- 11 -

БОРЬБА ЗА СПРАВЕДЛИВОСТЬ. ЖИЗНЬ ЛЮДЕЙ В НЕВОЛЕ

 

14 НОЯБРЯ 1986 ГОДА. Время около 6 вечера. Я - в тюрьме на ул. Матросская Тишина. Отошел от ареста, нашел тетрадь и начал писать дневник. Дело в том, что меня арестовали, несмотря ни на что. По-видимому, все было спланировано заранее.

...На работе я появлялся каждый день. Как-то раз шеф пригласил меня к себе и сказал, что на него давят в отношении меня. Его опять вызывали в КГБ, спрашивали, почему мне дали хорошую характеристику. Предложили переписать, грозили, что если не согласится, то не получит квартиру (у него очередь была на подходе). Говорили, что отнимут партбилет. Велели писать, что я человек положительный, но отсутствовал на работе без уважительной причины более 10 дней. Как раз те дни, что я провел в застенках туркменского КГБ. Я объяснил шефу, что не прогуливал, а был арестован. Решили провести рабочее собрание, чтобы характеристику мне дал коллектив. Характеристика получилась точно такая же, только с припиской о прогулах. Вот так просто.

5    ноября ко мне домой заходил Виталий. Мы с ним вместе в 1981 году сидели. Он недавно освободился. Отдал все документы на прописку, как положено. Но ему объяснили, что Москва — не для него, потому что у него статья «непрописная». А у него здесь мать, жена, дети. Человек отбыл наказание, так почему же теперь он должен жить вдалеке от семьи? Парень расстроен, не знает, куда податься. А уезжать надо срочно, а то попадет в тюрьму за нарушение паспортного режима.

6    ноября я должен был в 9 утра быть у следовате-

 

- 12 -

ля. Часов в 8 позвонил Шадрин (следователь). Сказал прийти к двум часам. Я встал, умылся, оделся, поехал на работу. Приехал к следователю, и все началось с начала: вопросы о пропуске, документах. Минут через 10-15 зашел какой-то мужчина и пригласил меня в кабинет начальника следственного отдела. Я вошел, в кабинете сидел незнакомец лет 40. Он предложил мне сесть, я попросил его представиться. Он достал удостоверение. Это была корочка КГБ. Его интересовала только секретная литература, найденная у меня при обыске. Он стал склонять меня к признанию, что два старых журнала, найденных у меня, я хотел продать иностранцам с целью обогащения. Из-под костюма у него торчали провода. Я сказал, что мои часы дают сигнал: «Рядом записывающая аппаратура». На этом беседа закончилась. Меня отвели к следователю. Договорились до того, что пропуск давал мне право въехать в погранзону, анкета — возможность попасть в гостиницу. В итоге три эпизода — а это уже система — ст. 196, ч. 2, срок лишения свободы до пяти лет. После этого следователь официально объявил меня обвиняемым. В кабинет вошли мой участковый и еще один наглец, и я понял — это арест.

Шадрин достал уже отпечатанное постановление об аресте с визой прокурора и печатью. Достал какую-то папку и стал читать: «... что дает эта жизнь человеку?» - это были страницы из моего дневника.

Я пожалел о том, что в свое время не заявил на Шадрина, когда он вымогал у меня взятку. Подумал об Ирине, ведь она сейчас в больнице.

Вдруг тот, что пришел с участковым, инспектор уголовного розыска, как зарычит: «Все, что в карманах, на стол!» Я молча достал все из карманов, и этот ублюдок начал меня обыскивать. Пришел следователь с понятыми, все, что у меня было, занесли в протокол. Я сказал, что у меня машина во дворе стоит. Машину тоже в протокол занесли. Тут же, в кабине-

 

- 13 -

те, на меня надели наручники. Вывели на улицу. У моей машины была открыта дверца и спущено колесо. Видимо, чтобы в случае побега далеко не ушел. Я прямо в наручниках снял зеркало и щетки со своей машины — украдут ведь. Попросил разрешения заехать домой переодеться и, конечно, получил отказ.

Меня запихнули в «УАЗик», рядом сел тот самый инспектор, и мы поехали в отделение милиции, где я когда-то работал. Там меня опять обыскали и отправили в камеру. В камере холодно, пол сырой, воздух спертый. Бумагу мне не дали. Правда, удалось договориться позвонить Маргарите, чтобы телогрейку принесла.

От еды я отказался в знак протеста против незаконного ареста, а главное, в честь их праздника. Ночь промучился: невозможно спать на голом полу и в таком холоде.

Утром 7 ноября зашел Сурен. Мы с ним жили в одной комнате в общаге. Извинился, что нет времени поговорить. Я отмахнулся, попросился в туалет и опять «впал в думы». Принесли чай, хлеб. Я отказался. В обед давали только первое, я есть не стал. Вечером опять хлеб и чай.

На следующий день дежурил Толя Смоляков. Принес мне бумагу и карандаш. Я написал заявление о голодовке, а на маленьком клочке — записку своим, чтобы не волновались, а попробовали связаться с иностранными журналистами.

9 ноября утром мне сказали, что пришла какая-то женщина. Я спрятал записку в шапочку: Сурен обещал, что передаст ей мои вещи. Опять не ел. А мен там это на руку. Когда привозят обед, они толпой идут на кухню жрать баланду. В милиции работает много пьяни, у которой денег не бывает, вот и кормятся за счет заключенных.

10 ноября начал болеть живот. Голодовка дала о себе знать. Хотел вскрыть вены, но подумал и решил,

 

- 14 -

что надо бороться, может, еще не все потеряно.

Мне стало плохо. Приехала «скорая». Вкололи но-шпу и отправили обратно в камеру. Потом пришла помощник прокурора по надзору, Валентина Михайловна. Уговаривала меня поесть. Но я не стал.

Часов около двух меня вызвали: приехал конвой. Мне отдали мою шапочку. Записки в ней, конечно, уже не было. Значит, Сурен ее нашел и не передал. Но пусть это будет на его совести.

Меня посадили в машину, запихнули туда еще одного парня и повезли нас по городским судам и КПЗ - собирать всех, кого арестовали в праздники.

15 НОЯБРЯ. В машине разговорился с одним парнем, Виктором. Оказалось, что он тоже сидит с 6 ноября, как и я. У него дома осталась жена с маленьким ребенком на руках. «Дело» у него такое. Он работал директором магазина в Бирюлево. Полгода назад продавали в его магазине помидоры. Естественно, была очередь. Подошло время обеда, но один покупатель заявил, что он из магазина не выйдет, потому что отстоял за этими помидорами уже больше часа. Пришлось выставить его силой. Он подал заявление в милицию. Возбудили дело по ст. 206, ч. 2 — хулиганство. Виктор попал в «дело» как директор. «Потерпевший» требовал с него в качестве моральной компенсации две тысячи рублей. Так все и тянулось, пока однажды в магазин не заявились менты. Они хотели что-то взять без очереди. Виктор сказал, что в очереди должны стоять все. В итоге Виктора арестовали за «неуважение к властям». Ну и «хулиганство», конечно, вспомнили.

Нас возили по городу часа три-четыре. В машине холод, курить не разрешают, грозят наручники надеть. В Бауманском суде посадили мужика лет 50. Его 17-й раз судят за нарушение паспортного режима. Когда-то отбывал наказание, и вот теперь некуда

 

- 15 -

ехать. К семье не прописывают. Каждый раз дают по году. Так и живет. Спрашивается, в чем вина человека, если он просто хочет жить с семьей?

Слово за слово, доехали до тюрьмы на Матросской. Я там был во время ареста в 1981 году.

Завели нас в дежурку. Дежурные сразу начали орать. Заставили раздеться, повели к врачу. Потом рассадили всех по боксикам размером 80x80, не больше. Там можно было только присесть. Через час отправили фотографироваться, опять «катать» пальцы. Я разговорился с «катальщицей». Рассказал ей о себе. Она слушала и удивлялась.

Потом — снова боксик. Через час — на обыск. Перерыли все, что могли. У кого были сигареты - все пачки разорвали. Отобрали шнурки, расковыряли все ботинки, повытаскивали супинаторы. Обувь можно после этого выбросить. После обыска — обратно в бокс. А часа в три ночи перевели в бокс побольше с тремя малолетками. Двоим по 15 лет, одному — 17. Его уже осудили, дали год исправительных работ с выплатой 20% заработанного и отправили на работу с очень низкой зарплатой. Он отказался работать за такие деньги, и его арестовали. А те двое: одного за кражу взяли, другого — за драку. Вряд ли из них кто-то станет человеком. Их бы выпороть хорошенько да поставить на ноги под строгим присмотром.

Утром, часов в шесть, открылась кормушка. Дали первую пайку: хлеб и сахар. Поспать так и не удалось. Было холодно, да и на скамье особо не поспишь. Позже принесли «рыбкин» суп (баланда из рыбы). Я немного поел, у меня за те пять суток голодовки живот уже разламывался от боли. К тому же я понял, что голодовка в этой стране бесполезна, все равно ничего не изменишь. Суп отвратительный, да и как может быть иначе, если на одного заключенного выделяется 36 копеек в день.

Повели в баню. Она такая же грязная, как и пять

 

- 16 -

лет назад. Дали по куску хозяйственного мыла, и мы стали мыться. Первый раз за пять суток! После мытья, не вытираясь, пошли в каптерку. Малолеток переодели, а взрослым дали матрацы с подушками, если так можно назвать груды ваты (или чего-то похожего) в мешках. Простыня и наволочка — тоже одно название. Да и выдали их только малолеткам и мне: я был «спецконтингентом» (так называют бывших работников МВД, прокуратуры, властных структур). Остальные получили по куску грязного одеяла, и нас снова рассадили по боксикам. Там и так места нет, а тут еще надо матрац как-то пристроить. Просидел часа три. Вызвали. Беседа о жизни. Потом опять боксик. Вскоре за мной пришли и повели в камеру.

Я был десятый. В камере было 10 шконок — так называется кровать, сваренная из железа. Мне повезло: свое место, а не на полу, как в прошлый раз. Тогда в 16-местной камере сидели 24 человека. Бросил я свой матрац на шконку, и пошли расспросы, как там - на воле. Здесь оказался Николай, мы с ним работали когда-то в одном отделе. Рассказал мне, что Шадрин — пьянь, взяточник и крохобор. Конечно, я об этом и сам догадывался. И такому человеку доверено решать судьбы людей!

Поговорили, затем нам принесли овсяную кашу. Немного поел: как-то жить надо и есть надо, еще не все потеряно.

Камера, как и все здесь, грязная, выкрашенная в зеленый цвет. Ширина 3 - 3,5 метра, длина — 7-8 метров. В углу — туалет, рядом — умывальник. Вода, конечно, ледяная. Но хорошо, что хоть такая есть. На стенах - правила поведения. Ребята говорят, что бумагу не дают, даже тетрадей в ларьке не было уже очень давно (боятся, наверное).

Книги дают в основном старые. Ларек бывает, но плохой. На 10 руб. в месяц. Хлеб только черный, но нет ни ножа, ни резака. Приходится ложкой ломать хлеб.

 

- 17 -

Воздух в камере очень спертый. На окнах решетки, потом сваренные под углом пластины, чтобы ничего не было видно, еще сетка, и при этом семеро из десяти сидящих курят. А если камера на 50 человек, и все курящие? Прогулка — одно название. Геннадий утром у туалета потерял сознание, упал, разбил бровь. Мы вызвали врача, и она через кормушку начала мерить ему давление. Человеку плохо, мы держим его, чтобы он не упал, а врач не может зайти в камеру. Кое-как измерила давление, сделала укол, сказала, что все будет в порядке. А ему все хуже. Под вечер забрали в больничку. Там хоть питание получше. Генку за взятку посадили. Зачем сажать? Отстранили бы от работы, он же не опасен для общества. Так нет. Могут дать от 8 до 15 лет! А была бы у человека зарплата нормальная, так не брал бы он взяток.

Я решил, что лучше не быть гражданином этой страны. Завтра пошлю заявление в Президиум Верховного Совета СССР, что отказываюсь от гражданства.

Сейчас главный вопрос: что они предпримут в отношении меня? Могут что-нибудь подкинуть при обыске. Но обыск уже был. Могут признать душевнобольным. Могут убрать. Обидно умирать, ничего не сделав.

Вчера принесли передачу - приехала мама. Ох, мамочка, мамочка! Сколько хлопот доставляю я тебе! Прости, но меня не переделаешь. Я буду таким всегда. Я никогда не хотел тебе плохого и всегда думал о тебе. Главное, живи, чтобы я мог хоть увидеть тебя.

16 НОЯБРЯ. Мы только что поужинали. Решил посидеть над тетрадью. Прошло 10 дней с момента моего ареста. Живот разболелся не на шутку. А все от здешней пищи. Благо выручают передачи. Правда, всем по крохе достается, по маленькому кусочку. Но и это хорошо.

После завтрака ходили на прогулку. Рядом гуляли

 

- 18 -

«смертники». Интересно, что чувствует человек, знающий, что скоро умрет?

Во время прогулки немного позанимался, все-таки без движения долго нельзя. Мне кажется, если бы для нас организовали какое-нибудь занятие, никто бы не отказался. Придумали бы что-то полезное для всех. От безделья человек может сойти с ума.

Говорят, под следствием здесь сидят по 6-7 лет (в других тюрьмах год-два). Спрашивается, почему, если максимальный срок по санкции прокурора —9 месяцев?

После обеда я написал заявление о лишении гражданства и насчет адвоката. Но вряд ли мои заявления отправят. А если отправят, то они обязательно попадут к Шадрину. Тогда меня наверняка на комиссии признают психом.

Что-то опять клонит ко сну. К свету лампы уже привык. Я, наверное, буду дежурить, моя очередь подошла. Ну ладно, пока все. Завтра понедельник, а значит, новая неделя. Может, кого вызовут, хоть какие-то новости. Может, Генка из больнички выйдет, расскажет что-нибудь интересное.

19 НОЯБРЯ. 6 часов вечера. Сидим в камере, занимаемся кто чем. День прошел бурно. Опять выдергивали ребят насчет Генки: они уверены, что была драка. Я ходил с Серегой на допрос. Опер спрашивал, что у нас произошло в камере. Конечно, удобнее списать Генкин обморок на драку. Я с этим опером особо не разговаривал. Что сказать тупому тюремщику, если Генке даже давление мерили через окошко?

Вечером вернулся сам Генка. Никто его не лечил. Сунули в камеру с тремя малолетками, где ни покурить, ни почитать, грязь да еще дети бегают за дверью. Там содержатся женщины с маленькими детьми. Если дежурит хорошая смена, детей выпускают побегать в коридор.

