ВО ВЛАСТИ СВОЕЙ СУДЬБЫ

Инсульт. М.М.Буркин подает идею. Проба пера. Публикация в «Севере». Приступаю к книге. Загадка Кауко. Целительный воздух Израиля. Моя Надежда.

Увы, вскоре годы и профессиональные заболевания достали и меня. Пришлось отказаться от всех экскурсий, как от городских, так и от загородных. Ушло в прошлое мое последнее увлечение, которое приобрело черты профессионализма. Однако жизнь на этом не остановилась, она продолжается, приобретая другие формы и другое содержание.

Детвора, некогда наполнявшая нашу квартиру на Пушкинской, давно выросла. Маленькая Надя, первая дочь Надиного брата Васи, стала красивой женщиной, сейчас ей тридцать шесть, и у нее уже двенадцатилетняя дочь Катя. Вторая Васина дочь, Наташа, такая же красавица, вышла замуж за моряка, старшего офицера торгового флота. У них родилась девочка, которую назвали Лизой в честь нашей бабули, а так как отца зовут Петр, получилась Елизавета Петровна, тезка царицы Российского престола, дочери Петра Великого. Ей уже два года, и она очаровательное дитя. Нашим внукам, Анастасии и Александру, Сережиным детям, соответственно, двадцать шесть и двадцать два. Правнуков у нас еще нет.

Хотя мы остались вдвоем в некогда столь многолюдном доме, одинокими себя не чувствуем. Ежедневно кто-нибудь да позвонит или забежит. Это стало традицией. Помогают убирать квартиру, когда нужно, сходят в магазин, все купят и принесут. Делятся своими новостями и проблемами, мы в курсе всех событий их жизни, так что скучать не приходится. И в институте нас с Надей не забыли, приглашают на знаменательные события, институтские вечера.

Однажды зимним утром я проснулся с «испорченным» двигательным аппаратом ноги и с нарушенной речью. Вердикт врачей — инсульт в легкой форме, иными словами, некоторое нарушение кровообращения в сосудах головного мозга. Невольно думалось о печальном: что машина окажется прикованной в гаражу, может, даже навсегда, что поезда будут уходить уже без меня, а в самолете воображаемое кресло останется пустым.

В то трудное время мне очень помогли: лечащий врач из госпиталя для ветеранов войны Т.Г. Тимонен, профессор медицинского факультета нашего университета М.М. Буркин и милая Татьяна со «Скорой помощи». Это они словом и действием, ставя капельницы, делая уколы, прописывая разные лекарства, упорно продолжали лечить меня дома, спасая от больницы, к которой я мало приспособлен, как, впрочем, и многие другие. Речь наладилась быстро, но передвигался я по квартире, как пингвин, переваливаясь, делая смешные шаги, нередко падая.

Постепенно я становился на «правильные» ноги, мог уже свободно говорить, а в лице Марка Михайловича Буркина нашел благодарного и внимательного слушателя моих рассказов о жизни в Сибири, о войне, о геологии. Ему и принадлежит идея, что обо всем этом надо бы написать, если не для себя, то для внуков и будущих правнуков, чтобы они знали из «первых уст», как жили их «предки», как любили и как страдали.

Марк Михайлович был настойчив, и мысль о том, чтобы написать о своей богатой событиями жизни, о том, что могло быть, но не произошло, об отце, погибшем более пятидесяти лет назад, о маме, которую я не сумел проводить в последний путь, — эта мысль крепла во мне со дня на день. Так родилась «Повесть, у которой нет названия», первоначально в компьютерном наборе и в ксерокопиях, а потом, после прочтения и одобрения редактором И.А. Питляр (за что от всей души ей благодарен) она увидела свет в московском литературном альманахе «Третье дыхание». Название альманаха чисто случайно соответствовало моему состоянию и содержанию повести. Она еще в ксерокопиях получила положительные отзывы от моих многочисленных знакомых и коллег в Петербурге, Москве, Риге, Таллинне и здесь, дома. Это подвигло меня напи-

сать повесть о сорока годах моей причастности к науке. Она называлась «Дом на Зареке». В ней я пытался вспомнить всех тех, кто был мне близок и дорог, кто принимал участие в моем становлении как научного работника.

