалов был нами доволен, так как работали мы без аварий, без каких либо приключений. Частенько, заходя к нам подвыпившим, он давал деньги и писал записку в магазин, чтобы отпустили то, что нам нужно. Мы часто бывали в поселке вольных, за зоной, там нас уже хорошо знали и относились к нам по-человечески.