БЕЛИЧЬЯ

 

Вернувшихся только что из командировки нас, полуживых, направили прямо в поселок Беличья, где находилась центральная больница УСВИТЛа.

У главного подъезда нас встречали люди в белых халатах. Это были работники больницы. Они ожидали нас, осматривали по внешнему виду. И у меня определили туберкулез. Направили в туберкулезное отделение. Оказавшись на обследовании у главного врача, узнал, что я не болен туберкулезом, а просто истощен. Поместили в отделение выздоравливающих, и главврач сказал: «Были бы кости, а мясо нарастет».

Теперь я лежал в чистой палате, на кровати с матрацем, застеленным белой простыней. Мягкая подушка в белой наволочке, шерстяное одеяло в пододеяльнике. Давно, очень давно я и в глаза не видел такой постели. Я лежал и ощущал, как много значат в жизни человека элементарные блага, о которых мы не задумываемся. Когда меня взвесили, мой вес был равен весу моих костей — сорок с лишним килограммов.

Прошло три месяца. Я набрал вес, восстановил свои силы, и меня начали привлекать к работе по больнице. Осенью 1943 года нас, выздоровевших невольников, собрали человек сорок, выстроили по четверо в ряд, и двинулись мы в дорогу.

Путь наш лежал в лагерь «Усть-Утиная». Дул холодный осенний ветер, шел снег с дождем. К вечеру совсем похолодало, и пошел густой снег, началась пурга. На Колыму опустилась темная ночь. Дороги не видно, идем на ощупь. Худая одежонка не могла укрыть от ветра и холода. Сбившись в толпу, мы шли, как стадо овец. Образовались снежные заносы, преграждающие нам путь. Уставшие, голодные и мокрые, мы еле двигались. Конвой подгонял нас, но, понимая, особо не зверствовал. Сейчас их целью было добраться до перевала, на вершине которого стоял барак дорожников. Там можно было хоть немного пересохнуть, обогреться.

И мы до этого барака дошли. Дорожники поили нас

 

кипятком, делились сухарями. Под крышу барака уместились все, хотя и было очень тесно.

Конвой принял решение — просить лагерь оказать помощь в доставке зэков. Но как добраться до лагеря, как сообщить, что этап застала жестокая непогода? Никакой связи с лагерем не было. Решили послать в лагерь кого-нибудь из невольников. Выбор пал на меня, я еще был и состоянии двигаться. По распоряжению конвоя мне выдали двойную пайку хлеба, одели потеплее. И я пошел.

Ветер дул мне в лицо, хлестал снег. Меня продувало насквозь. Но я хотел жить и поэтому шел вперед. Пурга и темная ночь мешали мне ориентироваться. Мне приходилось, напрягая зрение, всматриваться в пустоту по сторонам дороги, где должны были стоять невысокие шесты-вешки, обозначающие края дороги.

Шел я долго. Лишь на другой день в полночь пришел к вахте лагеря. Навстречу вышел солдат, удивленный и растерянный. Я объяснил ему ситуацию, и он немедля позвонил начальнику лагеря Пузанчикову. Тот пришел на вахту и, узнав обо всем, принял решение выслать навстречу этапу трактор с санями. Меня же направил на кухню и приказал на следующий день не беспокоить...

Через три дня вновь попадаю на этап. Человек шестьдесят вновь везут на лесозаготовки. И опять в таежной глухомани повторяется старая история. В апреле 1944 года нас грузят на машину и везут на участок «Боковой» прииска «Бурхала», где располагалась больница.