 

- 19 -

Вчера была баня. Все ждали этого дня. На мытье дают минут 15, не больше. А так хочется постоять под теплой водой! Да и постирать тоже, а то ведь в камере вода ледяная — долго не поплещешься. Иногда стираем в остатках чая. Впрочем, чаем это не назовешь, он даже цвета не имеет — так, вода теплая, слегка подкрашенная. Сегодня кое-как успел простирнуть носки с трусами.

Ребята рассказывали, как они встречали здесь Новый год. Даже времени не знали. Дежурным говорить об этом запрещено. Им вообще все запрещено: просишь у них газету «Правда» почитать, они говорят: «Вам не положено». Хотя что «Правду»-то не почитать, ведь главная советская газета?

Сегодня нас всех согнали вниз. Все наши вещи пропустили через аппарат. Выискивали, у кого что есть. У Олега Павловича нашли железку в поясе. После этого перевернули все так, как будто у нас бомба спрятана.

Вот так и живем. Но надо крепиться и не падать духом. Сегодня заказывали ларек, но нет ни колбасы, ни корейки. Тетрадей — строго две, хлеба — строго два батона. Вот тебе и демократия, «самая гуманная и справедливая».

22 НОЯБРЯ. Уже 16 дней, как я нахожусь под стражей. Особых перемен нет, пока не вызывали. Два дня назад у нас был «день живота» — ларек. Разрезали батоны по 24 копейки на четыре части и ели с маслом. Хотелось оставить на потом, чтобы продлить удовольствие, но рука как-то сама несла хлеб с маслом ко рту. Так все в один присест и слопали. Потом одному из наших принесли передачу. Ели сухари, здесь они вкусней, чем на свободе.

Дико болят бока и спина: матрац очень тонкий. Но уже начинаю привыкать. Целыми днями валяемся на шконках и читаем. Литература так себе, но на без-

 

- 20 -

рыбье и рак рыба.

Газеты, что удается достать, прочитываем от корки до корки. Описывают поездки, проводы и встречи генсека. Все движение перекрыто, толпы народа пришли его поприветствовать. Кому это нужно?! Весь этот «народ» за отгулы согласился там торчать.

Наконец-то принят закон «Об индивидуальной трудовой деятельности». Я давно говорил, что это надо сделать. Конечно, это тот же НЭП, только об этом прямо не говорят. Читал статью Арбатова, он цитировал Рейгана: «Будем вмешиваться во внутренние дела СССР». Молодец Рейган: вмешаться необходимо, а то у нас кругом беспредел.

30 НОЯБРЯ. Дышать совсем нечем. Гуляем всего час. Еда тюремная в горло не лезет, а есть надо, иначе можно ноги протянуть. Живот болит почти все время. Но к врачу обращаться бесполезно. Вон, моему сокамернику, Морозу, дали вчера таблеток каких-то, сказали, что это эксперимент. А сегодня совсем забрали куда-то. Генке зуб вырвали. Как он, бедный, мучился!

У мужиков уже кончились все сроки содержания под стражей. На каком основании их тут держат?

Вчера заходил инструктор по ПВР (политико-воспитательная работа), молодой лейтенантик. Не смог ответить нам ни на один вопрос. А в отчете своем, небось, написал, что беседа проведена, как положено, по плану. Даже здесь план, смешно!

Думаем только о том, как не угодить в карцер. Никакого развития. Как личности мы вообще здесь ничто. А Горбачев на Делийской декларации заявляет, что «... должны быть гарантированы условия для гармонического развития личности». Ну это, уж конечно, не про нас.

Сейчас читаю книгу Карела Чапека, рассказы о полиции и судах того времени. Вот где была настоя-

 

- 21 -

щая демократия и справедливость! А нам вчера вертухай (охранник) велел камеру вымыть. Толик говорит, это впервые за полтора года. Оказывается, к ним комиссия из санэпиднадзора едет. Сестра-хозяйка простыни всем раздает. Интересно, когда эта проверка кончится, они простыни обратно заберут?

Напротив нас сидят инвалиды.

Думаю о доме, о маме. Как там Ирина? От родных ни слуху ни духу.

2 ДЕКАБРЯ. Сейчас вечер. Ужасно болит живот и поясница. От круглосуточного освещения режет глаза. Газету вчера опять зажали. Сегодня, правда, сжалились, принесли.

Отправил письма в редакцию «Литературной газеты». Думаю, они тоже попали к Шадрину. Сегодня по местному радио выступал кто-то из тюремной администрации, говорил, что куда бы мы ни писали, все наши заявления все равно попадут к нашим же следователям. Что в обратном адресе надо писать не «тюрьма», не «изолятор», а «учреждение 43/48 К», и обязательно в конверте. Про бумагу сказали, что только в ларьке, за деньги. Закончили тем, что писем посылать вообще нельзя. Пугали карцером, месячным запретом на получение передач и пользование ларьком.

Олег Павлович переживает: вторую неделю нет передач. Боится, что с женой что-то случилось. Она уже немолодая. Но даже если и случилось, он об этом не узнает. Здесь изоляция на высшем уровне. Будь они прокляты!

Очень боюсь, что больше не обниму свою маму. Ей ведь уже 67 лет. Что ей приходится терпеть! Только бы не ходила, не просила ни о чем. Ведь не добьешься у нас справедливости. Она ругает меня за мои рукописи. Но я рад, что о них знают и боятся. Хоть какую-то пользу смог принести.

 

- 22 -

Уже 9 вечера. Говорят, завтра баня. Не мылись уже 9 дней, голова чешется. Два часа назад приходил Шадрин. Разговора не получилось. Он сразу начал с угроз, кричал, что я специально хочу уехать за рубеж, чтобы рассказывать там, что у нас творится. Сейчас мое дело находится в КГБ. Там решают, что со мной делать дальше. Шадрин уже не отрицает, что на него давили «сверху». Сказал, что дней через 10 придет закрывать дело. Это значит, что теперь меня уже надолго упрячут. Обидно. Ведь было бы за что.

5 ДЕКАБРЯ. Завтра уже месяц, как я здесь. Вчера наконец-то была баня. За те 15 минут, что дают постоять под водой, испытываешь просто непередаваемое блаженство. Теплая вода! И ничего больше нет: ни грязи, ни обвалившегося потолка, ни тесной, закисшей кабинки 3x4 — только вода!

Вся еда теперь — одна квашеная капуста. А в зоне будет еще хуже.

В камере все нормально. Андрюха нас веселит, про баб своих рассказывает.

Виталию вчера запросили «вышку». Не знаю, что он сделал, но в любом случае не на расстрел же. Жаль его жену и двоих детей. Он их любит очень. Вчера всю ночь не спал, курил. Интересно, о чем он думает. Но спрашивать об этом нельзя: каково ему теперь прошлое ворошить. Приговора еще, слава Богу, не было. В общем, все от судьи зависит. Будет у него или у нее хорошее настроение — даст снисхождение, а если повздорит за семейным завтраком - значит, расстреляют человека.

А у меня тоже сплошные думы. Вчера крысы снились. Это очень плохо. Сейчас главное — это мама, ее здоровье.

Прочитал «Признание афериста» Манна. Ничего, понравилось. В газетах, как всегда, про империализм да про Америку.

 

- 23 -

7 ДЕКАБРЯ. Сейчас 20.30. Мы все, конечно, в камере.

Курильщики наши мучаются. Сигареты в передачи класть запрещают. Ребята табак в газету заворачивают. Ищут газеты без картинок, а у нас что ни газета - то на полстраницы фотография из западной жизни: или нищий, или попрошайка, или демонстрация. Мужики курят всю эту газетную краску, а потом от кашля мучаются.

Вчера проговорили весь вечер. О жизни, о разных природных явлениях, о стариках-целителях. Интересно получилось. Я сидел, думал: «Неужели эти ребята - преступники?» Андрюхе за какое-то старое колесо дали 4 года! Или вон Генка. Настоящий эрудит оказался. Так ему не меньше 9 лет дадут. За сто рублей! Кстати, тому, кто миллион возьмет, те же 9 лет дадут. Хоть бы по размерам взяток как-то сроки разграничили. Правда, срок — это не исправление.

Наш Дед все нервничает: передачи так и нет. Значит, с женой что-то. Уже издергался весь.

Ладно, надо писать ходатайства. Завтра Шадрин может прийти.

9 ДЕКАБРЯ. 15.30. Мы только что пришли с прогулки. Нам сегодня дали полтора часа. Мужики сделали мячик: запихнули в носок старые тряпки. Так что сегодня играли в футбол. Дворик, правда, маловат. И лед мешает. Но все равно на славу погуляли.

По радио сказали, что в ЮАР Нельсону Манделе в его тюремную камеру наконец-то (!) провели телефон. Анатолий вспомнил, как читал летом книгу «Анатомия лжи» С. Зивха, президента ассоциации советских юристов. Книга про то, что международная организация «Международная амнистия» пишет о наших тюрьмах для «зарубежного читателя». Толик даже выдержки оттуда выписал: «Во всех случаях добросовестного отношения к труду, то есть при вы-

 

- 24 -

полнении установленных норм, каждый советский заключенный получает дополнительные калории. ...Если осужденные находятся в состоянии голода, им разрешают тратить на продукты не только положенные 36 рублей, а все свои средства». Плюнуть бы в физиономию тому, кто это написал! А я еще в эту «Международную амнистию» за помощью обращался во время первого ареста. Спасибо Зивху, глаза открыл! Люди в зонах голодают, еду ищут даже в отходах. В ларьке отовариваться можно только на 6 рублей в месяц, да и на это там купить нечего. А дополнительные калории, интересно, в чем выражаются? Сюда бы их всех: прогнать по этапу и хоть месячишко в колонии в «Полярном» продержать! А ведь кто-то за эту ложь еще и гонорар приличный получил.

10 ДЕКАБРЯ. 19.00. По радио целый день разговоры о правах человека. Ребята все в унынии. Час назад открылась кормушка, и вертухай спросил, знает ли кто из нас Решетникова. Стало ясно, что Виталию дали «вышку». И это из-за каких-то подонков, от которых общество и так страдало... «Права человека»!

Мы собрали его вещи, продукты кое-какие, и ребята понесли это вниз. Он там где-то в боксике сидел. Ребята его видели: бледный, руки назад — в наручниках... Сейчас его везут в Бутырскую тюрьму. Там он будет ждать ответа о помиловании в «одиночке». Иногда так ждут по нескольку лет... А если даже заменят расстрел 15 годами, человек за эти годы сам сойдет с ума. Я, когда в прошлый раз сидел, видел одного. Его помиловали. Так он сошел с ума, как только ему сказали, что 20 лет сидеть будет.

Так мы и «отпраздновали» День прав человека.

12 ДЕКАБРЯ. Сегодня в нашу камеру привели новичка. Он подрался с комитетчиком. Пошел по ст. 146 разбойное нападение, срок наказания

 

- 25 -

до 12 лет.

Геннадий вчера опять ходил к врачу. Здесь, говорят, вылечить вас не можем: вам для этого надо жить регулярной половой жизнью. Еще издеваются!

У меня начали выпадать волосы. Наверное, из-за здешней еды. Десны кровоточат. А ведь я сижу всего месяц.

Время к десяти. Пойду умоюсь, почитаю и спать. Несколько ночей снится какая-то галиматья. Разные чудовища, змеи, крысы, вода грязная. Наверное, еще что-то придумают в моем деле.

15 ДЕКАБРЯ. 17.00. Сегодня хороший день. Мне принесли передачу, а в ней — белый хлеб! Вот мы колбасой, маслом и хлебом поужинали. На душе спокойно: знаю, что с матерью все в порядке, жива-здорова, а для меня это самое главное. Поели, поговорили.

Олег Павлович рассказал, как его задержали. Бросили одного в камеру, давали только воду, соль и кусок хлеба. Параша (туалет) была там же. Ее не выносили. Расчет был тот, что он задохнется и напишет признание. А он писал о своей жизни. Так целую неделю просидел. За все время ареста первый раз горячей воды выпил уже в нашей камере.

16 ДЕКАБРЯ. Только что пообедали. Перед этим были на прогулке. Думали, совсем немного погуляем: на улице мороз — минус 26. У наших двоих на ногах туфли. В общем, как только они замерзли, мы начали стучать, чтоб нас обратно впустили. Так нас «за возмущение спокойствия» продержали больше часа на морозе.

У Игоря сегодня кончился срок содержания под стражей. По закону его должны выпустить. Ему сказали, что «будут узнавать, что делать».

Читаю Золя, «Дамское счастье».

 

- 26 -

18 ДЕКАБРЯ. Моя тетрадь заканчивается. Наверное, ее найдут, так как трясут при обыске ужасно, даже сигарету не пронести. Особых перемен нет, если не считать понижения температуры на улице. На прогулке бегали. В прессе, как обычно, шумиха вокруг Запада. По радио передали, что в Казахстане бастует молодежь, в Алма-Ате беспорядки. Все равно эту стену не пробьешь, если нет оружия.

Вчера к нам подкинули Левашова Льва Викторовича. Он из тех, кто знал всех совершивших нападение на универмаг (самое громкое дело в Москве в 80-х, вооруженное ограбление инкассаторов универмага «Молодежный»). Оказывается, это были работники милиции, военные. Возглавлял нападение Игорь Белецкий, сын Олега Григорьевича с которым я работал в исполкоме. Вот здорово! Чего ему не хватало - отец на высоком посту, мать ездит по заграницам.

В понедельник у Николая суд. По этому случаю к нему сегодня впервые за те 9 месяцев, что он сидит, пришел адвокат.

25 ДЕКАБРЯ. Только что пришли с прогулки. Погода терпимая.

Позавчера приходил Шадрин. Я с ним поругался, отказался беседовать. А сегодня мне сообщили, что я числюсь за судом, то есть мое дело уже передали в суд. Обычно на это уходит больше месяца: сначала я должен ознакомиться с делом, потом его передают прокурору, а уж он решает, отдавать его в суд или расследовать дальше. Такого, чтобы дело прошло весь этот путь в один день, еще не было. Даже если учесть, что мне его не показывали.

Николай ездил на суд. Просидел целый день без еды. Там не кормят. Говорит, что судебные заседания растянутся не меньше чем на месяц.

Под вечер привели к нам еще одного парня. Он из Одессы. Зовут Александр Сергеенко. Два года он уже

 

- 27 -

отсидел. Ему дали 12 лет за взятку в 30 рублей. Кагэ-бсшники брали. Раскололи сразу. Видимо, психотропные средства применили: не соображал, что делает. Там с ним армянин сидел за то, что во Францию уехать хотел. Еще, говорит, был один парень, так его прямо из зоны за антисоветчину забрали. В их зоне произошло убийство, обвинили этого парня. Пытали даже, кнутом били, за руки подвешивали. Не подтвердилось. Его отпустили, а он стал о пытках рассказывать. За это его «антисоветчиком» сделали. Рассказывает, на Украине моряков за контрабанду сажают пачками. Сюда они шли по этапу. Их собаками гнали да дубинками. До сих пор мужик в себя прийти не может. Переживает, что дома из-за него всех перетрясли.