Повесть увидела свет в журнале «Север» в 1998 году. Для меня это было неожиданной удачей. Звонили по телефону, говорили при встречах, отмечали, как спокойно я описал события, сложные по своей сути, благодарили за то, что никого не забыл... Я далек от мысли, что «Дом на Зареке» является литературой в высоком ее смысле. Ведь она написана не профессионалом, а простым геологом, обыкновенным научным сотрудником. Не стану лукавить, «мук творчества» я не испытывал. Писалось легко, иногда даже весело, но бывало, что и с грустью, с обидой.

После выхода в свет «Дома на Зареке» я неоднократно слышал мнение, что мне есть еще о чем рассказать, что многое читается как бы между строк и осталось невысказанным. И что это могла бы быть книга. Вначале я не воспринимал подобные пожелания всерьез: я не видел книгу и себя в ней, но... прошло время, и я решил попытаться.

Меня очень поддерживала Надежда, ей нравилось, как я писал, а она не стала бы говорить неправду. Первые страницы, посвященные юности, родителям, я читал вслух Сереже, его жене Оле, девочкам Наташе и Наде. Я чувствовал их сопереживание, и это вдохновляло меня на дальнейшую работу. До сих пор не знаю, как определить жанр написанного мной: что это — повесть или большой рассказ, действие которого растянулось на семьдесят пять лет? В одном я уверен, что придуманное мною название «Во власти своей судьбы» соответствует содержанию.

Есть такая расхожая фраза: «Перелистывая страницы прошлого» — когда человек, как бы оглядываясь назад, переживает свою жизнь заново. Это на самом деле так. Что удивительно — в моей жизни длиною в три четверти века особую роль играл «случай». Провидению было не угодно, чтобы я умер, хотя смерть как будто даже охотилась за мной, например, в Эвенкии, на фронте, во время проведения аэровизуальных съемок на маленьких, почти игрушечных двухместных самолетах «ПО-2» и «Ш-2»...

Среди людей, как бы повинных в «случайностях» моей профессиональной деятельности, в первую очередь долж-

ны быть названы: Елена Владимировна Тавастшерн, которая своим добрым советом открыла мне путь в геологию;

Галина Сергеевна Бискэ, меня этой геологии обучившая; Валентина Сергеевна Порецкая, посвятившая в прекрасный мир диатомовых водорослей. Не могу не упомянуть здесь еще раз Петра Алексеевича Борисова и Николая Ивановича Николаева, много сделавших для меня. А Кауко Оттович Кратц? Уж он-то сыграл в моей жизни совершенно особую роль.

Пропуская прошедшие годы сквозь сито воспоминаний, я обнаруживаю три четкие вехи, каждая из которых обозначала резкий перелом в моей судьбе.

Веха первая — когда я твердо решил добиваться направления на фронт; вторая — приход в геологию; и третья — встреча с Надей.

О причинах своего стремления на фронт я уже подробно написал. Что касается моего «геологического» выбора, то здесь я хочу кое-что добавить. Непосредственным толчком послужили слова соседки по коммунальной квартире, сотрудницы геологического управления Елены Владимировны, но решение я принимал сам. И сейчас, спустя многие годы, я понимаю, что это был наилучший вариант для меня. Городская жизнь в чистом виде после Сибири, тяжелого физического труда была, видимо, не для меня. Индустриальное, то есть «технократическое» направление (техникум, где я пытался учиться) не согласовывалось с моими уже сформированными за этот период потребностями. Геология мне давала определенную свободу, возможность общения с природой, физическую нагрузку в сочетании с востребованностью интеллекта. Все это наилучшим образом подходило для меня, что и подтвердилось впоследствии.

Я не верю в гороскопы, но сегодня, перебирая события давних лет, начинаю невольно думать, что где-то и кем-то моя судьба все же была предопределена. И если две первые вехи, за которыми жизнь круто менялась, еще можно было объяснить логикой и целесообразностью в данной жизненной ситуации, то появление Нади на моем пути — до сих пор поражает своей фатальностью. И думается мне, что роковые слова К.О. Кратца: «Женись, Гарри, иначе ты пропадешь», — к которым я первоначально отнесся полушутя-полусерьезно, были тоже как бы внушены ему свы

ше. Он ведь знал о моем первом неудачном браке, откуда же эта странная уверенность, что я «пропаду», если не женюсь?

