- 47 -

ПРИИСК «БОРИСКИН»

 

У самой большой реки Северо-Вастока — Колымы расположился прииск «Борискин». Днем и ночью паровики гоняли здесь электрогенераторы, пожирая древесину колымской тайги. Падали вековые лиственницы и сгорали в топках локомотивов. Электроэнергия шла в шахты, приводила в движение тереконные лебедки, компрессоры, двигатели пром-приборов. Днем и ночью работали в шахтах невольники, подавая на-гора золотоносные пески.

Мне не пришлось на «Борискине» жить и работать под конвоем, так как будучи специалистом попал в барак расконвоированных. Среди жителей барака в основном были квалифицированные работники, осужденные по 58-й статье. Работать я начал на компрессоре при одной из шахт. Помещение компрессорной было у шахты на вольном воздухе в таежном просторе. Работа была нетрудная, было тепло, кормили сносно.

Люди, с которыми я в основном общался, были мастеровые городские труженики, настоящий пролетариат, интеллигенция, теперь превращенные в разного рода подсобников. Были ученые, видные государственные деятели. Поэтому в бараке я жил с людьми, а не со сворой блатных.

Рабочие мехцеха встретили меня дружелюбно. Все работающие здесь были когда-то членами партии. Относились друг к другу по-человечески. С одним из таких людей мне пришлось познакомиться здесь. Василий Сергеевич Мельников — мастер мехцеха. Этот человек 1897 года рождения, солдат первой мировой войны. После Октябрьской революции Василий Сергеевич вступает в партию большевиков. В годы гражданской войны он от рядового бойца дослужился до командира. После гражданской войны он остав-

 

- 48 -

ляет военное дело и переходит на государственную работу. Его арестовали после XVII съезда, по дороге домой, прямо в поезде. В это время он работал в должности председателя облисполкома в Азербайджане.

Дали ему 10 лет за КРД, загнали в Севвостлаг на Колыму, где я и встретился с ним.

Его положение в лагере позволяло сделать много хорошего для несчастных узников. Я, один из мучеников ГУЛАГа, которому пришлось пережить рабство неволи и тяжкий каторжный труд, чувствовал братскую руку товарища, спасающего мою жизнь. Многие уцелели в лагере благодаря большой душевной силе этого человека. Сила и воля его остались не сломленными в лагере, он всегда был Человеком.

Василий Сергеевич Мельников теперь живет в городе Майкопе, он персональный пенсионер всесоюзного значения. Я радуюсь тому, что он жив...

В 1943 году я попадаю в больницу лагеря на Утинке. Истощение, изнурение привели к заболеванию моих рук. Они были покрыты фурункулами. Сделали операцию, удалили на левой руке сустав пальца, вскрыли ладонь, а через несколько дней отправили на заготовку дров.

На необъятных просторах Колымы, там, где только что появился человек, стоял вековой лес лиственницы. Деревья стояли непроходимой чащей, высоко уходя в небо. Тут белка была не пуганной. Заехать сюда можно было только зимой. Впереди шел трактор с санями, прокладывая дорогу, а за ним шли около сотни заключенных, охраняемых конвоем. Забравшись в глухомань, мы набрели на избушку-барак, утопающую в снегу по самую крышу. Раскопали вход, разожгли печку и стали обогреваться. Несколько человек из нас умерли по дороге, их никто не хоронил, оставили на съедение таежному зверю. Из пищи у нас были только хлеб да снег, который растапливали и кипятили.

Рубили вековые лиственницы, уходя в снег чуть ли не с головой. Пока доберешься до ствола да отопчешь снег вокруг — и дух вон. Повалишь великана, упадет красавица-лиственница, в обхвате около метра, утонет в снегу точно в пуховой перине. И вновь лазаешь вокруг ствола, очищая его от ветвей и разрезая на части. Потом тащишь в штабель. И так с рассвета до темна. Мало дров выходило, а работы много. Хлеб же давали только за дрова. И падали люди, умирая и замерзая на глазах друг у друга, и помочь им было некому, так как и те, кто еще двигался, были на грани смерти. Больше половины не вернулось из этой командировки. Оставшиеся в живых уже не могли работать, и тогда нас погрузили в тракторные сани, как дрова, и повезли обратно.