По радио о студенческих волнениях в Алма-Ате рассказывают. Там сняли первого секретаря Компартии Казахстана Кунаева, люди вышли на демонстрацию протеста. А Сашка (Сергеенко) говорит, что когда их с Украины везли, видел, как из Киева в Алма-Ату войска на самолетах отправляли.

Сегодня корпусный наконец принес нам иголку. Наша куда-то исчезла, так мы неделю просили, чтоб нам новую дали. Толик два заявления написал. Сегодня принесли, но сказали, что мы должны ее вернуть. Своей иголки у нас больше не будет, потому что тюрьма теперь на хозрасчете (самофинансировании и самоокупаемости). Толик не выдержал, сказал: «Пачка иголок — 10 штук — 25 копеек стоит, даже этого у нас нет!»

Уже время обеда, пора слезать с нар.

30 ДЕКАБРЯ. Сейчас 12.30. У нас обед. Щи — одна вода. Просто счастье, если вдруг картошка или капуста попадется. На второе овес. А ведь сегодня праздник. 64-я годовщина образования СССР. По радио вовсю трубят о достижениях. Мы вчера шути-

 

- 28 -

ли: «Камера 293 встречает Новый год с высокими показателями!».

Вчера принесли целых две передачи. Николаю и Геннадию. Все-таки Новый год на носу. Завтра из хлеба будем лепить зайца, как символ 1987 года.

Вчера по радио выступала секретарь Тернопольского обкома партии. Говорила, будто Миша (Горбачев) единственный знал, что творится в стране, поэтому и объявил перестройку. Какой он справедливый и т.д. Да, совсем немного времени прошло, как его стали восхвалять так же, как восхваляли всех генсеков до перестройки.

В газетах все о правах человека пишут. Какие права! Вон у Александра Петровича из личных вещей банку сгущенки изъяли. Он уже неделю не может ее обратно получить: «Не имеете права».

Завтра Новый год. Ждем, что нас перед праздником в баню сводят.

31 ДЕКАБРЯ. 11 часов последнего в этом году дня. Думали, что нам хоть сегодня белого хлеба дадут. Не дали. Опять «рыбкин» суп был.

Готовились к Новому году. Нашли в камере детали пластмассовой елки — они, наверное, из года в год здесь лежат. Мастерили елку. Генка вчера зайца слепил из хлеба. Я из зубной пасты сделал краску, и мы его покрасили. Правда, он немного потрескался. Потом Олег Павлович вырезал из фольги от сигарет (без ножниц!) игрушки, звезду сделал. Получилось очень красиво. Календарь решили сделать из сахарных коробок. Клеили хлебным клеем. Сейчас Геннадий дописывает дни недели. Главное, чтобы при обыске это не разрушили.

Про Александровы продукты нам сказали, что их больше нет. Обидно, нам так хотелось хоть по ложке сгущенки съесть! Похоже, ее съели другие.

Но настроение все равно праздничное. Василич

 

- 29 -

только докучал целый день. Удивительно! Образованный человек, юрист, а не знает элементарных вещей. Все утро спрашивал, как заявление на допуск адвоката писать.

У Олега Павловича сегодня дата — 15 месяцев сидит.

Сейчас где-то около полуночи, может, немного больше. Начали делать жженку — жженый сахар с теплой водой (теплую воду оставили от ужина, а чтобы не остыла, укутали телогрейками). Это вместо алкоголя. Накрыли стол. Мы запасли белого хлеба, сала, сливочного масла и даже айвовое варенье. На краю стола — елка. Под елкой — заяц. Примерно в 12 (точного времени мы не знаем — радио отключили, как всегда, в 22.00) мы сели за стол. Разлили жженку. Игорь Чернышев встал и прочел свои стихи. Я потом попросил его записать их, вот они:

С Новым годом, друзья, с Новым годом!

Пусть нам заяц улыбки несет,

Пусть подарит нам радость свободы,

А печали навек унесет.

Новый год будет трудным, я знаю,

Так угодно уж нашей судьбе.

И я всею душою желаю

Всем удачи в нелегкой борьбе!

В Новый год по традиции славной

Дарят люди подарки друг другу.

Мы сейчас в ситуации равной.

Так протянем же каждому руку!

Пусть горячее рукопожатье

Нас одарит теплом сердец.

С Новым годом, товарищи, братья.

Дух свободы — наш славный творец!

Мы пожали друг другу руки и сели есть. Второй тост был за тех, кто нас помнит. Я мысленно поздравил маму, Ирину. Допили жженку и стали рассказы-

 

- 30 -

вать о себе. Говорили все больше про женщин. Генка всех удивил: достал пачку сигарет с фильтром. Еще с сентября хранил. Ребята были вне себя от счастья.

7 ЯНВАРЯ 1987 ГОДА. Утро первого дня нового года. Все спят. Я встал, позавтракал. На завтрак были протухшие квашеные помидоры с картошкой. Картошка — это в честь праздника. Так нам ее только по выходным дают. По местному радио нам прочитали лекцию «Формирование человека — одна из главных задач правительства». С Новым годом не поздравили. Зато дали послушать, как Горбачев поздравляет весь советский народ: «Ускорение, разоружение, а главное, мы восстанавливаемся и достигаем огромных успехов».

С прессой теперь будет туговато. Никто из нас ничего не выписал. «Учреждение» выписывает только «Правду». Да и то на всю тюрьму всего 6 экземпляров.

Наверное, скоро прогулка. На улице минус 20. Вот и верь после этого в приметы. Зима хоть и поздняя, а вон, какая холодная.

Сейчас 9 вечера. Смотрю на стол, на нашего зайца. Он почти уже весь развалился. Только мордашка смешная осталась с усами из веника. Усы, между прочим, очень приличные получились. Кто бы мог подумать, что камерный веник когда-нибудь послужит усами для зайца!

Прошел первый день нового года. На обед, как всегда, были просто помои. Думали, на второе что-нибудь вкусненькое дадут: рис или макароны. Но была грязная пшенка. Есть никто на стал. Потом прогулка, потом спали. На ужин был овес. Мы посыпали его сухарями и остатками печенья. Пошло нормально. Потом играли в домино, шахматы. В восемь вечера сели за стол. Нарушили все правила, пожарили в тарелке, на костре из газет, сало с луком. Вот

 

- 31 -

это получился праздник! Что-то необыкновенно вкусное! Здесь есть можно только то, что приносят в передачах. Норма — 5 кг в месяц. Продукты тоже не все разрешают.

Время ко сну. Интересно, изменится ли что-нибудь в жизни в этом году? Хотелось бы посмотреть, что сейчас на свободе делается!

5 ЯНВАРЯ. В моей жизни никаких изменений. По-прежнему посылаю заявления на ознакомление с делом. Пишу в газеты. Знаю, что не дойдет, но надо же что-то делать.

У нас перерыв с продуктами. Еще вчера должны были принести ларек, но его нет и сегодня. Тяжело сидеть без масла. Хлеб очень сырой, его просто так вообще нельзя есть.

Сергей и Генка вчера поехали в суд. Ох и тяжело им там, мороз на улице — 24 градуса. Нас даже на прогулку не повели. Третий день уже в камере сидим безвылазно. Ночью холод. Все бы ничего, если бы наш «бандит» - Василич (это он участвовал в бандитском нападении на универмаг) не храпел. Никому спать не дает.

6 ЯНВАРЯ. 22 часа. Отбой. Сегодня я дежурил по камере. Ходили на прогулку. Погуляли кое-как — мороз.

Серега с Генкой ездили на суд, у них по дороге машина сломалась. Простояли целый час на улице, пока завелись. Конвоиры в шубах, и то все правительство обматерили. А наши во всем демисезонном. С ними сегодня еще мужика везли, его летом взяли, в одной рубашке. Ребята его к себе прижимали, чтобы не замерз.

У Сереги решение суда отложили. Потерпевшая со свидетелем не явились. Просили провести заседание без них.

Генку судит судья по прозвищу Червонец — это ее любимый срок. Ей 70 лет, ничего уже не слышит, но на

 

- 32 -

пенсию не уходит — вершит судьбы людей. Вчера весь день посвятила вещественным доказательствам Генкиной взятки. Генка встал и сказал, что его преступление квалифицируют неправильно. Она как закричит, что уже 40 лет работает, ее учить не надо, она сама все знает, а он, раз на скамье подсудимых, — вообще не человек.

Сегодня Генка ехал с мужиком из группы «Диетторга». Он работал директором филиала. Рассказывал, что когда-то работал с Мураховым. Мурахов теперь у руля, а был первый взяточник. Работал в «Новоарбатском». Говорит, начальство из МВД, ГУВД, горкома, Моссовета туда к ним приходило: скупали все подряд, переплачивали любые деньги, а потом тех, кто им помог что-то купить, сажали.

Сегодня принесли ларек. Опять ни колбасы, ни сыра. Хлеб стал почему-то по 28 копеек. Тетради тонкие, всего по две дают. Видно, много пишут.

Рождество. Этой ночью надо гадать. Хорошо бы запомнить, что приснится. Ладно, пора умываться. Ночами сейчас холодина, все окна заледенели. Зима разыгралась не на шутку.

8 ЯНВАРЯ. Недавно прошел обед. На прогулку не ходим уже два дня. Мороз минус 35. Такая зима была в 1978 — 1979 гг. Тогда люди, живущие в новостройках, выходили из своих квартир на улицу и грелись у костров. Отопление-то везде — никудышное.

У нас тоже холод собачий — окно разбито. Зато сигаретный дым вытягивает.

Вчера мне отказали в ходатайстве. Правда, я никаких ходатайств не посылал. Я еще даже дела не видел, так что не знаю пока, о чем ходатайствовать. А мне уже пришел отказ. Все смеются: вот это «ускорение» у нашего правосудия. Да Бог с ним. Итог ясен. Все равно мне сидеть. Я уже полностью на это настроен.

 

- 33 -

Сашка Сергеенко две недели назад к врачу записался. У него раздражение на ноге. Сегодня вызывали. Посмотрели, говорят: вам побольше чеснока надо есть, лука, витаминов. Интересно, где все это взять? Передач ему не приносят: у него все в Одессе. Говорят еще, чти ему нервничать нельзя. Да как ему не нервничать, когда о семье ни весточки и срок — 12 лет?!

У Олега Павловича еще 31 декабря закончился срок содержания, даже фиктивный. Он пишет заявления все время, но ответа пока еще не было ни на одно.

Вчера мой рот блаженствовал: Николай с суда привез полупустой тюбик зубной пасты. Это была настоящая радость, ведь зубная паста почему-то запрещена.

Сашка рассказывал, как с ним сидел бывший работник прокуратуры СССР. Его подставили. Был скандал в правительстве. Он влез не в свое дело. В общем, мужику сунули взятку и посадили. Тому обидно до слез, что сразу не догадался. Он сам сколько подставных дел вел, наизусть знал, как все делается. Даже примеры приводил: в КГБ данные, что такой-то где-то что-то сказал о властях, но с поличным взять его не удалось. Тогда устроили провокацию. В ресторане взяли и облили его чем-то. Парень подвыпивший, конечно, начал разбираться. Естественно, завязалась драка. Тут же появились свидетели — и готово. Статья 206, хулиганство.

9 ЯНВАРЯ. Проснулся как обычно. Мысленно поздравил Ирину, ей сегодня исполнилось 23 года. Как она там? Сколько ей, бедной, пришлось пережить! А спрашивается, за что?

В 11 часов нам привели еще одного «спутника жизни». Ему придется спать на полу. Свободного места уже нет. Пол ледяной. Матрац тоненький.

 

- 34 -

Вечером приехал Николай, сказал, что арестован главный врач больницы им. Кащенко (психиатрическая клиника). Теперь все, кто там лечился, будут переосвидетельствованы.

Сейчас уже 8 вечера. Будем «подогреваться», т. е. есть хлеб с маслом.

13 ЯНВАРЯ. Я в трансе. Сегодня ко мне приходила адвокат. В прошлый раз была другая. Наверное, та отказалась, а эта — комитетовская. Сразу велела мне настраиваться на 4 года. Сказала, что на всех надавило КГБ, стало быть, вопрос решеный. Предупредила, что суд могут провести и без меня, на случай, если я надеюсь выступить на суде.

Суд будет в пятницу. Судить меня будет Веснин. Он уже судил меня в 1981 году. Только что мне принесли обвинительное заключение. Но я его взять отказался: я так и не видел своего дела. «Левитанша» (тетка, что носит документы) на квитанции о получении обвинения писать мне ничего не разрешила: «Растребовался тут! Не дома!» Сказала, что сама напишет. Меня обыскивают тщательнее других. Думаю, что мои дневники скоро найдут.

От адвоката меня вели мимо карцера. Дежурный при входе стоит в шинели и шапке с опущенными ушами. А заключенных туда сажают только в куртке да в штанах, без теплого белья. Там даже летом холод и сырость. Я знаю, что это такое, сидел там в 1981 году. Тогда мне удалось отправить из тюрьмы письмо в административный отдел ЦК КПСС. Оно дошло до адресата. В тюрьму приехала комиссия с проверкой. А через некоторое время меня пригласили на выход с вещами. Мое дело было сфабриковано, и я надеялся, что благодаря этой проверке все разъяснилось и я иду наконец на свободу. Я попрощался со всеми, вышел из камеры, и мне предъявили постановление... о водворении в карцер на 10 суток за нелегальную от-

 

- 35 -

правку почты. Карцер - это крошечная камера в подвале. Отопления здесь нет. Ничего нет, кроме голой лежанки из трех досок (ее откидывают в 10 вечера и убирают в 6 утра) и клопов. Из-за холода и клопов спать можно было не больше получаса, а потом двигаться, двигаться, а потом снова полчаса спать. Вся еда — кипяток, хлеб и соль через сутки. Я, попав туда, сразу объявил голодовку, брал только кипяток, чтобы согреться. Об этом доложили руководству, и ко мне пришел замначальника тюрьмы. «Ну что, писатель, — сказал он через кормушку, — сдохнешь здесь, и никто не узнает. Это тебе не Ольстер!» В то время в Ольстере голодали заключенные. Я попросил заменить мне тюремные ботинки, в которых торчали гвозди. Общий смысл его ответа свелся к тому, что я не умру. Я просидел в карцере все 10 суток. Написал письмо в ООН. Это, последнее письмо сыграло решающую роль, и в конце концов меня осудили за то, что я его написал.

15 ЯНВАРЯ. Вечер. У нас все по-прежнему. Только погода изменилась — окна оттаяли. Хоть немного дневной свет стал пробиваться. Вчера ходили на прогулку, поиграли в наш «мяч».

13-го встретили старый Новый год. Опять делали жженку.