Когда-то мне казалось, что пожелание Кауко — это обычное наставление более старшего, умудренного опытом друга. Сегодня я так не думаю. Слова Кауко не были результатом спонтанно возникшей мысли, высказанной вслух за рюмкой водки. В отличие от меня, он знал Надю, был с ней знаком со времени ее работы в Северо-Западном геологическом управлении. Знал о ее жизненных неудачах, о трудностях и невзгодах, которые преследовали ее с начала замужества. Так почему он указал именно на нее? И почему опасался, что я «пропаду»? Сорок пять лет я об этом не думал, но вот стал писать о прожитых годах, о странностях в моей жизни, и вопрос: — почему он так сказал? — навязчиво возникает вновь и вновь. Сам Кауко уже не может ответить, а у меня одни предположения.

Мне все более начинает казаться, что дело было не только во мне, но и в нем самом. Определение «пропадешь» не надо понимать слишком прямолинейно. Тогда, в 54-м, я преуспевал. Выход в свет первой научной работы отдельным изданием, да еще в Ленинграде, оказался сильнодействующим допингом, меня пьянила собственная фамилия на обложке монографии. Я упивался своим успехом в нашем «диатомовом мире» и жаждал его повторения. Жил я в лаборатории, в условиях, максимально приближенных к «творческому процессу», бытовых трудностей не испытывал, денег хватало (если их вообще может когда-нибудь кому-либо хватать), так как прирабатывал по договору в Северо-Западном геологическом управлении. Незабвенная Анна Ивановна продолжала обо мне заботиться, изгоем в обществе молодых женщин я себя не чувствовал, так называемая общественная жизнь бурлила вокруг меня, в равной степени, как и я в ней. Особого пристрастия к алкоголю не имел и не видел в нем для себя какой-либо опасности. Так в чем же смысл слова «пропадешь"? Думается, Кауко опасался, что я могу сгореть в «головокружении от успеха». Он видел во мне довольно тщеславного молодого человека, который ставил перед собой трудные задачи и добивался их исполнения. К примеру: не имея аттестата о среднем образовании, я добился зачисления в вечерний универси-

тет марксизма-ленинизма и успешно закончил его. Спрашивается, для чего? Только для того, чтобы доказать, что я не хуже тех, кто имеет диплом высшего учебного заведения, а может, даже лучше. Кауко Оттович, скорее всего, хотел меня уберечь от совершенно необдуманных поступков, в которых я впоследствии стал бы раскаиваться. Это то, что касается меня. Но было, как мне кажется, и другое. И оно связано с Надей. Сейчас я понимаю, что она ему всегда нравилась и он хотел ее привязать к нашей среде. В том, что я не стану с ней играть в «нечестные игры», он был уверен. Самого Кауко Оттовича связывали семейные обязательства и другие узы. Мы все составляли тесное, замкнутое сообщество, и эти «другие узы» ясно проявились, когда мы переехали из Сайнаволока на Пушкинскую и стали жить на одной лестничной площадке при «открытых» дверях. Несмотря на нашу с Надей «мелкомасштабность», нас приглашали на обеды и ужины, которые порою устраивали для «званых» гостей Галина Сергеевна и Кауко Оттович. Надя, видимо, была «женщиной его мечты», и он не ожидал, что она займет такое большое место в моей жизни. Мне кажется, он этого не хотел. Он не мог предвидеть, отчасти в силу своего собственного непостоянства, что им же в сущности спровоцированная связь между Надей и мной со временем превратится во взаимное чувство, которое называется любовь. В конечном итоге возникло что-то вроде ревности ко мне, и с годами она сказывалась все сильнее, но тогда я этого не понимал. Причина вспышки открытой неприязни ко мне после стольких лет дружбы также, видимо, была в Наде. К тому времени оборвались его многолетние «узы» вне семьи, мы же с Надей с каждым годом становились друг другу все ближе.

Вплоть до своего выхода на пенсию, а было это в 1979 году, Надя, приезжая в командировку в Ленинград, всегда останавливалась в доме Кауко и опекалась его мамой Хильей Эмильевной. Кауко без прямой надобности приглашал Надю в свой большой директорский кабинет в институте докембрия, знакомил со своими сотрудниками, а чаще с сотрудницами и всегда был больше чем просто любезен. Видимо, я оказался тем «черным котом», который при его же содействии перебежал ему дорогу.

Прошло много лет, и что бы между нами ни было, я все-

гда буду благодарен Кауко за тот вечер в Сайнаволоке в 1954 году. И последнее — Надя прочла мою рукопись еще до ее издания. Она не стала возражать или высказывать какие-либо сомнения.