Сегодня проводили Геннадия. Ему дали три года и перевели в другую тюрьму.

По радио передают об авариях в связи с морозами.

Завтра у меня суд. Маразм! Меня обвиняют в подделке документов из-за того, что я вселился в гостиницу, назвавшись милиционером. Сегодня меня ознакомили с отклонением ходатайства первого адвоката. Она смотрела дело без меня и заявила ходатайство о прекращении дела за отсутствием состава преступления.

 

- 36 -

17 ЯНВАРЯ. Недавно вернулись с прогулки. Сегодня дежурные дали нам поиграть в наш футбол вволю. Погода на улице просто прелесть — всего минус 9.

Вчера был на суде. Перед этим ночь не спал, не мог. Нас — меня, Саню и Николая — подняли в 5 утра. Отвели вниз, рассовали по боксикам. Мне повезло: я попал во второй, он намного больше остальных. С нами там были еще двое.

Около 9 часов нас вывели, посадили в машину и повезли по судам. Через час были на месте. Опять боксик. Весь исписанный. Почти все надписи посвящены моему судье. В этом суде он дает самые большие сроки. Ко мне посадили парня, его осудили только что на 4 года. «Мой» судил.

Я ждал своей очереди. Передо мной должны были быть еще двое. Но их дела почему-то отложили.

В коридоре увидел мать. Она совсем постарела. Пришли подруги, спасибо им. Меня посадили за барьер, и вошел суд. Веснин не изменился.

Удивительно, но суд вынес определение: «Ввиду выявленных нарушений со стороны следствия дело послать на доследование». Признаться, я ожидал чего угодно, только не этого. Хотя, возможно, это ход конем. Прокурор, молодая женщина, была против. Даже сама проверила, что моей подписи в протоколе: «Ознакомился с делом» — нет вообще. Но суд решил доследовать. Это было первое справедливое решение за всю мою жизнь! Видимо, ответственность никто не хочет брать.

Я сказал: «Спасибо». И меня вывели из зала. Мама хотела передать мне еды, но конвойный не разрешил. Она крикнула мне вслед, что уезжает.

Машина за нами пришла быстро. Но катались по городу мы часов до 6 вечера, пока не объехали все суды, собирая заключенных из нашей тюрьмы. Я замерз, хотя на улице было сегодня всего минус 20.

 

- 37 -

В машине познакомился с интересными людьми. Один художник — давал взятку, чтобы его дочь в институт поступила. Другой — поэт. Его посадили за нарушение паспортного режима. Почти час он читал нам свои стихи, которые сочинил на почве ареста. Стихи были очень красивые, а главное, взятые из жизни. Он действительно талант. Но у всех талантов, как мне кажется, что-то с головой неладно.

Вечером поели, умылись и легли спать. Снилось что-то непонятное. А Олегу Павловичу приснилась беседа с Рейганом. Американский президент просил Олега что-то подписать, но не мог найти блокнот. Наверное, это после нашего разговора про демократию. У Сашки с делом пока неясно. Утром он сидел с малолетками, их арестовали за изнасилование. У них все по обоюдному согласию было, но мамаши девиц подали заявления. И теперь уже в третий раз отправляют дело на доследование. А мальчишки сидят.

21 ЯНВАРЯ. Сейчас 21 час. Мы живем — хлеб жуем. Сегодня был «день живота», т.е. ларек. Наелись вечером хлеба с маслом. Жаль, что такие замечательные дни у нас бывают всего два раза в месяц.

Генку от нас увезли. Сашка переселился с пола на его место. Завтра уходит Сашка Кириллов — ему три года дали. Он военный, его трибунал судил. А был бы на гражданке — дали бы 5 лет. Николая вчера рано из суда привезли. Его подельщики из «Бутырки» не приехали. Говорят, там бунт. Но мы ничего не знаем. Конвой рассказал, арестовали Чурбанова, родственника Брежнева. Давно пора. Сколько людей загубил, сволочь!

Олег Павлович сидит в ожидании суда в общей сложности больше полутора лет. Вчера к нему приходил новый следователь. Удивлялся, что его не вызывали уже 8 месяцев и вообще держат без санкции.

Льва Васильевича, «бандита» нашего, тоже сегодня

 

- 38 -

выдергивали. Ему вменяют, что это он всех вооружил. Но разобраться не могут, потому что народу было убито много, а свидетелей нет.

В воскресенье понаделали самолетиков и пускали их, как дети. Заняться-то совсем нечем, лежим только целыми днями. Читать, уже все прочитано. Учебник немецкого маме передать не разрешили. А ведь все мы могли бы работать. Сделали бы, если человек виновен, какую-нибудь трудовую повинность. А свободы бы лишали, если уж совсем ничего не помогло. Странно, что никто не может додуматься до такой простой вещи.

25 ЯНВАРЯ. Сегодня воскресенье. Вчера на прогулке была человеческая смена, нам дали вволю наиграться в футбол. На улице ноль градусов. Пришли все грязные. Слава Богу, нас водили в баню. Правда, со стиркой проблема. Два дня жили без радио. Сломалось. Мы не знаем даже, который час, - часов ни у кого нет.

Вчера вечером разговаривали о взаимоотношениях мужчин и женщин. Мужики почти ничего не знают о ласках, о подходе и о так называемых извращениях, как они это понимают.

Сашка Сергеенко опять вспоминал свой этап. Их водили в туалет всего три, а то и два раза в сутки. У одного парня было расстройство желудка, его не вывели. Он не сдержался. Тогда его вывели на перрон и затравили собаками, избили прикладами и сапогами. Я-то сам через это прошел в 1981 году. В Красноярске на моих глазах собаками затравили беременную женщину за то, что она крикнула подругам, куда ее везут. Мужики, кто первый раз сидит, пришли в ужас.

Сегодня снился плохой сон. Горящие вагоны, какие-то генералы. Утром сразу кинулся к соннику, но ничего про свой сон не нашел. По радио идет музы-

 

- 39 -

кальная программа. Музыка действует мне на нервы: хочется одного — вырваться на свободу, увидеть родных.

28 ЯНВАРЯ. Только что пришли с прогулки. У меня неприятности. Сегодня гуляли долго, хоть на улице морозец приличный, минус 17. Мы бегали, играли нашим любимым мячом из тряпок и носков в футбол. И вдруг у нас забрали мяч. Я попытался объяснить, что офицеры нам разрешают играть. У меня спросили фамилию. Я ответил. Когда возвращались с прогулки, мне объявили, что меня лишают передачи. Конечно, я без передачи не умру. Маму жалко. Что она подумает, когда ей скажут, что передача запрещена.

Ребята с суда возвращаются, рассказывают, что трясут при обысках страшно. Прямо рвут все. Говорят, у них перестройка началась.

Второй день приемник, не умолкая, говорит, что нужна демократизация в кадрах. Интересно, чем эта болтовня кончится?

Дед рассказывал, что сидел с неким Ромашовым из охраны Брежнева. Тот делился, как генсеку поставляли проституток. Как вагоны с презентами встречали.

У Сашки Тимофеева температура, а его гонят на прогулку. Вызвали врача. Врач пришел, говорит: «Вам, чтобы не болеть, необходимо гулять». А ведь клятву Гиппократа давал. Зато, как продавать "«колеса» (наркотические таблетки), наверное, хорошо знает. Меня когда в суд возили, я слышал, переговаривались двое в машине. Как «колеса» достать, где и почем. Оказывается, все просто.

Завтра поведут на «телевизор», т. е. обыск будет. Ищут, сами не знают, чего. Нам, наконец, дали иголку. Я стал зашивать ботинок, и она сломалась. Говорят, пока ее заменить нечем.

 

- 40 -

1 ФЕВРАЛЯ. У нас сегодня почти праздник. Утром дали картошку, а к ней — по кусочку селедки. Это в магазинах она портится, потому что се никто не берет. А у нас селедка — деликатес. Потом ходили на прогулку, сделали новый мяч, поиграли немножко. После прогулки умылись и опять — кто спать, кто читать. Я дочитал книгу американского писателя Митчела Уилсона «Брат мой, враг мой». Книга мне понравилась, но в предисловии, как всегда, нам зачем-то рассказывают, что на самом деле хотел сказать писатель. Теперь буду читать Диккенса, том 19.

На ужин тоже был деликатес. Макароны. Правда, слипшиеся, потому что здесь их не промывают. Потом играли в домино и покер на приседания и отжимания. Повеселились. Мне повезло — я был третьим, отжался всего 15 раз.

В газетах пишут, что в гостинице «Россия» пожар, погиб один человек. Раньше об этом никогда бы не написали.

Говорили о том, чем может закончиться гласность и перестройка. Игорь рассказал о деле на АЗЛК. Там одна женщина просто переставила ящик с деталями - ей 6 лет дали «за хищение государственного имущества». А у нее двое детей.

Вчера по дороге на обыск видели делегацию. Проверка, видимо. То-то еда приличная была. Обыскивали до трусов.

Две недели прошло с моего суда. Но меня так и не вызывают. Снятся плохие сны. Наверное, что-то фабрикуют, чтобы уж упрятать меня надолго. Но надо выжить.

Льву Васильевичу сообщили, что все его заявления: в МВД, в Прокуратуру СССР, в МГК КП (Московский городской комитет Коммунистической партии) — отправлены следователю.

Олегу Павловичу срок так и не продлили. Человек

 

- 41 -

сидит просто так. У Игоря дело на доследовании уже четвертый месяц. Хотя по закону это должно быть закончено в месячный срок.

Ну ладно, надо еще немножко почитать, побриться и спать.

4 ФЕВРАЛЯ. Вчера мне сообщили, что прокурор вынес протест против доследования моего дела. Дали мне прочитать. Прокурор ссылается на мою подпись, будто бы она там есть. Пишет даже, будто я написал что-то в поддержку ходатайства адвоката. Просит рассмотреть дело в другом составе. «Левитанша» сказала, что слушание в Мосгорсуде назначено на 9-е. Все это очень странно. Видимо, идет серьезная фальсификация.

Впрочем, все давно ясно. Единственное, на суд ехать не хочется. Потому что это будет не суд, а формальное заседание. Обидно, что жизнь прожил впустую. Еще обидно, что все это происходит во время перестройки и демократизации.

Вчера нашу камеру лишили прогулки. А погода была почти весенняя. 2-3 тепла. Расстроились. Игорь прочитал нам свои весенние стихи, и у нас поднялось настроение. Потом был ларек. У нас есть хлеб, масло, сало (!) и даже мармелад (!). А ниток так и нет, нечем штаны зашить. Они у меня все изорвались во время игры в футбол.

Я выписал почти килограмм мармелада. Деньги еще есть, но я хочу отправить их в Грузию. В газетах пишут, там ужас что творится после землетрясения. Всей правды мы, конечно, не узнаем. Так же, как и с Чернобылем. Проблема в том, что деньги есть только у четверых, а нас в камере 10. В ларьке мы покупаем на всех. Деньги от родных идут медленно, по 3-4 месяца. А Николаю из предыдущей тюрьмы 2 рубля с копейками шли целый год. Но все равно надо написать заявление о переводе денег в Грузию. Сколько

 

- 42 -

там людей в беде. Еще холода, температура в городских квартирах 3-4 градуса, а ведь у людей дети. И это после 70 лет советской власти.

Сегодня перед прогулкой опять обыскивали. Отобрали мяч и самодельные ручки. Я спросил у дежурного, что за время его работы у заключенных находили самого запрещенного. Он ответил, что чай. Когда мы вернулись в камеру, все было перевернуто. Но мои тетради, слава Богу, не нашли. Придется снова искать тряпки для нового мяча.

Дочитываю Диккенса, «Тяжелые времена». Регулярно делаю небольшую зарядку. Давно нет бани.

10 ФЕВРАЛЯ. Читаю «Буранный полустанок» Чингиза Айтматова. Он пишет про 1953 год, а мне кажется, что это обо мне. Мне Шадрин говорил то же самое, что айтматовский Эдигей: «Какое еще личное слово? Это еще что такое? Какие еще мысли от себя, что значит личное слово? Личное воззрение, так, что ли? Особое, личное мнение, что ли? Не должно быть никакого личного слова. Каждый еще будет мысли от себя высказывать. Очень жирно будет. Безобразие!» Или вот еще: «Как теперь? Только из-за этих писаний сажать человека, что ли?» С тех пор прошло 30 лет, но ничего не изменилось. «Наверху», наверное, и не знают, что все осталось по-прежнему. А может, наоборот?

В обед Сашка в своей тарелке нашел окурок. Понятно теперь, чем нас кормят. В чае плавал обрывок целлофана.

Только что пришел Левашов. Ему «шили» оружие, но, видно, зацепиться совсем не за что. Сегодня пытали про книгу о Китае, которую он кому-то дал почитать. Дескать, книга запрещенная.

Игорю вчера объявили, что его дело рассматривает Верховный суд. Он три месяца ждал. А должны были за месяц сделать.

 

- 43 -

Олегу Павловичу опять пришло «продление ареста» на полгода. Если посчитать все сроки, на которые ему уже продляли, получается 21 месяц. По закону срок содержания под стражей может быть не больше 9 месяцев, с учетом продлений.

Вчера у нас появился новенький, Юра Горшков. Заходит, весь трясется. Когда разговорились, оказалось, что он две недели в КПЗ голодал. И здесь первым делом объявил голодовку. Его сразу в карцер на 10 суток бросили. Держался до вчерашнего дня. Мы ему сказали, что он не в Америке, и что до его голодовки никому нет дела. Я рассказал ему про свою голодовку. Вроде все понял парень, начал есть потихоньку. Сегодня ему передачу принесли.

Я получил ответ из прокуратуры. Пишут, что произвол моего следователя — не их дело. Отфутболили мое заявление в суд.

Вот и закончилась вторая тетрадь. Хотелось бы сохранить эти записи — почти документальное отражение становления демократии в советском социалистическом обществе.

12 ФЕВРАЛЯ. 22 часа. Отбой. Сейчас пойду умываться и спать. Слава Богу, у меня есть свое мыло. Вчера сестра-хозяйка сказала, что нам положено всего по 25 гр. хозяйственного мыла на целый месяц. Наверное, чтобы мыть только руки, и то раз в два дня. На большее точно не хватит. Сегодня утром к нам пришел инструктор по политико-воспитательной работе, лейтенантик. Не поздоровался, зато велел сразу поснимать наши «полочки» для разных мелочей: зубных щеток, ручек, сигарет, мыла и пр. Мы их наделали из коробок от рафинада и развесили по стенам, чтобы удобно было. Мы спрашиваем: « Куда же нам все эти мелочи девать?» Он говорит: «Хоть на пол складывайте, меня не волнует». Сказал, что мы должны быть благодарны, что никто не обрывает

 

- 44 -

веревки, на которых у нас вещи висят. Не обрывают только потому, что прачечной нет. Очень высокомерный человек. Мы его спросили, сколько метров положено на человека. Говорит, два с половиной. Мы ему: «А почему тогда в 15-метровой камере нас десять человек?» Он: «Будет надо — и двадцать посадим, и тридцать.» Говорить было не о чем.

Вечером Николай приехал из суда, говорит, в «Литературке» написали о его судье. О том, что она дала огромные сроки невиновным людям. Их приговоры все-таки отменили, но к этому моменту они уже отсидели по 5 лет. Корреспондент ее спрашивает: «Как это могло случиться?» А она отвечает: «Что же я могла поделать, если была ТАКАЯ ПРАКТИКА!» Хорошо хоть правду сказала. А ведь от «практики» ее так и не отстранили. Даже выговора не сделали.

14 ФЕВРАЛЯ. Суббота, 13 часов. Только что пообедали. Меню все то же: щи из гнилой капусты и разбавленная водой сечка.

Вчера у нас была баня, правда, работало всего три душа, приходилось мыться по очереди. Потом нас со всеми вещами таскали на «телевизор», шарили по сумкам. В камеру вернулись чуть живые: бегом по всем лестницам, по всем этажам. Мы-то, молодые, еще ничего, а вот нашему «бандиту» совсем худо, ему все-таки за 60.

Ходили на прогулку. На улице сейчас минус 3-5. Потом нам поменяли книги. На этот раз не очень интересные. Мне достался «День рождения» чешского писателя Кота.

Читал газеты. В «Известиях» сообщение о пресс-конференции в МИДе. Обсуждали помилование 140 «антисоветчиков». Пишут, что будут Уголовный кодекс пересматривать.

16 ФЕВРАЛЯ. Сейчас около трех часов дня. Слуша-

 

- 45 -

ли выступление Горбачева. Мне оно даже по-своему понравилось. Он, правда, часто запинался, повторял помногу раз одно и то же. Наверное, «антисоветчиков» выпустили в связи с выступлением. Видимо, поэтому КГБ не стало возбуждать против меня дело за антисоветчину. Жаль только, дослушать не удалось, радио выключили. Врубили вместо этого историю одного парня, загубившего свою мать. Воспитывают. Надеюсь, что завтра в газете прочитаю весь доклад до конца.

Вчера праздновали день рождения Сашки Тимофеева. 33 года парню. Решили с ребятами поджарить по этому случаю сало. Взяли алюминиевую чашку, накалили на газетах, как вдруг влетел дежурный с криком. Мы ему объяснили, что у нас день рождения. Оказался человечный мужик. Оставил нам наш «деликатес». Съели сала, как будто дома побывали.

У меня сегодня тоже знаменательная дата: месяц после суда и неделя после заседания Мосгорсуда по протесту. Ответа пока нет.

Сегодня утром отправил заявление, чтобы перевести деньги в Фонд помощи Грузии.

19 ФЕВРАЛЯ. 12 часов, только что вернулись с прогулки. На улице тепло. Сейчас будет обед. Конечно, притом, что в месяц на питание одного заключенного предусмотрено всего 10 рублей, глупо ждать чего-то вкусного. Зато на милицейских собак выделяют по 30 рублей в месяц!

Сергей опять поехал в суд. Его «взятка» совсем развалилась. Потерпевшая претензий не имеет, свидетели косвенные, в общем, все в его пользу. Но прокурор запросила 5 лет строгого режима: «Я предполагаю, что он совершил преступление». «Предполагаю»! В зале, Серега говорит, все усмехнулись. Где доказательства? Где основания для таких предположений? А ведь она не кто-нибудь — проку-

 

- 46 -

рор!

Николай приехал, рассказал, что дня три назад на Арбате прошла манифестация евреев. Шли с лозунгами, плакатами, требовали свободу для одного антисоветчика. Я думаю, что это показуха к форуму. Мол, у нас и такое возможно.

Мне пока так и нет ничего по поводу денег для Грузии. Вчера в газетах писали, что там ожидается новое землетрясение. Жаль, что не могу быть там и принести хоть какую-то пользу, этим людям.

21 ФЕВРАЛЯ. Сереге дали 5 лет усиленного режима. Слава Богу, не строгого. Суд просто переписал обвинение, и все. Никого не смутило, что потерпевшая от обвинений отказалась, что не установлено время, что все показания в его пользу. Как будто они план по осужденным гонят: «Пятилетку — в три года!»

Сегодня написал письмо в «Правду».

В Грузии пострадали более 2,5 тыс. человек. Разрушено много домов.

23 ФЕВРАЛЯ. Сегодня праздник — День Советской Армии и Военно-Морского Флота. Сходили на прогулку, поели.

У меня пока все без изменений. Утром отдал письмо в «Правду» и второе заявление на имя начальника тюрьмы о переводе денег в Грузию. Часов в 10 утра меня вызвали к кормушке, и наш лейтенант сказал мне, что я не имею права отправить свои деньги в помощь пострадавшим. Начал совать мне мое заявление, но я его не взял. Сказал, пусть дадут мне официальный ответ, почему я не могу помочь людям. Написал заявление прокурору по надзору, чтобы принял меня, хотя его здесь не видели больше двух лет. Но думаю, что оно попадет к «товарищу Корзинкину», т.е. в урну.

 

- 47 -

Серегу забрали на «Пресню». У Козлова сегодня кончился срок содержания под стражей. Интересно, сколько он еще просидит?

Во всех газетах — доклад Ельцина.

24 ФЕВРАЛЯ. 10 утра. Все еще спят. Я сделал зарядку. Тяжело. Воздуха мало, зато пыли много дышать трудно. А ведь пол два раза в день моем. А сегодня ее видно особенно хорошо: через решетку падают солнечные лучи. Наступает весна. Для нас это самое ужасное время.

Вчера после ужина пришел капитан. Открывается дверь, он входит — в зубах сигарета, ждет доклада. Сам не представился. Горшков доложил. Мы решили, что он по поводу Левашова пришел. Тот пожаловался вчера, что мы ему спать запретили из-за его храпа. Но оказалось, что из-за моих денег. Заместитель по режиму Касанов, сын бывшего начальника тюрьмы, полковника Касанова. Симпатичный с виду мужик. Сказал, что по моему случаю имеются особые инструкции, но показать их мне он, понятно, не может. Я тоже решил быть с ним построже. Говорю, что если он лицо официальное, то и ответить должен официально. На том и порешили. Рассказал ему про свое заявление прокурору по надзору о вызове на прием. Сразу выяснилось, что сначала я должен «изложить вопрос» Касанову. А уж потом он, Касанов, решит, стоит ли допускать меня до прокурора.

Ребята присоединились. Стали спрашивать, почему людей держат без санкции, почему ниток нет, почему прокурор по надзору уже два года не приезжает, почему в камере кодекса нет... Он ответил, что нитки будут, кодекс он отдаст свой, и что если он отпустит кого-то просто потому, что кончился срок ареста, его посадят вместе с нами. Вскоре он ушел, не решив практически ни одного вопроса.

 

- 48 -

Сейчас 13 часов. Вернулись с прогулки. Погуляли хорошо, солнце светило прямо на угол нашего дворика. Лейтенантик подходил, привел мне какого-то майора решать про деньги для Грузии, но я уже с Касановым решаю.

Написал письмо в «Литературку», Борину. Не знаю, куда оно попадет, наверное, тоже в урну.

В сегодняшней газете статья о встрече Рейгана и Горбачева. Жаль, что у нас не публикуют, что Рейган говорит. Интересно.

25 ФЕВРАЛЯ. С утра пришел майор, заместитель начальника тюрьмы по политической части. Спросил, я ли Сайвальд. Я ответил, что я. Он сказал, что пришел как официальное лицо дать мне официальный ответ по поводу грузинского перевода. Сказал, что деньги слать я смогу только уже из колонии. Я спросил, почему не отправляют мои письма. Говорит, инструкции есть.

По радио Горбачев выступает. Все про план, про станки, про бесхозяйственность. Лучше бы правосудием занялся.

Час назад меня вызывали. Молодой лейтенант сказал, что раз я такой умный и заявления пишу прокурору по надзору, то он меня пересадит в камеру к уголовникам, потому что я и есть уголовник, и никаким пострадавшим в Грузии они мои преступные деньги посылать не будут.

Только вернулся в камеру, сообщили, что мое дело ушло на доследование. Мосгорсуд протест отклонил. Теперь уж точно долго ждать.

26 ФЕВРАЛЯ. С утра был скандал. Началось с того, что корпусный, чтоб мы не спали, стал колотить по всем дверям в коридоре. Потом погнал на прогулку. На улице минус 20, у нас нет обуви нормальной, вчера уже трое простыли. В общем, мы решили не хо-

 

- 49 -

дить. Вызвали врача. Врач сказал, что с температурой глуять нельзя. Но корпусный совсем озверел. Гуляли час. Вернулись продрогшие, заходим в камеру — мать честная! — все вверх дном, вещи разбросаны, веревки сорваны, страшно смотреть. Мужики давай возмущаться, а мы с Игорем бегом за корпусным. Сказали, что пока он не вызовет офицера, ни один из нас в камеру не войдет. Он пытался даже силой нас загнать. Меня ударил первым. Скакал, матерился. В общем, мы зашли, в конце концов, в камеру и объявили голодовку. Пришел наш лейтенантик. Ничего, конечно, мы не решили, договорились только, что обратно веревки повесим.

Корпусный в отместку не отдал нам Карповскую передачу. Сам Карпов был в суде. На такой случай мы все пишем доверенности, чтобы ребята, кто в камере остался, могли сами получить. Так этот гад держал в одной руке передачу, в другой доверенность, и говорил, что без подписи корпусного эта доверенность недействительна!

Из Игоревой передачи вытащили туфли. Дорогие туфли, новые совсем. Вспороли по всем швам, вынули супинаторы, чтобы в них уже вообще ходить было нельзя, зато шнурки оставили. Шнурки отбирают в первую голову вместе с острыми предметами! Где логика у этих людей? Самодуры!

Вчера принесли новые книги. Я заказывал Ленина, но мне его не принесли, так как я не указал номер тома. Взял «Американскую трагедию» Драйзера.

В «Правде» интересная статья «Наука управлять» о письмах Ленина. Оказывается, всю сегодняшнюю перестройку он еще тогда придумал, только никто до сих пор этого в жизнь не претворял. А на другой странице пишут про то, как на Западе всех подслушивают, обыскивают, вскрывают личную переписку, вмешиваются в личную жизнь. Другое дело — у нас. Никто не вмешивается. Меня в этих статьях удивляет

 

- 50 -

одно: под ними никогда нет подписи.

Мы все болеем. Высокая температура — наверное, какой-то вирус. Грозятся ввести карантин. Значит, передач не будет. Для нас передачи и наш футбол - это ниточка, которая связывает нас с нормальной жизнью.

2 МАРТА. Мои письма в редакцию направлены в суд. Там их выбросят. Сегодня была новая врач, молодая женщина. Дала по две таблетки от кашля, от них толку никакого. Капель от насморка у нее нет, жаропонижающего тоже ничего. Спросили, как же лечиться, а она с наглым таким выражением: «Не умрете».

В «Известиях» фото ребенка и подпись: «Вот он, заключенный Ричард Джилбуй, который провел в тюрьме 8 месяцев вместе со своей матерью». А сколько детей по нашим тюрьмам не месяцами — годами (!) с матерями мучаются. Вон у нас над' больничкой, Игорь рассказывал, дети целыми днями кричат. Говорит, просто сердце разрывается, когда слышишь этот плач. Он даже стихи написал:

Ты чей уроженец, какой стороны?

Кричишь, младенец Матросской тюрьмы.

Каким приговором, указом каким

Ты здесь, за забором, гнездо себе свил?

Где совесть у стражей? — Дитя не свое.

Не будет ли кражей им детство твое?!

3 МАРТА. Сегодня был хороший день: давали рис. Правда, без масла, но все равно что-то новенькое. Утром делал зарядку, потом обливался. Выгоняю болезнь. Правда, у многих ребят только началось, да и вообще по тюрьме идет эпидемия. Но все равно нас гонят на прогулку. На улице стало еще холоднее, сегодня еще метель. Тех, кто не хотел выходить, вы-

 

- 51 -

гоняли с собаками. В коридоре такой мат стоял, да еще собаки лают!

5 МАРТА. Совсем весна, мы решили, что уже пора играть в футбол. Я отдал на мяч свои махровые носки, Игорь набил их тряпками и ватой. Получился просто очаровательный мячик, он даже подпрыгивал. Игра была такая славная. Но пришел дежурный и сказал, что играть запрещено. Как всегда, инструкции. Мы расстроились.

В газетах, куда ни глянь, все про Раису Горбачеву пишут. То она встречается с издательницей немецкого журнала для женщин «Бурда моден», то дает завтрак в честь жены премьера Исландии. Это я считаю Мишиной ошибкой: жена должна быть вне поля зрения общественности.

Николай вернулся рано, его даже из машины не выводили. Его подельщик объявил три дня назад голодовку. Чтобы поддержать супруга, его жена отправила телеграмму в ООН. В ООН телеграмма, разумеется, не попадет. Интересно теперь, куда попадет жена Николаева подельщика. То ли рядом с мужем на скамье окажется, то ли в больницу упекут. Ладно, посмотрим, что будет. До суда им еще далеко, дело сложное.

Сегодня был ларек, значит, завтра будем есть хлеб с маслом, сало, чай пить с сахаром.

Ночью снился отвратительный сон: море, акулы. Сегодня первым делом отправил заявление в прокуратуру. Правда, думаю, оно их только озлобит. Ладно, зато совесть будет чиста.

8 МАРТА. Женский праздник. Посылать поздравительные открытки нам не разрешают. Да что там открытки! Даже письмо написать не разрешают. Мысленно поздравил маму, Ирину и нескольких подруг с праздником.

 

- 52 -

Сделал зарядку. На прогулку сегодня не ходили: охрана спешит домой, к праздничному столу. А у нас на обед была мамалыга — разбавленная кукурузная каша.

Только что слушали по радио спектакль о детском доме, но его выключили. Так положено: в 14.00 всегда отключается радио. Но почему не дать нам дослушать? Интересный был спектакль, мы сидели спокойно, слушали. Я вспомнил, что параллельно со мной Шадрин вел дело, где были арестованы муж и жена. Их двое детей остались без присмотра. Мне хотелось взять этих детишек к себе, чтобы они не мучились в интернате.

Я-то знаю, что это такое, — у меня там знакомая работает. Но Шадрин ответил, что мне нельзя доверять детей.

Единственная радость в этот праздник — это то, что утром была селедка с картошкой. Вечером решили сделать немного жженки, поздравить своих хоть таким образом. Ведь они делают нашу жизнь здесь хоть чуточку похожей на жизнь.

Забыл написать: как-то раз приходим с прогулки, а у Деда перевернули все тетради. Наверное, мои искали, они у нас вместе лежали. Видно, начинается.