Я как будто все написал и уже хотел на этом поставить точку, но тогда оказались бы обойденными молчанием десять последних лет жизни, что могло вызвать у читателя недоумение. Я не хотел о них писать не из-за чувства ложной стыдливости или каких-либо опасений, нет, я просто не знал, как за это взяться.

Это потом, в середине девяностых, с приездом полумиллиона эмигрантов из России и стран Содружества (СНГ), Израиль стал более доступным для широкого понимания. Появились телевизионные передачи, газетные сообщения, особенно с началом гласности; информация распространялась гораздо быстрее с помощью спутниковой связи. Авиарейсы стали постоянными и ежедневными. Что касается меня лично, то мне Израиль преподнес неожиданный подарок: он стал моим целителем. Уже во время первой поездки я заметил, что моим бронхам здесь легче дышится: сказался континентальный жаркий и сухой климат, воздух, насыщенный кислородом. От меня отступила астма. Восемь последних лет она с нарастающей интенсивностью затрудняла мое существование, вплоть до того, что пришлось «сесть на иглу» и прибегнуть к гормональным инъекциям (не прошли даром годы работы с вредными веществами в лаборатории Сайнаволока). Возникла дилемма: как и где жить дальше? Там — где «хорошо» или там — где «дышится"? И вдруг провидение улыбнулось. Власти Латвии выплатили мне компенсацию за национализированное в 1940 году недвижимое имущество родителей. Так возникла возможность посещать Мертвое море и облегчать себе хотя бы на время существование. Вести чисто праздную жизнь я не мог, стал ездить по стране, знакомиться с ее старейшими историческими памятниками и природными особенностями. Может, когда-нибудь мне удастся написать об Израиле, если не книгу, то подробный очерк. Но пока книги нет, хочу поделиться тем, что в первую очередь произвело на меня впечатление.

Прежде всего — о тех удивительных природных контра-

стах, которые находят свое ландшафтное проявление на крохотном клочке Земного шара под названием Израиль.

Если совершить путешествие на машине по великолепной автомобильной магистрали от города Метулы, что на севере у самой границы с Ливаном, до Эйлата, самой южной точки страны у Красного моря, то спидометр покажет всего 450 километров, ровно столько, сколько от Петрозаводска до Санкт-Петербурга. Максимальная ширина от Средиземного моря до границы с Сирией — 135 километров. Общая площадь — 22 тысячи квадратных километров. Для сравнения: Лоухский район — 28 тысяч.

Половину территории Израиля занимает пустыня Негев, каменистая, безводная и почти безжизненная. Под пустыней, на глубине около одного километра, залегает огромное озеро солоноватой воды. В последнее время эту воду стали использовать при выращивании особых овощных культур, в том числе определенных сортов помидоров. На остальной части территории страны высокие сельскохозяйственные технологии позволяют снимать урожаи зерновых два раза в год. Так же с овощами и фруктами. В засушливых областях на юге Израиля, где осадков выпадает в пределах нескольких десятков миллиметров, используются опреснители морской воды, и небезуспешно. Здесь культивируется особый вид помидоров, который находит сбыт в... Калифорнии.

Самая высокая точка в Израиле находится на стыке границ с Сирией и Ливаном. Это гора Хермон, высота ее 2224 метра над уровнем моря. Самая низкая — Мертвое море, расположенное в тектонической впадине, представляющей «дно мира», — 400 метров ниже уровня Красного моря. Концентрация соли в Мертвом море — 275 г на один литр. На его поверхности можно спокойно лежать на спине и читать газету — так высока плотность воды. Утонуть в нем практически невозможно.

Любопытен и разнообразен растительный мир Израиля. В силу «срединного» географического положения страны здесь можно встретить растения, характерные для Западной Европы, Центральной Азии и Северной Африки. Хотелось бы остановиться на особенностях некоторых наиболее распространенных видов деревьев. Например, дуб, его здесь называют вечно растущим. Когда дерево стареет

и засыхает, из-под корней появляются молодые побеги. В тени этих деревьев строили временные жилища, они служили местом погребения, под ними во времена язычества происходили воскурения, жертвоприношения, справлялись религиозные празднества.

В древние времена была очень распространена смоковница. Ее ветви растут в высоту и в ширину, а листья дают густую тень. Известное библейское выражение «жить под смоковницей» означает прежде всего — жить в благополучии.

Оливковое дерево занимало и продолжает занимать важное место. Плоды его всегда очень ценились, так как добываемое из них масло пользовалось большим спросом уже в древние времена. Кроме того, оливы являются символом Божьего благословения и мира.

Широко распространены кипарис и пиния (иерусалимская сосна). Деревья эти обладают твердой древесиной и издревле употреблялись как строительный материал и топливо. И, наконец, пальма. Говоря современным языком, это дерево заслуженно может называться «многофункциональным». Люди с незапамятных времен пользовались его плодами: семенами кормили скот, широкими листьями покрывали кровли, из веток делали ограды, из волокон плели нитки и веревки, а сам ствол шел на топливо. Пилигримов, посещавших «Святую Землю», называли паломниками, так как они приносили с собой пальмовые ветви. Сегодня пальма выращивается на плантациях, а в городах она растет везде: у домов, на улицах, в скверах и парках, на разделительных полосах широких городских транспортных магистралей.

Немного об этническом составе населения Израиля. Сегодня здесь проживает чуть больше шести миллионов человек, из которых 82 процента представлены евреями. Половина из них — уроженцы страны, остальные приехали из 80 стран мира. Наибольшее количество нееврейского населения представлено арабами-мусульманами. Их 13 процентов от всего населения. В Израиле есть арабское мусульманское духовенство, содержится оно за счет государственного бюджета.

Христианская часть населения — это 2,3 процента, из которых большинство также арабы. Самая крупная арабско-христианская община проживает в Назарете и говорит

по-арабски, по обычаям и внешнему виду они мало отличаются от арабов-мусульман.

Христиане, выходцы из Европы, принадлежат к трем основным церквам: католической, православной и протестантской. Из них православно-греческая — вторая по величине. Во главе ее стоит патриарх.

Среди главных святынь христианского мира в первую очередь отмечу: церковь Гроба Господня, церковь Вознесения, церковь Святой Анны, Гробница Божьей Матери, Троицкая церковь на русском подворье, церковь Спасителя, церковь Иоанна Спасителя и, конечно же, Виа Долороза (Скорбный путь) — так называется последний. Крестный путь Христа на Голгофу. К «святая святых» относится церковь Рождества Христова в Вифлееме и церковь Благовещения в Назарете. Этот перечень, разумеется, далеко не полный. Мне лично также нравится католическая церковь Нагорной проповеди. Это очень красивое здание, внутри которого находится алтарь круглой формы из черного мрамора. На фоне белоснежных стен, также облицованных мрамором, он смотрится очень эффектно. Над алтарем возвышается большой черный крест. Церковь и расположенный рядом с ней монастырь относятся к францисканскому ордену. Храм возвышается над озером Кинерет ( Генисаретское озеро, или Галилейское море) на 125 метров. Здесь Иисус произносил свою знаменитую Нагорную проповедь: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное. Блаженны плачущие, ибо они утешатся. Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю. Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся» (Матфей, 5:1-6).

В Израиле проживают 80 тысяч друзов, и хотя их всего 2 процента, но они настолько самобытны, что хочется о них рассказать особо. Это религиозно-этническая группа с тайной религией, о которой известно очень мало. Она возникла в начале XI века в Египте и привела к отделению друзов от ислама. Их стали преследовать, и они перекочевали в Израиль, Ливан и Сирию.

Друзы верят в единого Бога и считают, что он последовательно воплощается в библейских персонажах: Адаме, Ное, Аврааме, Моисее и Иисусе. Они верят в переселение душ и в их бесконечность. В отличие от мусульман, они строго придерживаются моногамии, уважительно отно-

сятся к женщине как равноправному члену общества. У друзов мало праздников, так как, по их мнению, в празднествах выявляются элементы религии, которую они тщательно скрывают. По этой же причине их религиозные книги существуют только в рукописном виде и строго оберегаются от постороннего взгляда. Святым пророком они считают тестя Моисея — священника Итро. В мире насчитывается около 700 тысяч друзов. Из них около 10 процентов живут в Израиле, преимущественно на севере страны, основное занятие — земледелие. В 1957 году друзы были официально признаны самостоятельной религиозной общиной со своим органом управления. В отличие от арабов, друзы служат в Армии обороны Израиля. Они бесстрашные воины, чему способствует их вера в бессмертие души. Среди них есть военнослужащие, достигшие высоких офицерских званий. Когда в 1982 году случилась война с Ливаном, друзы обратились с просьбой к правительству Израиля оградить их от необходимости участвовать в этой войне — в Ливане проживает большая друзская община. Правительство учло просьбу, друзы к непосредственным боевым действиям не привлекались.