Касанов кодекс так и не принес.

12 МАРТА. 23 часа. Только что кончили играть в «Ку-ка-ре-ку». Повеселились. Проигравший кукарекал под столом.

Пока обедали, у нас снова был обыск. Забрали у Олега Павловича ручки, он сам сделал для сына и для жены. Унесли все газеты, сказали, что нельзя в камере много бумаги держать. Мяч забрали. До того дошли, что у Горшкова половину печенья отсыпали.

В моей жизни есть небольшие перемены. К прокурору по надзору меня, понятно, не вызывали, ведь мое заявление пропало. А позавчера я дежурил, уви-

 

- 53 -

дел паучка. Говорю мужикам — меня вызовут.

И точно. Утром меня вызвали. Оказывается, у меня новый следователь, некий Ромадин. Пришел закрывать дело и отдал постановление о том, что с 16 февраля я числюсь за следствием (то есть дело у следователя на доследовании). Месяц дело валялось у него, он ничего не делал. Теперь пришел сразу выполнять 201-ю статью — знакомить меня с материалами дела. То, чего не сделал Шадрин.

Поговорили. Вроде ничего мужик. Обвинение объявил то же, что и было. Потом сказал, что ему приказано ничего не менять. Лично он состава преступления не видит. Если бы ему такое попалось при других обстоятельствах, он прекратил бы его по ст. 7 УПК РСФСР за отсутствием состава преступления, составляющего общественно опасное деяние. Сказал, что разговаривал с Весниным. Тот читал мои записи, там есть и о его жизни. Одна моя знакомая рассказала, как он ее разводил. Чтобы добиться развода, ей пришлось с ним переспать, да еще коньяк дорогой ему поставить. В общем, Ромадин думает, что вся эта «липа» — мое дело, в суде пройдет.

Попросил меня не затягивать с ознакомлением. В моем деле 500 листов. Тут собрано все, что не имеет отношения к делу. В основном мои дневники. Шадрин назвал их антисоветской пропагандой. Сами дневники в КГБ. Всех, кого допрашивали по моему делу, спрашивали только о том, что я думаю по такому-то вопросу. Есть ссылки КГБ, что якобы имела место попытка пересечь границу. Читаю, и волосы встают дыбом. Вещи мои не вернули. Права и справка ГАИ, записные книжки. Половина уничтожена. Красным карандашом подчеркнуто, что я уважаю Рейгана, и какие идеи и действия правительства мне кажутся маразматическими. Видно, сидеть мне здесь и сидеть.

Сегодня снова вызывали. Поговорили со следова-

 

- 54 -

телем о жизни. Говорит, арестовывают сейчас меньше, и дел не много. Сказал, что главного прокурора Рекункова отправили на пенсию. Я закончил читать дело и поставил свою подпись.

В камере мне рассказали о новом обыске. Опять тетради Палыча перепутали с моими.

Всю ночь, до 5 утра, писал ходатайства. Знаю, конечно, что все это ерунда.

13 МАРТА. Пятница, 19 часов. День прошел тихо. Никто ничего не сообщал, никого не вызывали. У Деда при обыске выбросили все лекарства. У него было там что-то от сердца. Врач сказал, что лекарства надо прятать. Дал нам всем по две витаминки.

Адвокат Андрея, подельщика Игоря, уехал в Одессу. Там начался процесс по поводу столкновения судов у Новороссийска. Об этом сейчас пишут все газеты. Следствие закончили за два месяца, просто что-то небывалое. Говорят, что все получат большие сроки, потому что уже есть указание, а все остальное - чистая формальность. Сашка рассказывал, как там одного подставили. В газетах его называют просто «состоятельным лицом», а на самом деле это генерал КГБ. Сашка сам участвовал в его «шитье», чтобы положить это «лицо» на обе лопатки. В общем, показуха одна.

Принесли книги. Мне дали 54-й том Ленина. Почитал его письма. Много толковых мыслей: он считал, главное — поменьше волокиты, бюрократизма.

14 МАРТА. Сейчас 15.30. В соседней камере целый день кричит мужик. С утра он на весь коридор требовал медицинской помощи. Кричал, что врачи, отказываясь ему помочь, совершают преступление. Потом он кричал, что он невиновен и что его нельзя держать в тюрьме. Сейчас про какие-то таблетки кричит. Дежурный грозится его в карцер посадить, если не

 

- 55 -

заткнется, а тому хоть бы хны. Довели, видно, парня. Сегодня начну читать новую книгу «Москва и москвичи» Гиляровского.

15 МАРТА. Воскресенье. У Шурика день рождения, ему 28 лет. Хотели сделать жженку, но не нашли нашей сеточки. Наверное, при обыске забрали. Я поздравил его утром, подарил две конфеты и два печенья. А вечером, после ужина, мы собрались, подарили конфеты и печенье уже от нас от всех. Игорь посвятил ему стихотворенье:

Ты не смотри сегодня хмуро,

Забудь о том, что взаперти.

Мы поздравляем тебя, Шура,

Желаем счастья. Не грусти!

Дни сочтены твои в неволе,

Быть может, завтра ты уйдешь.

Цени свободное раздолье,

Тогда в тюрьму не попадешь.

Запомни это воскресенье

И этот ужин без вина:

Еще раз, Шура, с днем рожденья,

Пусть будет жизнь твоя полна!

Так мы и поздравили Шуру с днем рождения. Сейчас наткнулся в газете на письмо ленинградца Бочева. Он говорит, что Владимира Познера (политический обозреватель, телеведущий) вместо того, чтобы показывать по телевизору, расстрелять надо за проамериканскую пропаганду. Я Познера только по радио слышал, уже здесь. Он никому не навязывает свою точку зрения. И говорит то, что думает. Будет жалко, если его обвинят как врага народа.

Сашка рассказал, что видел телемост с Локшиными. (Это американская семья, которая попросила политического убежища в СССР. Им сразу дали квартиру, работу

 

- 56 -

на кафедре.) Говорит, все, кто участвовал в этом телемосте, сказали, что поступок этот очень странный.

Завтра мне должна быть передача. И завтра будет ровно месяц, как я сижу без санкции.

77 МАРТА. Сегодня мне сообщили, что мое дело уже передано в суд. Значит, все мои ходатайства и заявление на Шадрина — побоку. Мой новый следователь меня обманул. Обещал дать свидание с матерью, и не дал.

Интересно, как Хайдеру (голодал у Белого дома в Вашингтоне) удалось продержаться 104 дня в голодовке? Я, как и Миша Горбачев, написал ему письмо в поддержку. Только мое письмо, конечно, не отправят.

Читаю Ленина. Все-таки он резкий человек. Особенно мне понравилось: «невзирая на ранги отдавать под суд».

20 МАРТА. Мне принесли постановление об отклонении моих ходатайств. Мое вселение в туркменскую гостиницу называют преступлением потому, что «на периферии к работникам московской милиции относятся с большим уважением». То есть я незаконно воспользовался их уважением к московской милиции. Просто какое-то «Нарочно не придумаешь». Правда, в этом постановлении сказано, что они обязательно решат, как же мне перевести деньги в фонд Грузии.

Зато вопрос о моих 525 рублях, которые вытащил Шадрин, похоже, уже решен. Судя по тому, как об этом молчат, я этих денег больше не увижу.

Игорю вчера объявили доследование.

У Николая тоже доследование. Два года парень под следствием сидит. Олега Павловича вчера забрали. Наверное, повезли в Волгоград. Его лямка тоже два года тянется.

 

- 57 -

24 МАРТА. 15 часов. Только что по радио нам объявили, что вводится усиление режима: подъем в 6 утра, койки заправлять, матрацы скручивать и складывать на верхний ярус. Это значит, что целый день с 6 утра мы будем сидеть на голых железных кроватях. Как в карцере. А ведь мы сидим, строго говоря, не в тюрьме. Это еще только следственный изолятор. Мы еще не преступники, нас еще не признали виновными, еще не осудили.

Щепе, сокамернику, сегодня разрешили свидание с женой. Она очень удивилась, что мы здесь не смотрим «17 мгновений весны». А тому, что Щепа тут не выпивает, вообще не поверила. Он рассказал ей про матрацы, она расплакалась. Прощения просила. Говорила, что даже представить себе такого не могла.

Никто не может себе такого представить.

25 МАРТА. Только что пришли с прогулки. На улице весна. Светит яркое солнце, но дует холодный ветер. От него в камере ужасный холод.

Я сегодня в 6 утра не встал. Поэтому дежурный объявил, что я буду наказан. Разорался, что мы матрацы не убрали. Попробуй посиди в таком холоде на железе. Мы его пригласили посидеть с нами. Он ответил, что думать, как мы тут будем без матрацев, не его дело, а его дело — следить за порядком. А мы решили жить, как жили, ничего не меняя. Вечером пришла другая смена, хорошие ребята.

Сейчас около 23 часов. Где-то в 17 мне принесли бумагу, что мое письмо Хайдеру и уже второе заявление в ЦК КПСС с просьбой лишить меня гражданства отправлены в суд. Из суда мне просили передать, что я их замучил своей писаниной. Я ответил, что сижу здесь не по своей воле, а у них работа такая - носить, сообщать, отвечать. Так что пусть работают.

 

- 58 -

28 МАРТА. Скоро суд.

В четверг принесли новое обвинительное заключение. Ромадин написал то, чего вообще не было. Не знаю, что меня ждет.

В камере все без перемен, если не считать того, что повесили новые правила. Теперь ходят, раздают направо-налево замечания. Сегодня Игоря записали, что не встал утром. Дежурный его обматерил всего.

В газетах все по-прежнему. Мы строим новое общество, у нас революция. Думают о создании совместных предприятий. О них Ленин еще 70 лет назад говорил.

30 МАРТА. Понедельник, 21 час. На суд сегодня не вызвали. Значит, завтра. Или послезавтра. А может, и вообще неизвестно когда.

Сегодня принесли книги, и я опять выписал Ленина. Почитал о прокуратуре, о демократии, о соцзаконности.

Щепа вернулся из больнички. Говорит, там не дают ни газет, ни игр. Сидишь как дурак, заняться нечем, толком не лечат. Кормят так же, как и нас.

Встаем по расписанию в 6 утра. Говорят, это заместитель начальника тюрьмы придумал. Ниток так и нет. Даже в ларьке только ценник. Между прочим, 25 копеек. А в магазине нитки стоят 10 копеек. Интересно, откуда накручиваются еще 15?

К нам приехала Тэтчер. Надо газету достать. Вертухайка сказала, что Тэтчер даже по квартирам ходит, смотрит, как живут советские люди, а к нам-то в тюрьму, небось, не заглянет. Хорошая шутка. Меткая.

По радио сказали, что обоим капитанам, столкнувшимся у Новороссийска, дали по 15 лет.

Пора ложиться спать. Время к 10, сейчас пойдут загонять всех в кровати.

1 АПРЕЛЯ. Хоть нам и не до смеха, но все же над Щепой мы подшутили. В обед, как обычно, была

 

- 59 -

гнилая капуста. Я подмигнул ребятам и говорю Щепе: «Макароны дают!». Он побежал вприпрыжку, кричит: «Мне три порции!». Так и простоял весь обед у кормушки, ждал макароны. Посмеялись от души, хотя, если честно, так не шутят, когда жрать совсем нечего. С дежурными шутить не стали, а то и в карцер угодить недолго.

Во всех газетах — встреча Миши с Тэтчер. Напечатали ее речь. Отличная речь. Ни слова лишнего, все по делу. Правда, в конце приписка, что Миша все ее слова опровергает. Не написали только, чем опровергает.

3 АПРЕЛЯ. Весь день думаю об отце. Сегодня ему бы исполнилось 67 лет. Мы похоронили его 4 года назад. Его смерть так и осталась загадкой. Что-то у него случилось на работе. Он работал уже на пенсии в пожарной части. Очень обидно, что знаю о нем так мало.

Я младший ребенок в семье. Моя сестра старше меня на 9 лет, а брат старше сестры еще на 8. Я всегда думал, что в этой семье я приемный ребенок, потому что у меня другая фамилия. Но я никогда не спрашивал об этом. Потом мне мама рассказала, что я родился, когда отца репрессировали за то, что он был немец. Мама побоялась, что немецкая фамилия испортит мне жизнь, и записала меня под своей девичьей.

В нашем казахстанском поселке мы были очень уважаемые люди. Мама работала главным бухгалтером, папа — начальником отдела по снабжению. О том, что мой отец был в заключении, дома никогда не говорили. Так решила мама. Мама вообще была очень деловая. Она была старше отца на два года. Главой семьи была она. И ремнем воспитывала меня тоже она. Отец никогда меня не бил. Только однажды, я тогда учился в 5-м классе, мы поссорились, и я

 

- 60 -

обозвал его дураком. Он выставил меня в сени. Была зима, я стоял в сенях босиком и боялся войти в дом. Так и простоял до прихода мамы.

Он был аккуратист ужасный. У него машина была всегда с иголочки. Хозяин был до кончиков ногтей. У него был один грех. Раз-два в год он любил поддать. Запой длился дня 3-4. В эти дни он был злой, и лучше было ему на глаза не попадаться. Но я его всегда любил.

У нас была музыкальная семья. Все играли на нескольких музыкальных инструментах: мама, папа, брат и сестра. Я один не удался. Сестра даже преподавала пение в школе. Я у нее учился. Однажды, классе во втором это было, она вызвала меня к доске. Я не выучил урок, и она отчитала меня перед классом. Я сказал ей, что он дура. При всех. Она взяла дневник и влепила мне единицу, да еще написала маме послание. А вечером за семейным ужином громко спросила, показал ли я маме дневник... Потом она долго работала завучем. Теперь преподает в институте. Собирается защищаться. Но у нее теперь, наверное, из меня проблемы. Даже если еще нет, то скоро будут.

С братом мы мало общались. Он отличный мужик. Окончил институт, но, чтобы прокормить семью, пошел рабочим на завод. Он женился в 31 год. Жена работает вместе с ним. У них двое прекрасных детей. Когда я учился в училище в Алма-Ате, я жил у него. Они тогда ютились с женой и ребенком в комнате в общежитии. Потом мне самому дали общагу...

Все, заканчиваю писать — идет проверка.

7 АПРЕЛЯ. Я по-прежнему жду. Особых перемен нет.

У Тимофеева был сегодня адвокат. Сказал, что Чурбанов сидит в нашей тюрьме, в 7-м корпусе. Один из его эпизодов — дача взятки 400 тысяч рублей за назначение «своего» замминистра. Говорят,

 

- 61 -

должны арестовать сына Брежнева.

Сегодня был ларек. Разрешили выписать по три батона хлеба вместо двух.

9 АПРЕЛЯ. 20 часов. Сегодня меня возили в суд. Правда, суда так и не было. Подняли в 5 утра, выдали кусочек мяса, завернутый в бумагу. В первый раз такое. Наверное, до них дошло, что человек в суде целый день ничего не ест. В суде, пока ждал своей очереди (меня шестым вызвали), сидел на корточках - по-другому в боксике не помещался. Стены его расписаны посвящениями Веснину. Меня судит почему-то не он, а какая-то Лотова. Может, оно и к лучшему. Хотя вряд ли — мне дурной сон снился.

Завтра у меня день рождения.

11 АПРЕЛЯ. Суббота. Я уже в камере. Вчера, в день моего рождения, меня судили. Подняли в 5.

Привезли меня в суд. На этот раз ждал недолго. В зале сидела мама. Пришли Криллов и еще пара знакомых. Судья с виду привлекательная дама. Но видно, что настроена против меня. Когда я рассказывал про Ирину, она вообще не слушала. Зачитали обвинительный приговор. Я заявил, что мне не понятно, в чем меня обвиняют. Судья взбесилась, закричала: «Ваше слово потом!» А я сказал: «Судья-фразер, торопыга, крикун — это не судья. Ленин, том 54, стр. 87». Она аж побелела. Потом взяла себя в руки, говорит: «Им в тюрьме заняться нечем, вот и читают Ленина». А между прочим, у нее в кармане партбилет. Я попросил секретаря занести эти слова в протокол заседания суда. Но, конечно, она не занесла. Прокурор заявила ходатайство, чтобы меня проверили у психиатра. После этого я вообще перестал с ними разговаривать. Рассмотрение дела отложено еще на месяц. Адвокат расстроилась из-за меня. Сказала, что невиновность мою никто не докажет, даже если она

 

- 62 -

очевидна, потому что за делом стоит КГБ. И ее цель добиться, чтобы мне дали не 5 лет, как они хотят, а всего год. А я вместо того, чтобы помочь ей, издеваюсь над судьей.

72 АПРЕЛЯ. Сегодня воскресенье. Когда шли на прогулку, нас почему-то обыскали. Наверное, у них коммунистический субботник. У них ведь тоже свои социалистические обязательства: столько-то обысков, столько найти, столько-то наказать. Вернулись в камеру — полный разгром. У Игоря забрали все таблетки, вату. Перевернули все продукты. Весь день занимались восстановлением разрушенного хозяйства.

Написал заявление о привлечении судьи за оскорбление. Понятно, что ничего из этого не будет, но интересно, что они подумают.

14     АПРЕЛЯ. У нас событие. Вчера гадали на желание. Я сделал гадальные карты, а гадал Игорь. Сашка загадал, что на завтрак будет не «рыбкин» суп. Получилось, что сбудется. Мы все не поверили. Уже пол года у нас другого завтрака не бывает. И вот сегодня утром нам принесли сечку! Конечно, это простое совпадение, но все равно здорово.

15     АПРЕЛЯ. Только что вернулся от прокурора по надзору. Вызвал все-таки. А я уже не надеялся. Оказался мужик лет 35-40. Сказал, что деньги в Грузию я не могу перевести потому, что эти деньги заработаны мною не в местах лишения свободы. Я спросил, по чему для того, чтобы помочь Грузии, я должен обязательно заработать эти деньги в местах лишения свободы. Потому, говорит, что я сижу в тюрьме. Но ведь я же не сижу в тюрьме, я еще только под следствием. Мне не вынесли обвинения. Он ответил, что раз я не осужденный, то меня надо перевести в другую камеру. Сказал, что какой бы я ни был, письма из

 

- 63 -

тюрьмы писать не положено. Добавил, правда, что готовят амнистию, и что закончился бум на торгашей.

16 АПРЕЛЯ. Сегодня меня вызвали на выход. Думал, в спецчасть, а попал в кабинет следователя. Мне представился заместитель начальника уголовного розыска Владимирской области. Я просто опешил: что это еще такое? Он спросил, бывал ли я в городе Александрове и какого у меня цвета машина. Я подумал, что это переходит уже все границы! А он спрашивает, продолжаю ли я отрицать свою причастность к краже. К какой краже, краже чего?! Так и не сказал. На этом мы расстались. Вдогонку сказал мне, что не прощается.

Видно, им показалось мало улик, чтобы упрятать меня надолго. Неужели им все позволено? Самое обидное, что в этом Александрове я никогда не был. В Суздале даже не был. Только во Владимире был, и то — проездом.

На Западе празднуют. День политзаключенных. Теперь это и мой день тоже.

Ладно, будем ждать дальнейших сюрпризов.

79 АПРЕЛЯ. Сегодня Пасха. В обед мы поджарили сало с хлебом, отпраздновали. Хотя мы все здесь неверующие.

На улице холодно, снег с дождем. Игоря забрали для ознакомления с делом. Его следователь обещал, что у него все будет в порядке. Дескать, в прокуратуре были неправы, перегнули палку, дело прекратят по амнистии. Игорь уже мечтал летом в деревню поехать. А вчера ему две статьи вкатили: 170 и 173 (злоупотребление и ...) В его деле 7 томов, закончить нужно до субботы. И все из-за его начальника. Он расследовал одно дело, вышел на серьезные верхи. Теперь всю их команду хотят упрятать. Игорю дали

 

- 64 -

нового адвоката. Он был на процессе над моряками в Одессе. Говорит, что процесс был политическим, что ребята не виноваты в этом столкновении, просто оказались крайними.

Мы тут на днях поспорили. Мужики считают, что Миша об этом беспределе ничего не знает. А как он может не знать, он же юрист по образованию?

В «Известиях» отклик на письмо Бочарова про то, что Познера надо расстрелять. Из 550 откликнувшихся его поддерживают 40.

Наверное, меня вызовут на следующей неделе. Снился сон, что я лежу в какой-то больнице. Вот будет ужас, если меня признают душевнобольным.

Сегодня написал в Прокуратуру СССР, что я политический заключенный. Посмотрим, что они на это скажут.

20 АПРЕЛЯ. Ждем прогулку. Ребята предложили объявить голодовку в поддержку Хайдера. Я был против, потому что дело серьезное, и если решаться, то делать все серьезно. Мы разделились на два лагеря. Но взвесив все, решили, что тогда уж точно нас раскидают по разным камерам, и карцера не миновать.

У меня совсем разболелись глаза. Не знаю, что делать: медицинской помощи тут не дождешься. Сегодня попросил вазелин, у меня все тело шелушится.

9 вечера, хочется спать, но нельзя: отбоя еще не было.

По радио объявили, что Хайдер решил баллотироваться в президенты США в 1988 году. Возмущается, что Рейган до сих пор не пригласил его к себе поговорить.

21 АПРЕЛЯ. Меня вызвали. Я взял свою красную тетрадь и пошел. По дороге дежурная спросила, за что я здесь. Я сказал, что политический. Она ответила, что меня надо бояться. Зашли в следственный

 

- 65 -

кабинет — стоит мужчина в белом халате. Ну, думаю, началось.

Поговорили о моей семье, о работе, о моей писанине. Я показал ему свою тетрадь, в ней копии всех заявлений, которые я писал. Беседовали минут 15, не больше. Потом меня отвели в боксик. Пока сидел, мне было слышно, как он говорил кому-то, что я хорошо разбираюсь в вопросах юриспруденции. С ним спорила женщина. Через четверть часа меня вызвали снова. На этот раз в комнате были две женщины и еще один мужчина. Все началось сначала. Почему-то прицепились к качелям, с которых я упал в 13 лет. Потом стали спрашивать, почему я хочу уехать в Канаду. Я удивился, с чего они это взяли. Будто бы из разговора с врачом 15 минут назад. Но мы об этом не говорили. Это они могли почерпнуть только из моего дела, со слов проститутки Дашковой. Я им об этом сказал. Но дама не успокаивалась, ее волновало, кто я такой, что думаю, будто кто-то меня там, в Канаде, ждет. Я ответил, что я человек и должен жить в нормальных условиях. Выяснили, что я не пью спир-ного, не курю, с наркотиками не знаком. На этом все закончилось. Результата мне не сообщили. В коридоре, правда, первый врач сказал мне, что считает меня нормальным, сочувствует мне, но решать будет комиссия.

Что будет дальше — не знаю.

24 АПРЕЛЯ. В 9 утра нам стукнули — всем собраться с вещами, без продуктов. Значит, на «телевизор». Собрались, спустились вниз. Нам велели вытаскивать все вещи их баулов. Мы вытаскивали, проверяющие их смотрели, потом швыряли их нам в проем. Все вперемежку, и грязное, и чистое. Мы лазили по полу, выбирая из общей кучи свое. Я сказал, что фашисты так над людьми не издевались. Зрелище Ужасное. Наконец кое-как собрали. Николай увидел,

 

- 66 -

что на его вещмешке отрезали лямки. Два года эти лямки никто не трогал. В общем, Коля мешок брать отказался. Мы его поддержали. Нас отвели в полуподвальную сырую камеру без окон и заперли. Там грязища! Из следственных комнат крики, уж не знаю, что там происходило. К нам пришел сержант, сказал, что заместителя по режиму нет, и велел забирать вещи. Николай отказался. Тут же выяснилось, что у него пропала рубашка. Просидели в этой камере еще пару часов. На этот раз пришел капитан. Николая повели выяснять, как у него оказалась сумка с длинными ручками и искать рубашку. А нас отправили к себе. У камеры поставили лицом к стене, руки за спину. Спросили у меня фамилию и объявили, что накажут за оскорбление администрации. Вошли в камеру, там все вверх дном. Даже мусор из ведра весь вытащили.

Остаток дня ликвидировали последствия погрома. Вещмешок Николаю вернули. Рубашка так и не нашлась.

27 АПРЕЛЯ. Недавно вернулись с прогулки. Игорь сегодня был на часовом свидании с женой. Через стекло, по телефону. Но все-таки.

Скоро 1 Мая. Поэтому книги нам не поменяли. Говорят, после праздников, т.е. через 15 дней. С каждым днем все тоскливей. Я стараюсь не падать духом, делаю зарядку и жду судного дня.

Вчера рассказал ребятам, как меня задержали. Вначале приняли за проверяющего, а после за шпиона. Они смеялись, говорят, настоящий роман.

30 АПРЕЛЯ. Сегодня на улице резко потеплело, 18 градусов. Вышли на прогулку, и так потянуло на свободу, аж сердце заныло. Но надо держаться, надо выжить.

У нас сейчас одна проблема — как бы не отра-

 

- 67 -

виться. Наше масло растаяло, и сало тоже завтра будет совсем уже противное. Попросили у охраны алюминиевую чашку, но нам не дали. Пока налили в таз воды и все положили туда.

Завтра праздник, но думаю, еда будет обычная, как и на Новый год. Николай сказал, что в «Бутырке» на праздник давали по батону. У него сегодня должна была быть передача. Но ее не было. Видимо, это наказание за лямки.

По утрам по-прежнему не дают спать. Вчера была баня. Ходили на 5-й этаж. Там грязно, но зато вода не выключается. Белье нам не поменяли. Так что - что были в бане, что не были.

1 МАЯ. Заканчивается праздничный день. Утром нас не будили до 8. А еды такой даже на Новый год не было. На завтрак дали картошку с селедкой, в обед — суп из рожков, а на второе — горох. На ужин был рис. Хоть сегодня нас порадовали.

На прогулку сегодня ходили утром. 20 градусов тепла. Наступают тяжелые времена. В жару сидеть тяжело — духота страшная. А тут еще батареи топят - видимо, план отрабатывают на топливо.

3 МАЯ. Весь день со стороны женского корпуса слышен детский плач. Невозможно слушать. Видимо, их с детьми вывели на прогулку. Но нам из окна ничего не видно, слишком узкие «реснички» у решеток. В одном только месте часть дворика просматривается. Еще до нас кто-то отогнул решетку. Днем смотрел в эту щель, увидел далеко за забором загорающих женщин. Кричу: «Мужики, девки на проводе!» Мужики как кинулись к окну, толкаются, кричат. А Женщины так далеко, что и лиц не видно, возраста не определить. Может, конечно, это со стороны и смешно выглядит. Но нашу реакцию можно понять, ведь жизнь мужчины без прекрасного пола немысли-

 

- 68 -

ма. Помню, в зоне каждый был готов на родную мать броситься. Люди страдают. Вон Сашка, Игорь и Николай сидят уже по два года. Из них только Сашка - за дело: мясо домой тащил из магазина. Игоря с Николаем подставили.

Опять был овес.

Да, совсем забыл. Снился мне как-то Михаил Сергеевич, я был с ним на обеде в Кремле, беседовали с ним, а про что, почему — не помню. А Деду снился Рейган. Начитались газет, вот и снится такое.

4 МАЯ. Погода все лучше и лучше, а жизнь наша хуже и хуже. Дети кричат постоянно.

Игорь прицепил к нитке комок ваты и играет с Шуриком, как с кошкой. А мужикам по 40 лет.

Хорошо хоть можно посмотреть в нашу щель на женщин в прогулочных двориках.

5 МАЯ. Мужики плачут от голода. Я, правда, чувствую себя хорошо. Приучился — утром кусок хлеба, в обед кусок хлеба поменьше, и вечером тоже кусок хлеба с кипятком. Ничего, жить можно.

6 МАЯ. Сашке наконец принесли передачу — почти 5 кг сала. Теперь мы спасены, выживем!

Меня вчера вдруг вызвали с прогулки. Оказалось, пришли из прокуратуры насчет квартиры. Мне с ней придется расстаться. Ну и черт с ней — ни мне, ни КГБ не достанется. Сказали, что Ирина вышла замуж. Ну что же, такая, видно, судьба. Пусть будет счастлива, любви ей, и пусть извинит меня, если что было не так. Со мной у нее было бы много проблем, ведь я живу не только для себя, но и для общества.

Долго говорили о жизни с мужиком из прокуратуры. Он мне понравился. Его интересовало все: и как мы сидим, и как кормят, и многое другое. Работает в прокуратуре, год после университета.

 

- 69 -

У нас радость. Во дворике, возле стенки, пробилось маленькое деревце, сантиметров 10-15. Мы его вырвали, принесли в камеру, посадили в коробку из-под домино, и у нас сразу стало светлее и уютнее. Боимся только, что дежурные могут его сломать.

7 МАЯ. Погода чудесная. Жаль только, нам на прогулке раздеваться не разрешают. Иногда только, если смена хорошая, можно снять рубашку.

К Сашке приезжали из Прокуратуры РСФСР. Говорят, готовится амнистия и новый закон. Самый большой срок якобы теперь будет 10 лет.

Недавно вернулись из бани. Шурику там стало плохо. Вода горячая, отрегулировать ее нельзя, пар не выветривается, дверь закрыта. Кое-как пришел в себя.

Мне осталось 10 дней до расправы (суда). Написал заявление с просьбой купить на мои деньги сборник речей Горбачева. Интересно почитать.