Израиль — особая страна. Благовещенских церквей в мире верующих христиан множество — подлинная церковь только одна, и она в Назарете. Нет в мире православия и католицизма крупного города, где бы не было Рождественской церкви, но та, единственная, есть только в Вимфлееме. В Ватикане за стеклом хранятся камни древней иерусалимской мостовой, по которой шел Иисус Христос на Голгофу, но вся мостовая есть только в Иерусалиме, и она одна. В том, что Христа распяли на Святой Земле, евреи не виноваты, об этом несколько лет тому назад оповестил весь мир Папа Римский Павел II. И не следует забывать, что на этой земле Моисей получил «Скрижали Завета», которые признаются мусульманами, христианами и евреями.

И последнее, но это уже сугубо личное. Бывая в Израиле, мы с Надей непременно посещаем кладбище, где похоронены мама и Дора. Судьба распорядилась так, что автобусный маршрут, которым мы пользуемся при поездке, пролегает мимо «папиного дома». Странно! Все-таки связь между прошлым и настоящим существует. Прошлое меня не отпускает, настоящее не дает его забыть. Мне все время

кажется, что когда-то столь близкие мне люди и сегодня находятся рядом и нуждаются во мне. В этом есть нечто мистическое, впрочем, оно прослеживается и в предопределенности всей моей жизни. Наверное, такое бывает в жизни каждого человека, вся разница лишь в степени этой «предопределенности» и ее осознании.

Когда писал эти строки, вспомнил слова одного моего друга, тоже геолога, Алексея Вейхера, сказанные им после теплого дружеского ужина давным-давно, еще в бытность мою в Сайнаволоке: «Гарри, пусть над вами всегда светит звезда Сиона!» Эти слова мне кажутся сегодня пророческими, хотя тогда они, скорее всего, были навеяны парами алкоголя.

Прощаясь с читателем, очень надеюсь на его снисхождение и понимание. Я родился в 1925 году. Я жил при правительстве буржуазной Латвии, в советском социалистическом обществе, сейчас живу в России, в стране, которая только начинает демократические преобразования. Я учился в разных школах: в гимназии Риги, в заочной средней школе города Петрозаводска, затем в Московском университете. Так постепенно я формировался как личность со своими взглядами на жизнь. На возможный вопрос, почему я не уезжаю, как это сделали многие мои соплеменники и не только они, — отвечаю: я воевал вместе с миллионами русских и не русских людей против фашизма, здесь я нашел свое счастье, а оно большим и настоящим бывает только раз в жизни. И потом я никогда не участвую в лотереях, поэтому я не уезжаю из Петрозаводска, и дай Бог, никогда не уеду.

Вот уже 45 лет как мы с Надей вместе. Мы трезво смотрим на жизнь, понимаем, что молодыми умереть нам уже не грозит. Но... появился синдром «страха». Особенно остро он проявляется, когда мы не вместе.

Зимний морозный день. Из-за своей астмы сижу дома. Надя пошла за хлебом в булочную. Это совсем недалеко от нас, только через площадь перейти. Проходит полчаса — ее нет. Я уже волнуюсь. Проходит час, я не отхожу от окна, готов звонить в милицию, в больницу «Скорой помощи», черт знает куда, лишь бы что-то делать. А все очень просто:

Надя встретила знакомую и по-женски заболталась.

Лето. Я иду в гараж за машиной. Наде кажется, что меня слишком долго нет. Все повторяется с точностью до наоборот. А у меня, вернее у машины, колесо спустило. На его замену ушло время, позвонить неоткуда. Может, проще заиметь мобильный телефон, и тогда все наши «страхи» нашли бы свое быстрое разрешение? Смешно, но это так!

Мы почти не разлучаемся, стараемся по мере возможности быть вместе, только тогда спокойно на душе.

Возраст и болезни иногда, конечно, наводят на грустные мысли. Однажды я задумался: а что это значит, если меня не будет? Это значит, что ничего не будет для меня, но для других ведь что-то будет! Вот для этих других я и решил оставить повесть о своей жизни, с ее ошибками и удачами, радостью и печалью и счастливым сознанием, что я еще живу, что я еще дышу и что со мной рядом мой любимый человек по имени НАДЕЖДА.