8    МАЯ. Только вернулись с прогулки, к нам заявился лейтенант — инструктор по политико-воспитательной работе. Говорит: «Кто Сайвальд?» В общем, оказалось, что купить речи Горбачева нельзя. Не положено. Пытался отдать мне мое заявление, но я не взял. Тогда он велел дежурному его выбросить. Вот такая политико-воспитательная работа: проявлять неуважение к генсеку и генеральной политике партии, запрещая нам интересоваться речами главы государства.

9    МАЯ. Только что поужинали.

Сегодня утром нам давали рис с селедкой. Видимо, у них нет картошки. Потом выгнали на прогулку. На улице всего 4 градуса и дождь. Обед был обычный. На ужин ели мамалыгу.

Во всех газетах — фотографии ветеранов. А я

 

- 70 -

вспомнил, как несколько лет назад 9 Мая никто не уступил место в метро Герою Советского Союза.

Прочитал, что у нас в стране только треть населения имеет телефоны.

10 МАЯ. Встали как обычно. В коридоре стоял жуткий крик: видно, дежурные с похмелья. Спали плохо: в камере, как и на улице, 2 градуса тепла, отопление все-таки отключили.

12 МАЯ. Вчера долго не ложились. Игорь рассказывал о своем деле. Чистая подстава. Агентша КГБ «достала» ему очень хорошее импортное пальто. Он его купил по спекулятивной цене. Теперь она — потерпевшая. Утверждает, что это была такая форма взятки. У нее самой нашли на книжке 140 тысяч рублей, дали 8 лет. Она открыто говорит, что в Прокуратуре СССР обещали помиловать, если она Игорька засадит. Обвинение строится только на ее показаниях.

Сегодня меня поймали, когда я смотрел в окно. Теперь накажут.

С ребятами от нечего делать решили спеть. Запели «Интернационал» и Гимн. Прибежала дежурная, сказала «петь запрещено» и забрала у нас шнур, чтобы не брились, — в наказание.

По радио весь день говорили о бесхозяйственности. А что о ней говорить? Вон в прошлом году я был в под Минском. Мужики рассказывали, как у них решили бороться за бережливость. Дружинники ходили по домам, переворачивали помойные ведра, и если находили хлеб, штрафовали. От такой бережливости мужикам скотину кормить стало совсем нечем. Комбикормов нет, скотине — только то, что со стола осталось.

Ладно, что-то я расстроился. Пойду прилягу, хоть и накажут, но наплевать.

 

- 71 -

13 МАЯ. Заканчивается «чертов» день. Для меня и правда неудачный — проиграл в домино два раза.

Сегодня опять водили на «телевизор». Видимо, скандал на прошлом обыске они повторять не хотели. Были почти вежливы. Хоть и раздели догола, но ни одного хамского слова. В камере тоже погрома не устроили.

17 МАЯ. Завтра мне в суд. Завтра бой. Знаю, что уже все решено, и я проиграю. Честно говоря, уже так все надоело, что согласен на любой исход, лишь бы побыстрее из этой камеры. Здоровья совсем нет. Замучил дым. А вчера отлетела коронка. Здесь, если нужно к зубному, то месяц-полтора надо ждать, а коронок вообще не ставят. А в зоне врач хоть и бывает один раз в месяц, но зато делает все. Так что надо поскорее выбираться отсюда: зубная боль самое страшное.

19 МАЯ. Вчера писать не мог, сразу лег спать. Заснуть, правда, не удалось, замучил больной зуб. Кое-как под утро уснул. Ладно, обо всем по порядку.

Подъем в 5. Боксик, в 7 утра кусочек мяса. Потом слушал песни. Пели двое малолеток в соседнем боксике, но их быстро заткнули. Обыска не было. Читал кодекс. Меня сильно приперло в туалет. Терпел, сколько мог, потом начал стучать. Долбил изо всех сил, но никто не подходил, доносилось только: «Я тебе постучу!» Пришлось расстелить на полу газету...

В 9 меня забрали. В машине нас было человек 10, в основном «урки». Двоих судили по прописке. Одного после освобождения направили в Калининскую область. Была зима, его поселили в прогнивший дом с развалившейся печкой. Устроился на работу плотником, получил аванс 30 рублей. Пришел через месяц за зарплатой, ему сказали: «Не заработал». Даже дол-

 

- 72 -

жен остался: заработал 76 рублей, половина - на алименты, 30 — был аванс. Поехал к родителям в Москву. Сейчас год дадут за нарушение паспортного режима.

У второго такая же история. Приехал парень к родителям в Москву, они его познакомили с серьезной женщиной. Стали вместе жить. Ее ребенок привык к нему, стал папой называть. Об этом узнала милиция, в общем, тоже парень год получит. Рассказывал, как он впервые в жизни ходил с ней в кино. И смех, и горе.

Так доехали до суда. Там обыск, потом — мой боксик. Я тут же полез в свой тайник. Поднялся на носки, сунул руку — тетради на месте. Я достал их и решил больше не оставлять. Ждал, когда вызовут, волновался. В два часа пришел сержант, объявил, что мое дело отложено «ввиду непоступления дела в суд из экспертизы». Потом ко мне подсадили еще двух мужиков, и менты ушли обедать.

Мужики идут по взятке. Они уже сидят на «Пресне». У них в камере 25 человек. Все остальное так же, как у нас. С одним у нас нашлись общие знакомые.

Проболтали примерно до трех часов. Потом нас погрузили в машину и повезли по Москве собирать по судам нашего брата.

Машина была из двух частей. Боксики метра полтора на полтора. Катали нас долго, пока не забили полностью. В нашей половине было 22 человека, и во второй столько же. Заехали в «Бутырку». Пока стояли, мужики начали курить, у меня перед глазами все поплыло. Ребята попросили вывести меня на воздух, а мент в ответ как заорет: «Вот сейчас зажгу расческу, брошу, тогда узнаете, что такое жизнь!»

В Краснопресненском суде к нам подогнали малолеток. Среди них оказался Француз, тот, что пел утром в соседнем боксе. Туда, где сидит конвой, наби-

 

- 73 -

ли девчонок, человек 10-12.

Француз рассказал, что они грабили подростков. У кого сигареты отбирали, у кого расчески. По делу проходит иск на 200 рублей.

Девчонкам запросили по 5 лет, ребятам — по 4 года. Вот и сломаются их жизни. А ведь можно было бы придумать для них другое наказание, например, отработать эти деньги на принудительных работах или еще что-нибудь. Почему для них мерой исправления должна быть тюрьма?

Были женщины и постарше. Одна оказалась тоже «непрописанная». 6 лет назад отсидела, вернулась к семье. Ее в суде утешают, говорят, скоро новый закон выйдет, чтобы после освобождения у семьи прописывать. Она спрашивает, нельзя ли это сделать сейчас. Ей отвечают: «Нет, посидите».

В тюрьму нас привезли часов в 9 вечера. Я сразу умылся и лег, так и не ел.

Утром написал письмо на имя председателя комиссии экспертизы узнать, отправили они мое дело или нет. Мне снятся плохие сны. Кажется, что-то случилось в семье. Вчера не было передачи. Больше всего волнуюсь из-за мамы.

20 МАЯ. Сегодня спал нормально. Правда, снилось что-то странное: я ходил в форме, в другой стране, бассейн с голубой водой; потом — я на химии; потом — Ирина в больнице, почему-то в клетке.

Был заказ на ларек. На этот раз будет печенье. Хотелось бы повидла, но его, наверное, здесь никогда не будет. Ниток по-прежнему нет.

Только что вернулись с прогулки. Всю дорогу спорили о молоке. Последний раз мы его пили на свободе. Саня рассказал, что читал об одной корове, ее демонстрировали на выставке на Кубе, она давала по 200 литров молоха в день. Мы, конечно, не поверили. Но все равно размечтались: вот бы нам такую. Дума-

 

- 74 -

ли, что бы мы сделали из этих двухсот литров. Творог, сметану, масло — короче, зажили бы прекрасно. А спорить начали из-за того, кто ее доить будет. Я, между прочим, знаю, как это делается, но ребята мне не поверили.

У нас новость: на нашем этаже при входе повесили часы. Но время они показывают на час вперед. Видимо, еще не отрегулировали.

Мне сегодня принесли передачу от Лидии Александровны. Спасибо ей. Долго не хотели передавать - дескать, берем только от родственников. Но она все-таки уговорила. Теперь у нас есть колбаса, масло, конфеты и даже немного чеснока. Его, правда, при досмотре порезали.

Все мужики заметили, что мои продукты смотрели тщательнее, чем у других, говорят: «Ну, Сенатор, за тобой теперь глаз да глаз!» Это прозвище появилось после того, как однажды, рассказав свою историю, я сказал: «Ничего, придет время — буду сенатором». С тех пор и прилипло.

Видел сегодня паучка. Значит, будет для меня какая-то новость на этой неделе.

27 МАЯ. Опять плачут дети. Мы уже два раза видели двух молодых женщин. С виду очень приятные. И даже когда какой-то урка отпустил им какую-то пошлость, вместо обычной брани он получил в ответ выдержанное: «Научись разговаривать с женщиной». Интересно, что же они сделали, чтобы оказаться здесь, да еще с маленькими детьми на руках?

22 МАЯ. Шесть часов вечера. Мой паучок опять меня не обманул. Часа в четыре пришла «левитанша» и вручила мне кучу бумаг. Во-первых, ответ на мое заявление о лишении меня советского гражданства. «Ваше письмо от 13.05.87 г., адресованное в Президиум Верховного Совета СССР, будет направлено туда

 

- 75 -

после рассмотрения уголовного дела по существу. Ваши опасения о предвзятом отношении к Вам со стороны суда не имеют под собой оснований. Обвинительное заключение подписывал прокурор, а не судья. Только суду предоставлено право на основании судебного следствия решить вопрос, виновны Вы в предъявленном обвинении или не виновны. Г. Н. Ильин».

Во-вторых, послание из спецчасти о том, что дело мое забрали.

И в-третьих, письмо от заместителя начальника отдела юстиции Мосгорисполкома В. А. Рябова такого содержания: «Сообщаем Вам, что определением райнарсуда от 30 апреля 1987 года Вам назначено проведение стационарной экспертизы. Только после получения судом акта экспертизы дело будет назначено к слушанию». Это значит, что теперь я жду этапа на «Серпы» (Институт судебной психиатрии им. Сербского). Стало быть, предварительный диагноз они мне все-таки поставили. Прямо как с диссидентом со мной обходятся.

Вообще, с одной стороны, даже интересно там побывать, посмотреть, как оно там. А с другой, конечно, если их экспертиза признает меня сумасшедшим, то ее решение уже никто не оспорит. И прощай тогда нормальная жизнь. Честно говоря, такого оборота я все-таки не ожидал. Настроение паршивое. Ладно, поживем — увидим.

23 МАЯ. Суббота, только что пришли с прогулки. На улице пасмурно, наверное, будет дождь. Вчера долго не мог уснуть. Решил на «Серпах» ничего не писать, сказать, что жить в СССР стало лучше, жить стало веселее, и вообще советский строй — самый лучший в мире. Надеюсь, это поможет, и меня признают все же вменяемым, иначе дело — труба.

Скоро обед, надо готовиться к нему. Потом хочу

 

- 76 -

почитать сегодняшние газеты. А в голове только черные мысли. Тут еще, ко всему прочему, зубная боль совсем замучила. Просил таблетку, так и не дали. А у фельдшера на все один рецепт: свежий воздух, солнце, витамины — в общем, другие жизненные условия.

Да, наших условий не выдержало даже наше деревце. Листья совсем завяли. Я уже и сахар в воду добавлял, но никаких признаков жизни. Хотя, может быть, и табачный дым на него повлиял. Но сейчас, слава Богу, хоть курят только двое. А раньше только двое не курили.

17 часов, прошел ужин. Как всегда, было пшено. Я все думаю о своей судьбе. Сашка рассказывал о «Серпах», что там есть все: и лекарства, и новейшая аппаратура, и психотерапия, с которой мне придется, скорее всего, столкнуться. Но все, конечно, не так просто. Если бы я был простым уголовником, а так...

24 МАЯ. Сейчас час дня. Пообедали, решили немного поиграть. Сегодня у нас самый большой за время пребывания здесь праздник: около 10 утра выключили свет и включили только в полдень. Было так хорошо! У всех глаза уже настолько устали, что просто невмоготу. У меня, например, постоянно болят, страниц 60-70 прочитаю и больше не могу — начинают слезиться.

Встали сегодня как обычно. Почти до 9 часов мучились с кипятком, нам его по-прежнему возят из столовой, титан никак не наладят. Мы на проверке спрашивали как-то, когда же они порядок в своей тюрьме наведут. Говорят, что и так все в порядке. А на случай, если нам что-то не нравится, у них есть карцер.

Читаю «Петра Первого». Ничего с тех пор не изменилось. «Что за Россия, заклятая страна, когда же ты с места сдвинешься?» Ничего не изменилось.

В «Известиях» пишут о создании совместного со-

 

- 77 -

ветско-итальянского обувного предприятия. Неужели и обувь мы не можем сами шить? Кожа у нас высококачественная, как говорят.

27 МАЯ. На улице холодно, до минус 1 градуса ночью. Мы сидим в телогрейках. Единственное, что хорошо, — продукты хранить можно подольше.

У ребят кончился табак. Они в трансе. Юрику давали пустую пачку, чтобы он принес сигарет от следователя. Но это сделать практически невозможно. Нужно как-то договариваться с вертухаем — сигареты в тюрьме запрещены.

Слышал по радио последнюю песню Валерия Леонтьева «Белая ворона». Раньше такую бы не пропустили в эфир.

Сейчас 5 часов вечера. Дочитал газеты. Мужики мне проспорили. Я позавчера говорил, что Горбачев поедет в ГДР, потому что он туда двух послов отправил, а они говорили, что не поедет. Сегодня во всех газетах пишут, что Миша возглавляет делегацию в ГДР.

По радио говорят о пограничной заставе, где меня арестовали. Интересно. Конечно, они могли принять меня за шпиона, их можно понять. Но я считаю, что так уж перестраховываться нельзя. Нужно поступать по справедливости.

Была передача с выставки народного хозяйства. Одному директору показали продукцию его предприятия. Все товары классные, ни в чем не уступят импортным. Он не поверил, что это его продукция. Дожили. Директора своих изделий не признают! А Миша все про бесхозяйственность поет.

Сейчас уже 9. Хочу немного написать о Юркином следователе. Его зовут Фокин Сергей, из прокуратуры Московской области. Сегодня у него был скандал с журналистами. «Впервые пресса лезет в дела правосудия». Конечно, они не хотят прессу к себе пускать. Они даже адвокатам не дают «лезть в дела правосудия» с момента предъявления обвинения.